ление нации династии, империи с ее превосходящей силой, толкает нацию «на край могилы».
Суть спора заключалась в том, что Сечени в противоположность Кошуту добивался реформ в сотрудничестве с венским двором, а не вопреки его воле. Отсюда и умеренность его программы, и постепенность в ее реализации. В ноябре 1842 г. на заседании Венгерской академии наук Кошута и его сторонников, выступавших за проведение политики мадьяризации, упрекали в нетерпимости по отношению к национальностям. В 1843 г. реакции удалось лишить Кошута его газеты, но ни самого его, ни оппозицию в целом, которая к тому времени набрала большой размах, остановить она уже не могла.
В 1844 г. Кошут перенес центр тяжести своей деятельности в сферу экономики. В целях привлечения внимания общественности к проблеме защиты и развития отечественной промышленности, а также бойкота австрийских товаров он в октябре 1844 г. организовал Союз защиты. Учредители Союза поклялись, что в течение 10 лет будут по возможности покупать только товары, произведенные в Венгрии, даже если они хуже по качеству и дороже. Сечени тут же выступил с возражением, указав, что инициатива Кошута обостряет отношения между Венгрией и Австрией. Тем не менее идея была с энтузиазмом подхвачена; в провинции возникло около 150 местных филиалов Союза.
Впрочем, успех движения был скорее пропагандистский и политический, чем экономический. Политическая агитация вышла за рамки комитатских собраний, и филиалы спустя несколько лет стали опорными пунктами оппозиционной партии Кошута. Все больше дворян проникалось идеей Кошута о том, что политическая независимость без независимости индустриальной «есть не что иное, как мечта». Однако попытка оппозиции провести через Государственное собрание протекционистский законопроект в интересах венгерской промышленности была сорвана камарильей.
ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО
1830–1840-е годы отмечены существенным оживлением экономической жизни во всей империи, хотя промышленное развитие Венгрии по-прежнему задерживалось целым рядом дискриминационных предписаний венского двора.
Тем не менее общий подъем, особенно значительный в 40-е годы, был заметен и здесь. Несмотря на свирепствовавшие в указанное 20-летие эпидемии, унесшие 500 тыс. жизней, к 1846 г. население королевства (т. е. включая Трансильванию и Хорватию) достигло 14,5 млн человек (в 1787 г. 9,3 млн). Ускорился рост городского населения, численность которого накануне революции достигала 2 млн, а крупнейший город Пешт насчитывал уже свыше 110 тыс. жителей. В сфере промышленного производства было занято всего 5 % населения. В предшествовавшие революции десятилетия в Венгрии появились довольно крупные, оснащенные паровыми машинами предприятия, главным образом мукомольные, сахароваренные, а также изготовлявшие сельскохозяйственные орудия и агрегаты. В 1846 г. начали прокладываться первые километры железных дорог.
Прогресс коснулся и основной отрасли венгерской экономики — сельского хозяйства. Расширилась пахота, в первую очередь за счет освоения непригодных земель путем обводнения и осушения болот, сокращения площади пашен и лугов. Улучшение агротехники и орудий обработки позволило повысить урожайность. Значительно увеличилось производство технических, в том числе новых, культур — картофеля, табака, риса, индиго. По сравнению с концом XVIII в. урожай удвоился, поголовье скота увеличилось в 5 раз. Военная конъюнктура конца XVIII — начала XIX в., а затем индустриализация австро-чешских земель обеспечили венгерскому сельскому хозяйству устойчивый рынок сбыта сельскохозяйственных товаров, сырья и некоторых видов промышленных изделий.
Среди новых явлений экономической жизни особенно важным был рост товарности как помещичьего, так и крестьянского хозяйства, ускоривший переход к товарному производству. На базе расширения внутреннего рынка, оживления торгово-экономических отношений между отдельными районами в 40-е годы возникли первые кредитные учреждения — сберегательные кассы и банки. Вместе с тем именно кредит стал узким местом, тормозившим дальнейшую капитализацию сельского хозяйства. Отсутствие источников дешевого и обильного кредита не давало помещикам возможности отказаться от непродуктивного, но дарового барщинного труда крепостных и заменить его трудом наемным, шире применять машины и механизмы. Большинство помещиков искали выход в экстенсивных методах хозяйствования, в усилении феодальной эксплуатации, прежде всего барщины, в расширении барской запашки путем захвата крестьянских земель, причем лучших, наиболее плодородных и удобных. Все в конечном счете упиралось в отсутствие буржуазной собственности на землю, более чем 80 % которой принадлежало дворянству, в наличие нетронутого в своих основах феодально-крепостнического гнета.
Большая масса земельных владений была выключена из обращения и не могла служить базой для кредитно-ссудных операций, поскольку крестьяне по закону не имели права собственности даже на свои наделы, а дворянская собственность, согласно традиционному праву (майоратному), являлась неотчуждаемой и не могла, таким образом, служить залогом для кредита. Однако общая площадь земель, находившихся фактически в крестьянском пользовании, была довольно значительной — до 72 % пашен и лугов.
Экономика Венгрии развивалась в условиях менее благоприятных и более сложных, чем в австро-чешских и североитальянских землях. Здесь в отличие от наследственных земель господство феодализма и сословных учреждений было более прочным и длительным по времени. Экономическая мощь, политическое влияние и общественный престиж феодальных сословий, сохранившиеся в почти нетронутом виде и в первой половине XIX в. не в последнюю очередь благодаря союзу аристократии с чужеземным абсолютизмом, представляли основную причину отсталости страны и служили главным тормозом в ее преодолении.
Тем не менее в 1840-е годы XIX столетия вопреки тормозившей общественный прогресс феодально-абсолютистской надстройке возникли новые производительные силы, которые с неумолимой последовательностью ломали старые феодальные структуры.
Все нетерпимее становилась политическая система абсолютизма, обслуживавшая интересы казны, крупного землевладения, крупных банков, сковывавшая предпринимательскую инициативу новых социальных сил общества — промышленной и торговой буржуазии, зажиточных слоев крестьянства.
НАЦИОНАЛИЗМ. НАЧАЛО МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫХ РАСПРЕЙ
Зарождение межнациональных распрей и опережающий развитие экономической почвы и социальной среды рост националистической идеологии есть одна из типичнейших черт переходной от феодализма к капитализму эпохи в ареале Центральной и Юго-Восточной Европы, в том числе и в королевстве Венгрия. Межнациональная рознь возникла здесь задолго до того, как сложился национальный рынок и образовались конкурирующие между собой из-за монопольного обладания этим рынком национальные отряды буржуазии, т. е. прежде, чем феодальные народности успели оформиться в современные нации капиталистической формации.
Даже в 1840-е годы ни один этнос многоэтничного королевства не обладал собственной национальной промышленной буржуазией, включая и наиболее развитый в экономическом отношении немецкий этнос. Буржуазные элементы были представлены главным образом либо обуржуазившимся дворянством (мадьяры, поляки, отчасти хорваты), либо (это было правилом, а не исключением) торговцами (в особенности у сербов, словаков, румын), а также церковной и светской интеллигенцией. Отсутствие экономически сильного и многочисленного третьего сословия и породило ту характернейшую для национальных процессов Венгрии особенность, что питательной средой для возникновения и роста националистических движений и сопровождавших их национальных конфликтов стала культурно-языковая сфера.
Любой успех в деле утверждения прав языка и культуры в целом того или иного народа неизбежно вызывал ревность, протест или стремление к подражанию, к достижению того же у прочих народов. (Особенно в тех случаях, когда успех одного вольно или невольно ущемлял интересы других.)
Так оно и случилось в 1840-е годы, когда длительная борьба мадьяр за официальное признание родного языка в качестве государственного и за расширение сферы его применения в общественной жизни одержала первые серьезные успехи.
До этого взаимоотношения между народами, населявшими Венгрию, в общем можно было охарактеризовать как мирные, добрососедские и даже дружеские, особенно в тех регионах, где не имелось религиозных различий и конфронтаций на этой почве. Евангелическая церковь, например, объединяла словаков, немцев, мадьяр; в одной и той же церкви служба совершалась на трех этих языках или поочередно. И никаких конфликтов! Более того, и немцы, и мадьяры охотно учили язык друг друга; широко распространился обычай приглашать к себе детей на какое-то время, чтобы они лучше и быстрее усвоили язык соседнего народа. В ряде городов в порядке вещей было дву-, а то и трехъязычие.
Множество общих черт на уровне бытовой культуры и особенно фольклора сближали и объединяли мадьяр и словаков, что наиболее ярко проявилось в народной музыке, в эпосах, сказаниях обоих народов. Иной раз и ученому-музыковеду сегодня трудно установить, кому из них первоначально принадлежала мелодия или текст той или иной песни. Словаки, например, распевали свои песни, в которых рефрен звучал по-венгерски. Отсутствовал или почти отсутствовал лишь один очень важный показатель межнационального сближения: мало было смешанных браков, их число стало расти на рубеже XIX–XX вв.
Миролюбием и добрососедством отличались и отношения мадьяр с румынами. Исключение, как уже отмечалось в предыдущей главе, составляли сербско-мадьярские контакты, что объяснялось политикой венского двора, использовавшего сербов в качестве вооруженной силы для подавления освободительных движений венгерского народа.
Итак, первый шаг в возвышении статута родного языка сделали мадьяры. Стремление это было попутным явлением обуржуазивают венгерского общества, ибо привилегированным сословиям жилось и так хорошо с их латынью. Более того, длительное время они успешно сопротивлялись уравнению в правах венгерского языка, чтобы как можно дольше сохранить сословные, кастовые перегородки, отделявшие их от простонародья.