гла резкой критике курс Андраши, требуя вступления Австро-Венгрии в войну на стороне Османской империи.
Нe вызвала восторга венгерской общественности и оккупация османских провинций Боснии и Герцеговины. Во-первых, вопреки ожиданию оккупация ничем не напоминала обещанной легкой прогулки по живописным горам и долинам Герцеговины: велись затяжные упорные бои с противником, боснийские мусульмане оказывали отчаянное сопротивление оккупационным войскам. Во-вторых, многие считали, что Андраши уронил честь и достоинство «благородной венгерской нации», поскольку нанес удар в спину побежденной стране, той, которая оказала гостеприимство и дала приют сначала князю Ференци Ракоци II и его соратникам, а затем и Лайошу Кошуту с его сподвижниками. В-третьих, никто в Венгрии не жаждал присоединения двух славянских провинций к королевству, в котором и без того славянского элемента было предостаточно, хотя и Австрии «подарить» их не хотелось ни в коем случае: боялись нарушить равновесие сил между двумя частями империи. Словом, в глазах венгров две новые провинции являлись обузой, причем дорогостоящей, с которой не знали, как поступить.
Конец карьеры министра иностранных дел оказался все же неожиданным. В октябре 1879 г. он добился подписания очень важного союзного договора с Германией, в соответствии с которым обе державы обязались оказать друг другу вооруженную помощь в случае нападения на одну из них третьей страны. Однако в придворных кругах все еще витал дух традиционной вражды к Пруссии (Германии) и союз с Германией не пользовался популярностью. Андраши прекрасно знал это, но продолжал настойчиво гнуть линию на сотрудничество с Германией в борьбе против России. И добился своего. Подписание договора означало подписание его собственной отставки: буквально на следующий день Андраши потерял место.
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ. 1867–1900 гг.
Одним из самых позитивных последствий дуалистическкого Соглашения 1867 г. было ускорение капиталистического развития Венгрии. В письме К. Марксу от 7 февраля 1882 г. Ф. Энгельс отметил два важнейших социально-экономических явления венгерского развития после 60-х годов: Венгрия «втянулась в современное движение: в верхах спекуляция, в низах социализм»[4].
Энгельс был прав. После заключения Соглашения 1867 г. в стране началась беспримерная по масштабам грюндерская и спекулятивная горячка, прежде всего в сфере кредита и железнодорожного строительства. В обстановке всеобщего ажиотажа, охватившего буржуазно-помещичьи верхи общества, в атмосфере жажды быстрого и легкого обогащения естественным было появление десятков и сотен дутых, ничем не обеспеченных предприятий. Поэтому разразившийся в 1873 г. экономический кризис, который и начался с грандиозного биржевого краха, остудив горячие головы любителей легкой наживы, оттеснив на задний план спекулятивные тенденции венгерского экономического развития, ввел это развитие в спокойное русло. Тем не менее темпы роста были чрезвычайно велики; национальный доход Венгрии в эпоху дуализма вырос втрое при среднегодовом приросте в 2,5 %.
Кредитно-банковская система, железнодорожное строительство и сельскохозяйственное производство — вот три кита, на которых покоились и экономический подъем, и материальное благополучие имущих классов. Фундамент этой пирамиды, естественно, составляло сельское хозяйство, но без обильного и дешевого кредита, а также без средств доставки продукции до потребителя, т. е. без дешевого и быстрого транспорта, само по себе сельское хозяйство мало что значило. Необходим был обеспеченный рынок. Первоначально венгерские аграрии ориентировались на внешние рынки, однако, когда с 1880-х годов на европейские рынки хлынули потоки американско-канадской и русской пшеницы, еще более дешевой, чем венгерская, и продававшейся по демпинговым ценам, положение стало критическим, и не миновать бы венгерским производителям зерна и мяса кризиса и разорения, если бы не пресловутая, ими же пуганная и критикуемая таможенно-экономическая общность с Австрией, которая и спасла их.
Австро-чешский сельскохозяйственный рынок, защищенный в угоду венгерским помещикам извне высокими тарифными барьерами, обеспечил им гарантированный, почти что монопольный рынок сбыта. Но и венгерские господствующие классы не ударили в грязь лицом, сумев в кратчайшие сроки произвести революционные изменения в структуре производства и экспорта, перейдя от экспорта сельскохозяйственного сырья к поставкам на внешние рынки обработанной продукции, и прежде всего муки. Для переработки зерна за несколько лет были возведены десятки современных паровых мельниц, работавших по самой современной тогда технологии, на отличном оборудовании и машинах, частично сконструированных венгерскими инженерами и изобретателями. Уже к концу 1870-х годов мукомольная промышленность занимала самые передовые позиции в этой отрасли во всем мире, опередив такие центры, как Цинциннати и Миннеаполис.
Решающие изменения к концу века произошли в технике и технологии обработки почвы: широкое распространение получили железные плуги, паровые молотилки, сеялки; трехполье уступило место севообороту; резко сократились площади земли, оставлявшейся под паром. Благодаря освоению новых земель на болотистых почвах на несколько миллионов гектаров расширилась пахота, урожайность, зерновых с гектара удвоилась, а местами даже утроилась; еще больше увеличилось производство сахарной свеклы, картофеля, кукурузы. К концу эпохи Венгрия производила 42 млн ц зерна против 14 млн в 1867 г. Качественно улучшилось поголовье крупного рогатого скота, малопродуктивная венгерская порода коров была заменена высокопродуктивной швейцарской, симментальской, породой. Количественно стадо увеличилось на несколько миллионов голов.
Подъему сельского хозяйства способствовала развитая кредитно-банковская Система, сложившаяся в начале эпохи дуализма. В первые годы ведущую роль в ней играл австрийский и прочий иностранный капитал, который львиную долю заработанной в Венгрии прибыли вывозил из страны. Но с расширением внутреннего рынка резко возросла роль внутренних источников накопления капитала, в мобилизации которого выдающееся значение имела деятельность великого множества сберегательных касс. Если в 1867 г. число различного рода кредитных учреждений едва превышало 100, то к концу века оно превысило 1500, а капитал их удесятерился, причем доля иностранного капитала составила менее половины общей суммы капиталов банков и сберегательных касс.
И наконец, транспорт. В 1867 г. Венгрия с ее всего-навсего 2 тыс. км железных дорог все еще оставалась страной бездорожья. Сразу же после подписания Соглашения 1867 г. в государстве развернулось поистине гигантских масштабов железнодорожное строительство, и к концу века сеть стальных нитей общей протяженностью 17 тыс. км опоясала всю Венгрию. Железные дороги в этот период строились исключительно исходя из интересов сельского хозяйства, и уже паровик проник в самые отдаленные уголки, вовлекая их в мощный водоворот капиталистических товарно-денежных отношений и связей, а страну в целом железные дороги связали удобным, быстрым, дешевым транспортом как с Западом (Австрия, Германия), так и с Востоком (Россия, Польша, Балканы).
Железнодорожное строительство, а также потребности сельского хозяйства в машинах и агрегатах, в оборудовании для переработки его продукции дали мощный импульс первой волне капиталистической индустриализации. Они стимулировали добычу угля и руд, производство железа, чугуна, стали, а затем и развитие транспортного (локомотивы, вагоны) и сельскохозяйственного машиностроения.
Швейцарец-подмастерье Абрахам Ганц, поселившийся в Венгрии незадолго до революции 1848–1849 гг. и основавший небольшую мастерскую по литью, после 1867 г. стал одним из преуспевающих промышленников Венгрии. Благодаря открытию слесарем Андрашем Мехвартом дешевой и быстрой технологии изготовления колес способом литья акционерное общество «Ганц и товарищи» заняло ведущее место в отрасли. Другое изобретение того же Мехварта революционизировало технологию мукомольного дела, и оно вскоре было внедрено во всем мире. На выдающихся изобретателей везло предприимчивому А. Ганцу и впоследствии, когда он стал пионером развития самой революционной тогда отрасли индустрии — электротехнической. Его инженеры О. Блати, К. Циперновски, Ф. Дери сконструировали трансформатор переменного тока, этими устройствами были оборудованы электростанции венгерских городов, а также Вены, Рима, Милана, Санкт-Петербурга.
Однако у этой блестящей медали была и оборотная, темная сторона, особенно если повнимательнее присмотреться к социальным аспектам динамичного развития производительных сил, в частности капиталистической индустриализации, в эпоху дуализма. Корни негативных явлений не только в социальной сфере, но и в самих экономических процессах генетически были связаны с наличием и в базисе и в надстройке развивавшегося по капиталистическому пути общества крупнейших пережитков феодализма — полуфеодального по своему происхождению землевладения, наиболее безобразным проявлением которого являлись латифундии, феодально-абсолютистских структур в государственном устройстве и политическом строе, наложивших глубочайший отпечаток на весь экономический, социальный облик общества дуалистической Венгрии, на его идеологию, политику и культуру.
Об архаичности «нездоровой» социальной структуры венгерского общества говорит уже тот факт, что вершину иерархии по-прежнему занимали князья, графы, бароны числом около 200 семейств, на каждое из которых приходилось свыше 6 тыс. га, или около 10 тыс. хольдов, земли. Они возглавляли самые престижные посты в государственном аппарате, в армии, на дипломатической службе, имели самые доходные места членов дирекций, правлений, наблюдательных советов банков, фирм, предприятий. Эту недоступную для посторонних касту подпирал слой богатых помещиков-дворян численностью примерно 6 тыс. семей, владевших имениями в 100–150 га каждая. Этот подверженный размыванию в силу разрушительного эффекта капитализации земледелия слой зависел и от аристок