– Заткнись, – потребовал Зимин.
– Хотел узнать – помнит ли она меня…
– С какой это радости ей тебя помнить?! – злобно поинтересовался Зимин.
– Как же… – Кокосов счастливо улыбнулся. – Я ведь помню. Весна, двор, яблони цветут. Мы еще тогда танцевали – «Метеориты для Маргариты», дурацкая песня, но я как сейчас…
– «Метеориты для Маргариты»…
– Да! Вам, наверное, Лара рассказала про эту историю, а вы уже в книгу свою вставили.
– Хватит, – Зимин не вытерпел и взял Кокосова за воротник. – Хватит, я устал. Кокосов, оставь меня в покое.
Кокосов дернулся, пытаясь вырваться, но Зимин ухватил его второй рукой и шваркнул о стену.
– Она должна меня помнить! – выкрикнул Кокосов. – Должна!
Зимин вдруг понял, что сейчас он этому Кокосову врежет. Врежет-врежет, ему давно хотелось кому-нибудь хорошенько врезать. Зря он, что ли, последние пять лет ходил в спортзал, изнурял себя штангой и лупил по боксерскому мешку? Вот пришло время попробовать все это на деле, и вот время пришло – Зимин незаметно выставил вперед левую ногу, а правой рукой в задумчивости почесал подбородок. Хотел было влупить резко и с плеча, как учил тренер, справа, в челюсть, чтобы этот дурак Кокосов бухнулся вперед, ну, или хотя бы назад, но потом подумал, что, пожалуй, не стоит. Ушибется еще, а за спиной у Кокоса лестница, можно упасть, покалечиться.
Поэтому Зимин ударил слева, в печенку, не ударил даже, так, щелкнул.
Получилось неожиданно сокрушительно, Зимин не ожидал такого могучего эффекта, удар подбросил Кокосова, оторвал от земли и швырнул на стену. Кокосов зашипел от боли, скрючился пополам.
Зазвонил телефон. Зимин вытер руки, ответил. Лара.
– Зимин, что там на лестнице за шум?
– Да Кокосов… – Зимин пнул Кокосова в ногу. – Напал на меня с саморезами…
– А ты?
– А что я? Я его немного помял. Псих, самый настоящий псих!
– Ты его не убил, надеюсь?
– Да не… – Зимин самодовольно ухмыльнулся. – Может, пару ребер, ну и так, по мелочи.
– Оригинально, – с интересом сказала Лара. – Нет, Зима, в тебе определенно есть что-то от Парцифаля. Избить инвалида духа… Сильно. Горжусь тобой.
Кокосов стал подниматься на ноги.
– Зима, ты до аптеки не дойдешь? – спросила Лара. – Кажется, Никуса собаки покусали, надо его зеленкой замазать.
– Ладно, куплю, – сказал Зимин. – Зеленка нам пригодится…
Кокосов стоял весьма удобно, просто напрашивался на удар, Зимин почувствовал в плечах злую темную силу и ударил Кокосова правой, в глаз. Для образования фонаря, Зимину очень хотелось организовать кому-нибудь фонарь, он никогда в жизни этого не делал, вот почему бы не сейчас?
Кокосов дернулся еще раз. И тут же под глазом у него стала надуваться вишневая гуля. Кокосов не защищался. То есть он стоял себе, втянув голову в плечи, трясясь и вздрагивая от злобного дыхания Зимина.
Победа удивила Зимина, он не ожидал, что это получится так легко и будет так приятно, неожиданно приятно, прямо как раньше. Зимин не удержался и ударил еще, на этот раз в нос. Звук получился как у помидора, сброшенного с балкона.
– Зачем так?
Запахло кровью, Зимин вдохнул этот запах и примерно на пять секунд утратил восприятие, а когда пришел в себя, обнаружил, что Кокос уже весь синь, кровав и растерзан.
Зимин остановился.
Кокосов сполз по лестнице на площадку между этажами.
Сделалось противно. Зимин почувствовал, как его замутило, по большей части, конечно, от глупости. Он вдруг увидел свое отражение в окне. Злое и тупое лицо, Зимин себя даже не узнал.
– Идиот… – прошептал Кокосов, растирая по лицу кровь. – Накинулся-то за что, я хотел как лучше…
Он попытался подняться, разозленный Зимин ударил его сверху вниз, в последний момент из гуманистических соображений успев разжать кулак и влепив Кокосову пощечину.
Кокосов ойкнул и ударился головой о перила, по щеке потекла кровь, но Зимин тут же обнаружил, что это кровь совсем не кокосовская, а его – влупив Кокосу, он почти вывернул ноготь с безымянного пальца.
Кровь тут же попала на желтую кофту и впиталась неопрятными пятнами. Это Зимина рассердило по второму кругу, он напрыгнул на Кокоса и стал лупить его по щекам, стараясь ударить побольнее, а еще лучше попасть в ухо, в ухо ему, в ухо.
Кокосов пробовал защищаться, выставлял перед собой руки, бесполезно, Зимин пробивал эту жалкую защиту на раз, но тут Кокосов предпринял подлый и необычайный маневр – впился в ногу Зимина зубами. Это оказалось больно, Зимин рявкнул, попытался пнуть Кокосову в лоб другой ногой, но тот увернулся, умудрившись при этом не разомкнуть челюсти, Зимин качнулся и тоже покатился по лестнице, и прочувствовал своей спиной девять ступеней, каждая лично поздоровалась с позвоночником.
Ситуация была уже неприличной – он растянулся на межэтажной площадке, а рядом с ним лежал человек, считающий себя персонажем его книги, и этот человек продолжал кусать Зимина за ногу.
Зимин хлопнул Кокосова по уху, тот отстал от голени, Зимин поднялся. Он был грязен и недоволен жизнью, ему хотелось вернуться домой, помыться и лечь на диван. Но дома была Лара, она спасала Никуса, а надо было его спасать, Зимина, его безжалостно искусали за ногу.
Жизнь – оригинальная штука, подумал Зимин. Просто весьма и весьма. Он мог бы сейчас сидеть в кинотеатре, жевать попкорн с солью, попивать газировку и смотреть кино про драконов. А он торчит в своем подъезде с разбитыми кулаками и смотрит на сумасшедшего с глупой фамилией, которую он когда-то выдумал сам, отравившись просроченным кокосовым молоком. И этот, с придуманной фруктовой фамилией, рассказывал…
– Просто спросить хотел, – заплетаясь языком, сказал Кокосов. – Всего лишь… А ты гадина, господин Зимин… драться научился…
– Сейчас я тебе еще навешаю, – пообещал Зимин. – Еще. Чтобы ты прочувствовал. Пожалуй, я тебе зубы выбью. Не все, а всего лишь парочку штук.
Кокосов поднялся на четвереньки.
– Гадина, – повторил он.
Выпрямился и побежал вниз по лестнице, прихрамывая и цепляясь за стены.
– Ты куда? – крикнул вслед Зимин. – А ну стой!
И тоже побежал вниз. В Зимине вдруг проснулся азарт. Ему захотелось догнать Кокосова, догнать во что бы то ни стало, и Зимин не стал отказывать себе в удовольствии.
Они скатились до второго этажа, здесь Зимин Кокосова все-таки и бортанул, так, что Кокос влетел в подоконник и опрокинул несколько горшков с цветами, и застрял в кактусе, Зимин же сбежал на площадку первого.
– Виктор Валентинович! – удивился консьерж. – Что произошло…
– Зачем вы пустили к нам этого маньяка?! – рыкнул Зимин.
– Какого маньяка? – перепугался консьерж.
– Вот этого! – указал Зимин.
Показался Кокосов, с кактусом, он пытался от этого кактуса как-то открепиться, но не получалось.
– Да не пускал я никого! Виктор Валентинович, вам плохо?
Зимин кинулся к Кокосову, подхватил его за шиворот и вытолкнул на улицу. Под дождь.
Дождь, холодный и частый, Зимин почувствовал его на своем лице и остыл. Внезапно ему перехотелось бить Кокосова. Он почувствовал усталость и умиротворение, злость растворилась.
– Ладно, – сказал Зимин. – Успокоились.
– Успокоились, – согласился Кокосов.
Он оторвал от себя кактус, опустил его в урну. Выглядел он катастрофически, и он сам, и кактус. Но Зимину показалось, что Кокосов не очень на него обижался. Во всяком случае, бежать в полицию не торопился. Зимин вдруг вспомнил, как два года назад подрался с охранником в кинотеатре. Ну, как подрался, треснул этому уроду по шее, тот упал. А как поднялся, так сразу побежал в милицию, накатал заявление… Короче, судились почти полгода. Так что лучше с этим Кокосовым не связываться.
Зимину стало немного грустно, печально за себя. Еще десять лет назад он лупил таких кокосовых по щам без страха и упрека, теперь стал прежде думать.
– Нечего тут стоять, – сказал Зимин. – Давай лучше погуляем. Лара все равно не выйдет, она кошаком занимается.
– Она любит кошек, я знаю, – кивнул Кокосов.
– Это почти ее единственный минус. Я люблю собак. Она любит кошек.
– И кофе. А ты чай любишь.
– Я пепси-колу люблю, – зло сказал Зимин и направился в сторону парка. – Пошли, кошколюб, а то сейчас жильцы полицию вызовут.
Они пошагали к парку. Зимин первым, Кокосов за ним. Зимин шагал, перепрыгивая через лужи, жалел, что не захватил зонтик, думал о том, что Кокосов выглядит довольно чахоточно, неплохо бы ему хорошенько простыть. И отстать, наконец, отстать…
– Тут карусель недалеко, – сказал Кокосов. – Я вчера гулял, карусель встретил. Там зонтики над сиденьями.
– Я знаю.
Они пошли к карусели.
Зимин помнил ее с детства, и всегда она была старая и ржавая и никогда не крутилась, только печально скрипела на ветру и ржавела под дождем. Раньше на ней безобразничали дети, затем, когда появились компьютеры, дети утратили к карусели интерес, и вот уже много лет карусель была никому не нужна.
– Вы ничего странного в последнее время не замечали? – спросил Кокосов, прикладывая к глазу ключи. – Необычного? Странного?
– Как же, как же. Вот сон мне приснился, что меня змея укусила – а тут ты как раз, и цап меня за ногу.
– Нет, я о другом.
– Погода плохая. Не помню, чтобы хоть когда-нибудь было столько много плохой погоды.
– Погода это тоже… – покивал Кокосов. – Погода шепчет… Вы прочитали? Тетрадь, что я вам дал?
– Читаю. Должен признать, небезынтересно, увлекся немного. Но все равно фанфик.
– Это не фанфик, это…
Кокосов замялся, пытаясь найти слово.
– Это больше, – закончил он. – Я не знаю как, но мы все связаны с этим сочинением. Мне кажется…
Зимин запнулся. Как во сне, запнулся, только не за змеиную шкуру, а за арматурный штырь, торчащий из асфальта. Упал пребольно, въехав левым коленом в асфальт и изрядно это колено расковыряв, через джинсу проступила кровь.
– Я же вам говорил, – сказал Кокосов. – Предупреждал.