парата, и органов юстиции. Реформы открывали двери муниципалитетов и органов сельского самоуправления для городской и сельской буржуазии, но только наполовину. Предпочтение отдавалось тем ее представителям, которые вносили в казну солидную сумму налогов. Еще более антидемократичным являлся закон о выборах: избирательные права получили обладатели недвижимой собственности, самостоятельные ремесленники, державшие хотя бы одного работника, лица, платившие не менее 105 форинтов прямого налога, дипломированные специалисты. Этот закон был шагом назад по сравнению с избирательным законом 1848 г. Число избирателей в результате реформы сократилось и абсолютно и относительно (с 6,7 до 5,9 %).
Крупным достижением явилась реформа школы, проведенная по проекту выдающегося писателя, министра просвещения и культов Етвёша. Она была в целом выдержана в либеральном духе, хотя и содержала ряд уступок церкви. Закон постановил обязательное посещение школы детьми 6-12-летнего возраста, создание широкой сети государственных школ и обучение на родном, а не на венгерском языке. Кардинал-примас Венгрии в своем пастырском послании осудил реформу как аморальную, ведущую к… коммунизму!
Вместе с тем самым большим своим достижением кабинет Андраши считал завершение процесса административного объединения всех частей страны, и прежде всего Трансильвании, а также Военной границы. Но сопротивление сербского населения замедлило дело включения территории Военной границы я комитатскую систему. Оно было завершено лишь в 1876 г.
Важным шагом на пути внутренней консолидации дуалистической Венгрии явилось заключение венгерско-хорватского соглашения («Нагодбы»), осуществленное Андраши с большим трудом и отнюдь не демократическими средствами вплоть до политического давления и шантажа. Все же хорваты, не самая многочисленная народность из угнетенных народов королевства, обрели хотя и ограниченную, но автономию, чего не удостоились пи румыны, гораздо более многочисленные, ни немцы, ни остальные славяне. Лишь после этого правительство внесло в палату законопроект (1868 г.), названный его авторами Деаком и Етвёшем «законом о равноправии национальностей». Идейно-политическая суть его выражена знаменитой фразой преамбулы, которая гласит: «Поскольку все граждане Венгрии, согласно основным принципам конституции, в политическом отношении составляют одну единую и неделимую мадьярскую нацию, ее равноправными членами являются все граждане отечества, к какой бы национальности они ни принадлежали».
Эта принципиальная установка закона, поддержанная всем господствующим классом, силой и авторитетом государства и его аппарата, заранее лишала немадьярские народы всякой перспективы на обретение в рамках этого государства национального равноправия даже на бумаге. Закон признавал политическое и гражданское равноправие лишь за отдельными лицами. Абсурдная в государственно-правовом отношении идея «единой венгерской политической нации», представлявшая собой преобразованную концепцию «политической нации» феодальных времен, мыслилась ее авторами в качестве теоретического и юридического обоснования господства венгерских помещиков и буржуазии над немадьярскими народами, а также для отрицания их существования в качестве самостоятельных национальностей.
Закон гарантировал употребление национальных языков в низших и средних звеньях администрации, в сельских и окружных судах, в школах. Параграф 17-й закона, которому впоследствии суждено было сыграть важную роль в политической борьбе угнетенных народов против мадьяризации, обязал органы просвещения позаботиться о том, чтобы граждане любой национальности, живущие компактной группой, получали образование в государственных учебных заведениях на родном языке. Но он не был обеспечен прочными гарантиями, что обнаружилось уже через несколько лет. Логичнее было бы назвать этот закон «законом о неравноправии национальностей».
При всей шовинистичности идейно-политического содержания и установки на создание эфемерной единой политической нации в законе все же присутствовали определенные элементы буржуазно-либерального толка: употребление языков национальностей в делопроизводстве местных муниципальных органов и в их переписке между собой, публикация всех законов на языках народов, обучение в начальной и средней школе на родном языке, право национальностей на создание своих школ, культурных и хозяйственных организаций. Даже обучение венгерскому, государственному языку не было обязательным в национальных начальных и средних школах. Эти либеральные положения стали в течение вcex последующих десятилетий существования дуализма предметом острейшей политической борьбы национальных движений против мадьярского шовинизма и попыток принудительной мадьяризации, причем именно этот закон служил оружием невенгерским народам в их неравной борьбе против «мадьяризма». поддерживаемого силой и авторитетом государства.
Что касается государства, а также идеологии и политики господствующих классов, то в эпоху дуализма происходило неуклонное выхолащивание из них остававшихся еще к этому времени рудиментов либеральных воззрений и ужесточение национального гнета. На это указывала эволюция самого политического строя, ставшая особенно заметной в 1870-х годах.
Закон о национальностях, единственный в своем роде в практике многонациональных государств тогдашней Европы, вызвал сильное возмущение господствующих классов и правящей партии (партия Деака), видевших в нем шаг к «раздроблению Венгрии». Авторам закона Етвёшу и Деаку приходилось отражать атаки не только депутатов немадьярской национальности, но и «справа», со стороны собственных единомышленников, убеждать их в неразумности желания видеть всех жителей страны в один прекрасный день мадьярами. Обращаясь к нетерпеливым депутатам из комитата Сатмар, Деак в 1872 г. говорил: не в наших интересах превращать национальности в своих врагов, привлечь их на свою сторону мы можем не «мадьяризацией любой ценой», а созданием в Венгрии таких условий, которые были бы для них благоприятны.
Правящая партия и правительство, руководившие страной после Андраши, избрали иной, прямо противоположный путь, путь ущемления национальных прав немадьярских народов и преследования их движений. Этому способствовала и консолидация дуалистической Венгрии, которая сопровождалась ослаблением позиций либералов в политической жизни. Вслед за уходом Андраши в отставку политическую сцену покинули два виднейших лидера партии — барон Йожеф Етвёш и Ференц Деак. Первый скончался в 1872 г., второй с 1872–1873 гг. перестал играть активную роль (умер в 1876 г.).
В начале 1870-х годов в правящей партии, которая все еще продолжала называться партией Деака, произошла перегруппировка сил: в 1875 г. она слилась с левым центром во главе с Калманом Тисой. Вскоре он возглавил кабинет, которому суждено было стать самым долговечным в истории дуалистической Венгрии. Официально партия стала называться либеральной (свободомыслящей партией). Тон в ней задавали выбитые из колеи бурным капиталистическим развитием многочисленные деклассированные элементы, представители средних слоев, в основном среднего дворянства — «джентри», заполнившие освободившиеся вакансии в старых и новых учреждениях и ведомствах дуалистического «национального» государства, причем зачастую выбрасывая на улицу прежних чиновников-немадьяр.
Политику преследования национальностей Тиса начал в бытность свою министром внутренних дел в предыдущем кабинете. В 1874 г. он закрыл три словацкие гимназии, обвинив их преподавателей в том, что они «занимаются политическим подстрекательством панславистского характера». То же стандартное обвинение в панславизме послужило поводом для прекращения деятельности крупнейшего культурно-просветительского центра словацкого народа — Матицы словенской. Таким образом, начиная с 1874 г. под руководством К. Тисы осуществлялось откровенное и систематическое нарушение статей закона о национальностях 1868 г.
Важнейшим каналом распространения венгерского языка среди немадьярских жителей королевства стала быстро развивавшаяся в эпоху дуализма сеть народных (начальных) школ, причем следует иметь в виду, что в начале этой эпохи лишь 42,2 % (5818 из 13 798 школ) из них были мадьяроязычными, а в остальных 6535 школах обучение велось на родном языке национальностей. Законом 1879 г. венгерский язык в качестве обязательного предмета вводился во всех народных школах, которых стало немногим менее 16 тыс. во всей Венгрии, а также в педагогических заведениях. В 1883 г. венгерские язык и литература стали обязательным предметом в средней школе — в гимназиях и реальных училищах. Следующим шагом было издание в 1891 г. бессмысленного по своей сути закона о введении предмета «венгерский язык» в яслях. Бессмысленным он являлся потому, что, согласно статистике, в королевстве в это время насчитывалось всего-навсего 703 яслей, в то время как количество народных школ приближалось к 17 тыс.! В этих школах обучалось свыше 2 млн детей из 2,5 млн детей школьного возраста, т. е. уже к началу 90-х годов число не охваченных обучением детей составляло сравнительно незначительную часть.
Введение венгерского языка в качестве обязательного предмета в начальной школе само по себе еще не являлось предосудительным актом, поскольку элементарное знание государственного (официального) языка есть обычная норма в многонациональных странах. Вопиющим же актом несправедливости был постепенный перевод тысяч школ на венгерский язык обучения. Причем никаких законов на этот счет парламент не издавал, чего нельзя сказать о правительстве. Только в годы правления кабинета «железной руки» Дёже Банфи количество школ с преподаванием на национальных языках уменьшилось ровно на 20 %, т. е. 3296 школ стали мадьяроязычными. Наиболее чувствительные потери от этой акции понесли словаки, вторая после румын по численности народность королевства: в 1880 г. народных школ со словацким языком обучения было 1716, а к 1900 г. их стало только 528, у закарпатских украинцев из 393 осталось 93, у немцев 383 (из 867); больше «устояло» перед натиском мадьярского языка румынских шк