– Я передачу видел… – Клык потер голову. – Кажется. Про то, как людей засыпало вулканом. Так от них в земле такие пустоты остались, а когда их раскопали, в эти пустоты залили гипс – и получились статуи. Совсем как живые. Смешно. Сирень, а ты как будешь?
Клык чистосердечно поглядел на Сирень.
Как умирать? Сирень об этом не задумывалась. Зачем задумываться о том, чего не случится? Да, бетон прибивает, да, бежать некуда. Но это ничего не значит. Совсем. Нога болит, гангрена все-таки, но это тоже ничего не значит.
– Придурки! – всхлипнул Дрюпин. – Вы дураки и ничего не понимаете. Мы же совсем умрем! Совсем!
Клык прижался к Клавдии, та погрозила Дрюпину кулаком.
– А я не хочу! – капризно заявил Дрюпин. – Не хочу!
Сирень не хотела его успокаивать. Пусть помучается, ему полезно. Все мучаются.
– Да мы не утонем, – неожиданно уверенно сказал Клык. – Это точно.
– Откуда ты знаешь? Ты вообще дурачок, что ты можешь знать?
– Да я все знаю. Мне сны снятся…
– Сны! – Дрюпин вскочил на ноги и принялся бегать по боксу туда-сюда. – Давайте мы теперь будем опираться на сны! На сны идиота!
– Дрюпин, не пыли, – попросила Сирень.
– Сама не пыли. Вы психи, а я немного жить хочу…
Лампы погасли, и тут же вспыхнул нестерпимо яркий свет, он ослепил Сирень, ворвался ей в голову и спалил все мысли. Впрочем, это был нестрашный свет, совсем неопасный, он заполнил собой все, и стало холодно, точно кто-то выдохнул к ним мороза. Сирень на секунду почувствовала колючий ветер и крупные снежинки, они прилипли к коже и растаяли.
Посреди комнаты сидел человек. В бетоне.
– А здесь, однако, воняет, – сказал человек. – К чему бы это?
Он почесал левой рукой правое плечо и с трудом поднялся на ноги и принялся отряхиваться от раствора, брезгливо оглядывая руки и что-то бурча под нос.
Дрюпин шмыгнул носом.
Клавдия перешла в состояние комы.
Клык хихикнул.
Гость отряхнулся, стащил перчатки, с отвращением отбросил их в сторону и сказал:
– Стул мне.
Негромко так, но повелительно в крайней степени, так что Сирени самой вдруг захотелось сбегать за стулом.
– Стул ему… – фыркнул Клык. – Сейчас! Только пятки канифолью намажу…
– Сейчас! – отозвался Дрюпин. – Сейчас-сейчас!
Он нырнул куда-то во хлам и вернулся со стулом, с хорошим таким антикварным стулом, колченогим, с высокой спинкой. Дрюпин с внезапно прорезавшимся холуйством подставил стул незнакомцу, и тот сел, откинулся на спинку, заложил ногу на ногу.
– Как зовут моего раба? – осведомился незнакомец.
– Дрюпин, – тут же ответил Дрюпин.
Сирень чуть не икнула – так быстро Дрюпин проявил лучшие черты своего характера.
– Дрюпин… – Гость вытащил из-за голенища длинный острый кинжал и принялся картинно чистить ногти. – Дрюпин-Дрюпин…
Он выковыривал из-под ногтей грязь, изучал ее с пристрастием.
– Дрюпин – славное имя, – заключил он наконец. – А я думал, ты Влипердиус какой – влип по самые наколенники.
– Сам Влипердиус, – сказал Клык и добавил: – Паршивый.
– Милая у вас тут компания образовалась, – гость окинул всех взглядом. – Калеки, сумасшедшие, маргиналы. Просто пир альтернативной генетики.
Незнакомец рассмеялся собственной шутке.
– Ладно, Дрюпин, не обижайся, ты мне нравишься.
Сирень подумала, чем бы его огорчить. Этого. А под рукой ничего. А ведь…
– Я, погляжу, вы ни на что не способны, – гость достал большой кружевной платок и принялся в него сморкаться. – Вас заливает бетоном, а вы сидите, свесив лапки…
– А что мы могли? – перебил Дрюпин. – Тут безвыходное положение! Коридор затянуло переборками, не выбраться… А я предсказывал, что может затопить!
– Безвыходных положений не бывает, – сказал незнакомец назидательно. – Бывают трудности. Бывают неприятности. Бывает, что тебя убивают. Одним словом, дела житейские. А вы, как я погляжу, деморализованы и раздавлены, креветки и коловратки.
– Сам раздавленный, – огрызнулся Клык.
Незнакомец поглядел на Клыка пристально, но обижаться не стал, только улыбнулся. Сирень подумала, что она видела уже где-то эту улыбку, кривую ухмылку, такую, с прищуром, точно видела.
– Не будем вникать в философские прения, я все равно вас одолею, – сказал гость. – Перейдем к насущности. Бетон прибывает, и где-то часа через полтора вы все захлебнетесь. Поверьте, умирать в жидком бетоне – не лучшее развлечение на вечер, я-то знаю.
Дрюпин поглядел на Сирень.
Сирень ждала. Гость явно хотел им что-то предложить. Сирень даже знала что. Спасение. Жизнь. Радость. Солнце. Чайные клиперы, несущиеся через Атлантику. Будущее. Прошлое. Все, что захочешь.
И даже больше.
Надо только…
Ему ведь что-то нужно, думала Сирень. Просто так он ведь их спасать не собирался, Сирень в этом была уверена практически абсолютно.
– Я давно за вами наблюдаю, – сказал гость. – И вы мне симпатичны. Очень симпатичны. Толковые ребята…
Незнакомец с некоторым сомнением поглядел на Клавдию, та насторожилась.
– Одним словом, я предлагаю вам спасение, – гость указал пальцем в потолок. – Эвакуацию.
– Куда это? – тут же спросил Клык.
– Какая тебе разница? – усмехнулся гость. – Достаточно того, что там с потолка не льется бетон. Или этого мало?
Клык со скрежетом пожал плечами.
– Не переживайте, – успокоил гость. – Из одной западни в другую я не собираюсь вас перетаскивать. Там, куда мы отправимся, довольно хорошо. Во всяком случае, лучше, чем здесь. Правда, немного холодно… Но зато есть еда. И вообще…
Он покрутил ножом в воздухе.
– И вообще, это место, где сбываются мечты.
– Тогда я согласен, – сказал Клык. – Я вам так намечтаю, вздрогнете.
– А что за мечты-то? – спросила Клавдия.
– Ну… Не знаю, как будет конкретно с вами… – гость почесал подбородок. – Прецедентов не было… В крайнем случае я высажу вас где-нибудь в Конотопе…
– Я в Сызрани родилась, – объявила Клава.
– Сызрань еще лучше. Вы окажетесь в Сызрани, и там немедленно сбудутся все ваши мечты. Обещаю.
Клавдия кивнула.
Место, где сбываются мечты, усмехнулась про себя Сирень. Ага.
– А что взамен? – поинтересовался Дрюпин. – Что тебе от нас-то нужно?
Гость рассмеялся. Смеялся он так искренне и заливисто, что Сирень позавидовала – она вот так смеяться не умела. Так беззаботно. Наверное, чтобы так смеяться, нужно прожить необычную жизнь. Страшную.
– Повеселил, – гость утер слезы. – Нет, честное слово, повеселил. Что мне от вас надо?
Он посмотрел на каждого.
– Что мне от вас надо… В сущности, ничего. Вы мне ничего не можете предложить, у меня и так есть почти все. Так что…
Гость помотал головой.
– Так что ничего мне от вас не надо.
Бетон прибывал. Он залил комнату уже до дивана. Совсем немного осталось, подумала Сирень. То есть недолго.
– Знаете, мои казематные друзья, иногда хочется совершить что-нибудь доброе и бескорыстное… Что может хотеться человеку, у которого и так все есть?
Незнакомец поднялся со стула, сунул руку в правый карман комбинезона.
– Не здесь, – ухмыльнулся он. – С годами становишься забывчивым…
Он ухмыльнулся и послал Сирени бессовестный воздушный поцелуй. И тут же принялся копаться в другом кармане, достал горсть чего-то сверкающего, и Сирень вдруг поняла, что это бриллианты. Крупные, наверное, размером с кедровый орех каждый. Незнакомец разжал ладонь, и бриллианты потекли вниз. Они падали на его наколенник, отскакивали, распрыгивались и увязали в бетоне, и это опять было красиво.
– Вот так примерно, – незнакомец стряхнул с ладони алмазы. – Вот так. Одним словом, я приглашаю вас в небольшое путешествие в счастье. Или вам нравится это место?
– Мне нет, – тут же ответил Дрюпин. – Очень не нравится. В этом месте есть что-то… нехорошее.
– Ты совершенно прав, мой верный Дрюпин, ты совершенно прав, – незнакомец отряхнул ладони. – Место паршивое. Просто очень паршивое. Я-то знаю.
Сирень заметила, как дрогнули у него губы, немного дрогнули, самую чуть.
– Это самое паршивое место в мире… Если ковырнуть поглубже здешние стены, то они потекут кровью. Анаконды… Анаконды – это далеко не самое страшное…
Он плюнул в бетон.
– О, мои новые друзья, здесь творились вещи гораздо более ужасные… Впрочем, воспоминаниям предадимся потом. А это место – конечно, самое поганое, – повторил он. – И самое великое. Но мне не жаль, что его больше не будет. Я, знаете ли, не сентиментален. Ностальгия – удел неудачников…
– А ты болтлив, – перебила Сирень.
– Это годы. Возраст. Совсем недавно я был совсем другим – бестрепетным и неудержимым, и верил в идеалы. Теперь я совсем другой. Я даже зубы чищу раз в три недели…
Бамц! Вышибло решетку вентиляции, бетон разбрызгался по комнате, незнакомцу попало на голову, стекло по лицу.
– Что за дрянь… – он поморщился. – Обычное ванхолловское скотство, не мог, собака, сделать вкусный бетон… Вообще, это зверское варварство, должен вам доложить, топить людей в невкусном бетоне. Мы будем топить во вкусном бетоне, клянусь Тутанхамоном.
Он был среднего роста, крепок и уверен в себе, еще уверенней Сирени, она почувствовала это. А еще ей отчаянно казалось, что она с ним где-то уже встречалась. То есть точно встречалась…
И вдруг она его узнала.
Тогда, на базе, ночной визит, у нее «теслы», у него меч. Они схватились, и он победил. Ах ты…
– Итак, мы уходим! – провозгласил он.
– Я остаюсь, – сказала Сирень.
Клык. Клавдия, Дрюпин, они с удивлением, незнакомец без особого.
– Я остаюсь, – повторила Сирень.
– Это…
Он задумался и щелкнул пальцами, как бы призывая вдохновение.
– Круто, – сказал Дрюпин.
Незнакомец поморщился.
– Гуманитарные науки явно не твой конек, мой верный Дрюпин, – сказал он. – Впрочем, пусть будет круто. Круто так круто. Это круто. И не смею вас, мадемуазель, задерживать. Оставляем вас в обществе анаконд и супербетона. Впрочем, с анакондами ты, кажется, справилась.