* * *
В.: Мы должны тщательно прислушаться. Имеется в виду ко всем четырем типам истины?
К. У.: Истина в широчайшем смысле слова означает созвучие с реальным. Означает подлинное соприкосновение с истинным, благим и прекрасным, не так ли?
И это подразумевает, что мы также можем и потерять контакт с реальным. Мы можем затеряться, запутаться или ошибиться в своей оценке реальности. Мы можем потерять связь с истинным, потерять связь с благим, потерять связь с прекрасным.
И посему коллективное человечество в ходе своей эволюции, в результате мучительного пути проб и ошибок, открыло различные способы проверки нашего созвучия с Космосом. Различные способы увидеть, находимся ли мы в соприкосновении с истиной или все же затерялись в ложном. Ценим ли мы благо или же пренебрегаем им. Вдохновлены ли мы прекрасным или же способствуем деградации.
Человечество, иначе говоря, в результате тяжких трудов и мучительного осознания пришло к формулированию ряда критериев достоверности — проверок, которые могут нам помочь определить, находимся ли мы на связи с реальным, пребываем ли мы в адекватном созвучии с Космосом во всем его богатом многообразии.
В.: Стало быть, сами критерии достоверности…
К. У.: Сами критерии достоверности являются способами нашей взаимосвязи с Духом, способами установления созвучия с Космосом. Критерии достоверности принуждают нас к тому, чтобы столкнуться с реальностью; они обуздывают наши эгоические фантазии и замкнутые на себе образы поведения; они требуют свидетельств со стороны остальных граней Космоса; они вынуждают нас выйти за пределы самих себя! Это система сдержек и противовесов Космической Конституции.
В.: Как мы сказали, если установить дружеские отношения с четырьмя квадрантами и соответствующими им типами истины, тогда возрастет вероятность того, что более высокие уровни сознания эмерджентно возникнут в более сбалансированной и интегральной форме. Для того чтобы получить «все уровни», нам сначала необходимо заручиться «всеми квадрантами».
К. У.: Я считаю, что это совершенно верно.
В.: Так что, вероятно, мы могли бы пройтись по четырем квадрантам и вкратце обобщить основные сведения о них. Четыре истины, что это такое и какие существуют способы проверки их достоверности.
К. У.: Они приведены на рис. 7.1. И после того как мы их вкратце рассмотрим, я обещаю привести очень и очень простой способ их все резюмировать!
Рис. 7.1. Критерии достоверности
Пропозиционная истина (истинность суждений)
В.: Есть ли какое-то простое определение термина «истина»?
К. У.: Большинство людей под истиной понимают истину репрезентации (или отображения). То есть простое картографирование или установление простого соотношения. Я выношу суждение или делаю высказывание, которое отображает (или указывает на…) что-то в конкретном мире.
Например, я мог бы сказать: «На улице идет дождь». Далее мы хотим узнать, содержится ли в этом высказывании истина или нет. Мы хотим узнать достоверность, или «статус истинности», данного высказывания. Для этого мы просто смотрим, что происходит на улице. И если и вправду идет дождь, тогда мы можем сказать, что утверждение «на улице идет дождь» является истинным.
В.: Или истинным суждением.
К. У.: Да. Это простая процедура картографирования. Мы проверяем, соответствует ли высказанное суждение фактам, не противоречит ли им, точно ли отражает карта реальную территорию.
(Обычно всё гораздо сложнее, и мы поначалу пытаемся доказать ошибочность карты; если же нам это никак не удается, тогда мы делаем предположение о том, что она достаточно точна.) Однако основополагающая идея состоит в том, что в случае с репрезентационной, или пропозиционной, истиной мое высказывание каким-то образом должно отражать объективное положение дел и точным образом соответствовать данным объектам, процессам или делам.
В.: Так что пропозиционная истина (или истина суждений), по сути, касается внешних, или объективных, правосторонних измерений?
К. У.: Да, верно. И верхне-правый, и нижне-правый квадранты содержат поддающиеся наблюдению и эмпирической проверке внешние аспекты холонов. Чуть погодя мы подразделим истинность суждений о правосторонних квадрантах на верхнюю и нижнюю версии, однако смысл в том, что все правосторонние холоны имеют простое местоположение. Эти аспекты можно легко наблюдать, а посему, что касается пропозиционной истины, мы связываем наши утверждения с имеющимися положением дел, объектами или процессами. (Данная теория истины еще называется теорией соответствия.)
Все это весьма справедливо и важно, и я никоим образом не отрицаю общей значимости эмпирического соответствия. Дело лишь в том, что это далеко не вся история; это даже не наиболее интересная ее часть.
Правдивость
В.: Стало быть, объективное положение дел — мозг, планеты, организмы, экосистемы — может быть отображено при помощи эмпирического картографирования. Все подобные эмпирические карты являются вариациями на утверждение по типу «идет дождь». Объективные суждения.
К. У.: Да. Но если мы теперь взглянем на верхне-левый квадрант (действительное внутреннее измерение индивидуального холона), тогда перед нами открывается совершенно другой тип критерия достоверности. И тут вопрос не в том, идет ли на улице дождь. Вопрос в том, говорю ли я правду, когда заявляю вам, что на улице идет дождь, или же я вам лгу.
Как видите, вопрос здесь не столько в том, соответствует ли карта объективной территории, а в том, можно ли доверять картографу.
И это касается не только объективных истин, но и в особенности внутренних истин. Я имею в виду, что вы всегда можете выглянуть на улицу и проверить, идет ли дождь. Это вы можете сделать самостоятельно. Однако единственный способ узнать содержимое моего внутреннего мира, моей глубины состоит в том, чтобы спросить меня, поговорить со мной, что мы уже отмечали ранее. И когда я описываю вам свое внутреннее состояние, то могу говорить вам правду, а могу и лгать. Вы никак не можете постичь мои внутренние переживания, кроме как в результате беседы, диалога и интерпретации, а я вполне могу фундаментальным образом искажать правду, скрывать или вводить в заблуждение — короче говоря, лгать.
Итак, в правосторонних квадрантах мы, как правило, ориентируемся при помощи шкалы пропозиционной истины — или, для краткости, просто «истины», — однако в верхне-левом квадранте мы ориентируемся при помощи шкалы правдивости, искренности, честности или надежности источника высказываний. Речь не столько об объективной истинности, сколько о субъективной правдивости суждений. Это два очень разных критерия — истинность и правдивость.
В.: Стало быть, это два разных критерия достоверности.
К. У.: Да, верно. И это далеко не тривиальный вопрос. Внутренние события обнаруживаются в состояниях сознания, а не в состояниях объективного положения дел, так что вы не сможете их эмпирически «пригвоздить» в каком-то простом местоположении. Как мы говорили, доступ к ним открывается посредством общения и интерпретации, а не монологического взора.
И в ходе общения я мог бы преднамеренно вам солгать. По ряду причин я мог бы попытаться передать свои внутренние переживания ложным образом; я мог бы попытаться выразить их таким образом, который отличается от того, что есть на самом деле. Я мог бы попытаться сокрыть все левосторонние измерения за стеной обмана. Я мог бы вам соврать.
Более того, и это жизненно важно: я могу лгать и самому себе. Я могу пытаться скрыть аспекты своей собственной глубины от себя же самого. Я могу пытаться это сделать преднамеренно или же «бессознательно». Но так или иначе я могу неправильным образом истолковывать свою собственную глубину, лгать о своем внутреннем опыте.
И отчасти «бессознательное» и является местом обитания всего того, что я соврал самому себе о самом же себе. Быть может, я начал лгать себе из-за какой-то нанесенной извне травмы. Или же я научился этому у своих родителей. Или же я был вынужден выработать это в форме защитного механизма, защищающего меня от еще более мучительной истины.
Но в любом случае мое бессознательное является средоточием моей неискренности, моей неправдивости по отношению к самому себе, моей неправдивости применительно к своей собственной субъективной глубине, своему внутреннему статусу, своим внутренним желаниям и намерениям. Бессознательное — это средоточие лжи.
В.: Когда мы обсуждали психоанализ и толковательные методы психотерапии, вы сказали, что их задача состояла в том, чтобы предлагать более правдивые интерпретации.
К. У.: Да, в данном случае речь идет именно об этом. Смысл «глубинной психологии» и психотерапии состоит в том, чтобы помочь людям более правдиво истолковывать свой внутренний мир. Левосторонние квадранты, конечно же, связаны с интерпретацией, так что неудивительно, что правдивая, или более адекватная, интерпретация является основополагающим критерием успешной психотерапии.
В качестве примера в тот раз мы привели «грусть» и «злость» в отношении отсутствовавшего отца. Имелось в виду, что в какой-то момент в ранние свои годы я начал истолковывать злость как депрессию. Быть может, я злился на отца за то, что он никогда не проводил со мной достаточно времени. Эта злость, однако, опасна для ребенка. Что если злость и вправду может убить моего отца? Вероятно, мне лучше не злиться, ведь, в конце концов, я люблю папу. Посему я вместо этого начинаю злиться на себя. Я подвергаю себя самобичеванию. Я плохой, неудачник, никуда не годный. Это приводит к большому унынию. Началось все со злости, но теперь я ее называю грустью.
Так или иначе, я неправильно интерпретировал свой внутренний опыт, я исказил свою глубину. Я начал называть злость грустью. И с тех пор повсюду ношу с собой бремя этой лжи. Я неспособен быть правдивым к самому себе, ведь правда связана с огромной болью (желанием убить любимого отца), так что лучше уж буду лгать обо всем этом. Так я и поступаю. Моя «тень», мое «бессознательное» теперь стало средоточием этой лжи, местом концентрации неискренности, внутренним пространством, в котором я скрываюсь от самого себя.
И поскольку я лгу себе (и затем забываю, что это ложь), то теперь лгу и вам, сам того не осознавая, и, наверное, я даже выгляжу весьма искренним в этом. На самом деле если я глубоко погрузился в сети лжи самому себе, то искренне буду считать, что говорю правду. И если даже вы проверите меня на детекторе лжи, то он покажет, что я говорю «правду». Вот вам и эмпирическая проверка.
Наконец, поскольку я неверно истолковал свою глубину, то я часто буду неверно истолковывать и вашу. Я отрезаю что-то от своей глубины (диссоциирую ее, подавляю, отчуждаю), поэтому я буду искажать интерпретации, исходящие с этой глубины, как в себе, так и в других. Мои интерпретации полны лжи и неискренности. Я буду неправильно себя истолковывать; так же я буду неправильно истолковывать и вас.
И вы, вероятно, это заметите, увидите, что что-то здесь не так. Я скажу что-то бредовое, и вам только и останется, что ответить: «Но это вовсе не то, что я имел в виду!» И вы подумаете: «И откуда только он все это взял?»
В.: Таким образом, всевозможные толковательные психотерапевтические методы, такие как гештальт-терапия или юнгианская психология, призваны помочь вам установить контакт со своей глубиной и более правдиво ее интерпретировать.
К. У.: Да, именно так. Идея состоит не в том, чтобы создать нечто вроде точной карты объективного мира, а в том, чтобы расслабить свои механизмы сопротивления, погрузиться в глубины внутреннего мира и научиться описывать эти глубины более правдивым образом как другим, так и самому себе.
И это позволяет вашей глубине начать сочетаться с вашим поведением. Ваши слова и ваши действия будут соответствовать друг другу. Иными словами, ваши левые квадранты будут соответствовать вашим правым квадрантам. Вы будете «исповедовать то, что проповедуете». Ваша левая рука будет знать, что же делает ваша правая. Обычно мы называем это цельностью и честностью к себе и окружающим. Вы будете понимать, что человек не лжет вам, потому что он не лжет самому себе.
Разумеется, если вы живете в мире лаборанта — в мире эмпиризма, бихевиоризма, теории систем, кибернетического пронырства, монологического безумия, — то вас не особо-то и волнует внутренняя правдивость, ведь вы не очень-то интересуетесь внутренним миром, и точка. По крайней мере, внутреннее вам неинтересно само по себе, на его собственных основаниях. Вы просто стремитесь найти монологическую истину, объективные поверхности, эмпирическое поведение, системные сети, и вас не беспокоят внутренняя глубина, искренность и правдивость. На самом деле на эмпирических картах нет ничего, что хотя бы отдаленно соответствует правдивости!
Понимаете, правдивость не имеет простого местоположения, она не представляет собой только лишь эмпирическое явление, так что она не проявляется на эмпирических картах. Она не проявляется ни на карте физика, ни на карте биолога, ни на карте нейробиолога, ни на карте системной теории, ни на карте экосистемы. Это левостороннее, а не правостороннее явление!
И все же в этих левосторонних квадрантах обитает весь ваш жизненный мир, все ваше действительное сознавание, вся ваша глубина. И если вы не совсем мертвы для своей глубины, то вы придете к постижению данной глубины в себе и других через правдивость, искренность и доверие.
Основная же мысль состоит в том, что путь к глубине блокируется обманом и ложью. И в тот момент, когда вы признаёте существование внутренних измерений, вы должны столкнуться лицом к лицу с главным препятствием, стоящим на пути к открытию внутреннего мира: вы должны столкнуться лицом к лицу с обманом и ложью.
Именно поэтому мы ориентируемся в сфере внутреннего мира при помощи правдивости. И да, именно с этим работают все левосторонние психотерапевтические методы. Они работают с обретением более правдивых интерпретаций вашей внутренней глубины.
В.: Различные методы толковательной психотерапии, однако же, имеют различные типы интерпретаций.
К. У.: Что ж, так и есть, и это вопрос для серьезного обсуждения. Быть может, прямо сейчас я мог бы просто сказать, что разные методы толковательной психотерапии различаются преимущественно в той степени, на какую глубину они готовы погрузиться в своих интерпретациях. Верхне-левый квадрант, как мы уже говорили, представляет собой спектр сознания — спектр уровней развития сознавания. И различные методы психотерапии, как правило, подключаются к разным уровням этого спектра и прибегают к предпочитаемому ими уровню в качестве базовой точки отсчета, вокруг которой они выстраивают свои интерпретации.
Как мы имели возможность наблюдать, любая интерпретация зависит от контекста, и различные методы психотерапии имеют свой излюбленный контекст, в рамках которого они предлагают свои толкования. Это не означает того, что они неверны, но лишь то, что мы должны корректно определять их контекст — их любимый уровень. Мы должны верно расположить их интерпретации.
Фрейдисты подчеркивают эмоционально-сексуальный уровень; когнитивные психотерапевты — вербальный; трансперсональные психотерапевты — духовный. Но все они преимущественно выявляют искажения, ложь и самообманы, посредством которых мы прячем правдивые аспекты этих измерений от самих себя. Обманы и искажения, которые затеняют собой наши эмоции, нашу самооценку, нашу духовную природу.
В.: Посему задействующая полный спектр сознания модель будет представлять собой нечто вроде составной истории, включая все различные уровни спектра сознания и терапевтические методы, наиболее эффективные для каждого уровня.
К. У.: Да, такова одна из задач модели полного спектра, и многие исследователи сегодня трудятся над созданием подобной модели (это обсуждается в части 2). Прекрасным введением в это поле деятельности является сборник «Пути за пределы “эго”»[25], составленный Роджером Уолшем и Фрэнсис Воон.
Но мой основной тезис в отношении этих левосторонних, или толковательных, методов психотерапии состоит в том, что, как только мы распознаем их претензии на исключительность и их одноуровневую частичность, тогда они оказываются способны обучить нас чему-то важному. Все они могут нам что-то поведать о различных слоях самости (сознания), а также о правдивых интерпретациях, которые могут помочь нам соприкоснуться с этими различными измерениями.
Ведь удивительный факт состоит в том, что одна лишь истина не сделает вас свободными. Зато правдивость сделает.
Справедливость
В.: А как насчет нижне-левого квадранта?
К. У.: Ключевая идея заключается в том, что субъективный мир расположен в межсубъективном пространстве, или культурном пространстве, и именно межсубъективное пространство прежде всего позволяет возникать субъективному пространству. Без этого культурного фона мои индивидуальные мысли будут лишены какого-либо смысла. У меня даже не будет инструментов для интерпретации своих собственных мыслей для самого себя. На самом деле у меня даже не будет развитой способности мыслить, я буду «мальчиком-волчонком».
Другими словами, субъективное пространство неотделимо от межсубъективного пространства, и это одно из великих открытий движений постмодерна и пост-Просвещения.
Посему здесь, в нижне-левом квадранте, критерий достоверности базируется не столько на объективной пропозиционной истине и не столько на субъективной правдивости, сколько на межсубъективном соответствии. Культурный фон предоставляет общий контекст, в соотнесении с которым мои собственные мысли и интерпретации смогут обрести смысл. И поэтому критерий достоверности в этом квадранте включает в себя «культурное соответствие» данному фону.
В.: Так в чем же цель этого критерия достоверности, если поточнее? У нас есть объективная истина, есть субъективная правдивость, есть и межсубъективное… Что именно?
К. У.: Цель здесь — достичь взаимопонимания. Не то, что мы обязательно все друг с другом согласимся, но можем ли мы хотя бы понять друг друга? Ведь, если этого не может произойти, тогда мы никогда не сможем существовать в общей культуре. Можем ли мы (вы и я) соотнести свои субъективные пространства таким образом, чтобы наш взгляд был сонаправлен? Можем ли мы найти общий культурный фон, который в первую очередь и делает коммуникацию возможной? Можем ли мы найти культурное соответствие, некий совместно разделяемый смысл между нами? В какой-то мере это должно быть найдено, чтобы общение могло вообще осуществиться!
В.: Стало быть, здесь цель состоит не столько в картографировании объективной истины и в простой правдивости высказываний, сколько в достижении взаимопонимания?
К. У.: Да. У этого есть великое множество аспектов. Нам с вами потребуется достичь согласия в отношении некоего набора морально-нравственных и этических положений, если мы хотим проживать в едином пространстве. Нам также потребуется прийти к некоему общему закону и найти некое подобие тождественности, которая охватывает наши отдельные личности и выявляет нечто общее между нами. Необходимо что-то вроде коллективной идентичности, позволяющей нам что-то видеть друг в друге и относиться друг к другу с заботой и сочувствием.
Все это участвует в данном культурном соответствии, данном фоне общих смыслов, правомерности и справедливости. Я описывал этот фон так, словно есть нечто вроде договора, который мы с вами сознательно заключаем, общественного соглашения, и иногда так и есть. Иногда мы просто заключаем взаимное соглашение касательно, например, возраста, начиная с которого разрешается голосовать, или же предельной скорости, которую позволяется развивать на автостраде. Это часть культурного соответствия или того, каким образом мы приходим в согласие относительно правил и общих смыслов, позволяющих всем нам успешно сосуществовать.
Однако значительная доля культурного соответствия не является сознательным договором; значительная его часть является настолько глубоким фоном, что мы едва ли замечаем ее существование. Есть языковые структуры и культурные практики, которые настолько глубоко контекстуальны, что мы все еще пытаемся раскопать их и понять (это одна из основных тем трудов Хайдеггера). Но где бы они ни скрывались и откуда бы они ни проистекали, основная идея состоит в том, что невозможно избежать этих межсубъективных сетей, которые в первую очередь и позволяют развиться самому субъективному пространству!
В случае с взаимопониманием очень примечательно то, что я могу взять простое слово (например, «собака»), указать на настоящую собаку и сказать: «Я имею в виду ее». В этом примечательно, что вы понимаете, что я имею в виду! Забудьте про простое эмпирическое указывание! Вместо этого предлагаю рассмотреть межсубъективное понимание. Оно предельно удивительно. Оно означает, что мы с вами в какой-то степени можем поселиться во внутреннем мире друг друга. Мы с вами разделяем нашу глубину. Когда мы указываем на истину и располагаемся в ситуации правдивости, то мы можем достичь взаимопонимания. Это и есть чудо. Если Дух существует, то можно начать его поиски именно тут.
В.: Стало быть, это культурное соответствие, или справедливость.
К. У.: Да, справедливость, благо, сопряженность. Каким образом мы можем достичь общего блага? Что правильно и уместно для нас, дабы все мы могли населять единое культурное пространство с долей достоинства и справедливости? Каким образом мы можем соотнести свои субъективные пространства, чтобы они сочетались в общем межсубъективном пространстве, общем миропространстве, общей культуре, от которой зависело субъективное бытие нас всех?
Это не вопрос соотнесения объектов в пространстве с простым местоположением! Это вопрос соотнесения субъектов в коллективном внутреннем пространстве культуры.
Это не просто правдивость и не просто истинность — это благо.
В.: Так что, по вашим словам, культурное соответствие, или справедливость, включает в себя всевозможные вопросы — от этики, морали и законов до групповых, или коллективных, идентичностей, фоновых культурных контекстов и т. д.
К. У.: Да. Все это мы подытожили в виде общего мировоззрения или мировосприятия, которое мы назвали «культурным», то есть относящимся к нижне-левому квадранту.
И не забывайте, что такое культурное пространство существует для всех холонов, даже хотя оно может быть более простым и не столь сложным. Стало быть, межсубъективность вплетена в саму ткань Космоса на всех уровнях. Не просто Дух во «мне», не просто Дух в «оно», не просто Дух в «них», а Дух в «нас», во всех нас.
И, как мы увидим, когда вернемся к вопросу средовой этики, мы хотим прийти к справедливости для всех сознающих существ — глубинному благу для всех нас.
Функциональное соответствие
В.: Каково различие между верхне-правым и нижне-правым квадрантами? По вашим словам, они имеют разные критерии достоверности.
К. У.: Верхне-правый квадрант — это внешнее отдельных индивидуумов, а нижне-правый квадрант — это внешнее систем. Стало быть, верхне-правый — это пропозиционная истина (или истина суждений) в самом строгом смысле: суждение указывает на единичный факт. Но в нижне-правом квадранте суждение указывает на социальную систему, основным критерием достоверности которой является функциональная приспособленность, или функциональное соответствие (каким образом различные холоны приспосабливаются друг к другу в общей объективной системе).
В.: Но разве нижне-левый не включает системы? Вы сказали, что в культурном соответствии речь идет о том, как индивидуум приходит в соответствие со всем культурным фоном, то есть приспосабливается к нему. Разве это не является тоже теорией систем?
К. У.: Нет, не является. И причина, почему не является, по сути, заключается во всей истории постмодернистского мятежа против модерна Просвещения. В некотором смысле весь посткартезианский переворот драматично указывает на то, почему теория систем является всего лишь еще одним картезианским дуализмом в его худшем проявлении. Понимание причин этого лежит в основании развития постмодерна.
В.: Давайте затронем этот вопрос, ибо он, безусловно, противоречит тому, что утверждают сами системные теоретики. Они утверждают, что их подход преодолевает фундаментальную парадигму эпохи Просвещения.
К. У.: Получается совсем наоборот. Фундаментальной парадигмой эпохи Просвещения, как мы видели, была репрезентационная парадигма (парадигма картографирования, монологическая парадигма), и системные теоретики всего лишь продолжают делать то же самое. Они не преодолевают ее, а клонируют.
Верно, что как нижне-правый, так и нижне-левый квадранты взаимодействуют с «системами» в широком смысле, ведь оба нижних квадранта являются общественными, или коллективными. Однако нижне-левый квадрант описывает эту систему изнутри с точки зрения внутреннего измерения. Он описывает сознание, ценности, мировоззрения, этику, коллективные идентичности. А нижне-правый квадрант описывает систему в чисто объективных и внешних терминах, с позиции извне. Он не интересуется тем, каким образом коллективные ценности межсубъективно разделяются во взаимопонимании. Скорее, он хочет знать, каким образом их объективные корреляты функционально приспосабливаются ко всей социальной системе, имеющей простое местоположение.
Можете открыть любую книгу по теории систем, и вы не найдете в ней ничего об этических стандартах, межсубъективных ценностях, моральных установках, взаимопонимании, правдивости, искренности, глубине, добросовестности, эстетике, интерпретации, герменевтике, красоте, искусстве, возвышенном. Откройте любой текст по теории систем, и вы не найдете там упоминаний чего-либо из перечисленного выше. Все, что вы там встретите, — это объективные и внешние корреляты вышеозначенного. Все, что вы найдете в теории систем, — это биты информации, проходящие по каналам переработки, а также кибернетические петли обратной связи и процессы внутри процессов динамических сетей монологических репрезентаций, с расположенными друг в друге бесконечными процессами. Все они имеют простое местоположение не в индивидууме, а в социальной системе и сети объективных процессов.
Все это верно! И все это упускает из виду внутренние измерения, взятые на их собственных основаниях, реально прожитый опыт, ценности и жизненные миры. Теория систем ценит правосторонние аспекты коллектива, но подвергает полному опустошению левосторонние квадранты.
В.: Но почему нельзя просто сказать (подобно тому, как это делают системные теоретики), что теория систем является базовой реальностью, а субъективные аспекты — всего лишь ее частью, — все они представляют собой части великой паутины? Паутины, которая по определению покрывает вообще все сущее.
К. У.: Это если давать определение с точки зрения извне! Подобная великая паутина всегда имеет простое местоположение. Так что в системном подходе разрыв между субъективным и объективным «исцеляется» посредством сведения всех субъектов к объектам в «холистической» системе. Он сводит все субъективные и межсубъективные события к межобъективному соответствию, функциональному соответствию, монологическому соответствию.
Что ж, такова фундаментальная парадигма Просвещения. Вот почему различные теоретики — от Тейлора до Фуко и Хабермаса — указывали, что теория систем является просто еще одной вариацией на один и тот же кошмар редукционизма, в котором все левосторонние аспекты низводятся до правосторонних описаний в великой системе, или великой паутине.
В.: То, что вы называете тонким редукционизмом.
К. У.: Да, это тонкий редукционизм. Нам всем известен грубый редукционизм: все сводится к атомам в верхне-правом квадранте. Это очень грубый подход. Тонкий редукционизм этого не делает. На самом деле он агрессивно борется с подобной позицией! Но он незамедлительно попадает в ловушку тонкого редукционизма, при котором все левосторонние аспекты сводятся к своим коррелятам в правой стороне. Нижне-правый квадрант имеет обширное функциональное соответствие и системную перспективу, так что, прибегая к ней, вы можете казаться очень холистичными и всевключающими, однако на самом деле вы только что отрезали все внутренние измерения целого Космоса, до основания разрушив жизненное миропространство всех холонов.
Объективные системы существуют внутри систем — атомы являются частью клеток, которые являются частью организмов, которые являются частью экосистем, которые являются частью биосферы и т. д. Другими словами, функциональное соответствие. Истина нижне-правого квадранта обнаруживается в том, как индивидуальные холоны функционально приспосабливаются к холистической системе, где каждый холон является нитью во взаимосвязанной паутине, представляющей собой первичную реальность. Так что системные теоретики всегда говорят на языке коллективных систем — Геи, экосистем, взаимосвязанных паутин взаимодействия, паутины жизни, схем информационных потоков, нанесенных на карту объективным образом, или планетарных федераций и глобальных сетей и т. д. Все описывается объективным и монологическим языком.
Все это верно, однако все это полностью упускает из виду левосторонние измерения. Так что системные теоретики блестяще сражаются с грубым редукционизмом, но при этом сами безнадежно попадаются в ловушку монологического безумия тонкого редукционизма, который, собственно, и является кошмаром эпохи Просвещения, что абсолютно ясно показали недавние академические исследования.
В.: Теория систем и вправду заявляет, что она является монологической наукой.
К. У.: Да, и мы с ними не спорим. Это абсолютно верное утверждение. Этим-то все и сказано.
В.: Является ли различие между нижне-левым квадрантом с культурным соответствием и нижне-правым квадрантом с функциональным соответствием таким же, как различие между двумя подходами к танцу дождя?
К. У.: Во многом — да. Нижне-левый квадрант исследует сообщество через превращение в участвующего наблюдателя; он пытается понять сообщество изнутри. Помните, что критерий достоверности в нижне-левом квадранте — это взаимопонимание. И вы пытаетесь к нему прийти, становясь участвующим наблюдателем. Вы входите во внутренние смыслы сообщества. И вы понимаете эти смыслы лишь через обретение понимания его культурного соответствия — через обретение понимания, в чем же смысл танца дождя, основывающегося на том, каким образом он соответствует обширному фону культурных и языковых смыслов и практик. И участвующий наблюдатель, или герменевтический интерпретатор, может обнаружить, что, как мы отметили, танец дождя является частью сакрального ритуала поддержания отношений с природой. Таков его внутренний смысл, который можно понять, погрузив себя в культурный фон. Это откроет для вас совместно разделяемое миропространство, или общий контекст, в соотнесении с которым вы можете выработать адекватные интерпретации.
Итак, обычный ученый теории систем, или обычный системный теоретик, преимущественно не интересуется ничем из этого, ему неинтересны какие-либо внутренние смыслы. Напротив, теория систем интересуется той функцией, которую выполняет танец дождя в социальной системе в целом. То, что аборигены говорят о смысле этого танца, не столь важно. Дескать, по-настоящему важно то, что танец дождя является частью объективной социальной системы, и эта объективная система во многом определяет то, что делают отдельные участники. Мол, реальная функция танца дождя — это поддерживать автопоэтическое воспроизведение системы. Танец дождя, таким образом, является частью попытки социальной системы поддержать свою социальную интеграцию, свою функциональную приспособленность. Он предлагает общий ритуал, вокруг которого организуется социальная согласованность. И это можно определить, изучая танец дождя с объективной позиции, с «эмпирической» или позитивистической позиции — объективной и монологической. Вы можете даже начертить монологическую схему его информационных потоков, но это, поверьте, совсем не похоже на то, как сами индейцы воспринимают этот танец!
В.: Но, я полагаю, вы и тут не считаете, что один из этих подходов верен, а другой неверен.
К. У.: На мой взгляд, они оба верны. Один из подходов рассматривает социокультурный холон изнутри, а другой извне. Один касается того, как субъекты приспосабливаются друг к другу в культурном пространстве, как мы с вами достигаем взаимопонимания, или межсубъективности. Другой касается того, как объекты приспосабливаются друг к другу в физическом пространстве, в общей объективной системе, в межобъективности. Один подход использует герменевтику, или интерпретацию внутренней глубины; второй использует эмпирико-аналитическое наблюдение, или объективный анализ наблюдаемого поведения. «Что это значит?» — в первом случае. «Что это делает?» — во втором.
Оба равным образом верны; оба суть корреляты друг друга. На самом деле они являются левой и правой сторонами Духа в том виде, в котором он возникает в коллективе. Но, увы, эти две академические дисциплины не очень хорошо уживаются друг с другом, создавая ситуацию, напоминающую драку двух кошек, которой нам стоило бы избегать.
Заключение: четыре лика Духа
В.: Отлично. Итак, у нас есть четыре различных квадранта, каждый из которых имеет свой тип истины, свой уникальный голос. И каждый из них имеет свой уникальный способ проверки для своего типа истины — собственный критерий достоверности, как показано на рис. 7.1.
К. У.: Да. Все это формы достоверного знания, ведь они обосновываются в реалиях четырех граней любого холона. И, как следствие, все четыре критерия истины можно восстановить в своих правах. Сообщество адекватно квалифицированных индивидов может подтвердить их или опровергнуть. Каждый из них имеет свой критерий достоверности, который осторожно ведет нас по нашему путешествию в поисках знания, опираясь на систему сдержек и противовесов. Все они фальсифицируемы в своих собственных измерениях, и это означает, что ложные утверждения могут быть отвергнуты через получение дополнительных эмпирических данных из рассматриваемого измерения. (Так что давайте мягко отметем в сторону утверждения любого из квадрантов, дескать, только у него есть единственный способ проверки, поддающийся фальсификации, стало быть, только в нем можно найти истину, которую только и стоит-то знать!)
И в течение веков и тысячелетий человечество в результате мучительных проб и ошибок выучило базовые процедуры, требуемые для выполнения проверки истинности заявлений.
В.: Вот почему эти типы истины столь важны.
К. У.: Безусловно. Эти типы истины являются драгоценными сокровищами коллективного человечества, отвоеванными потом, кровью, слезами и прошедшими через тернии лжи, ошибок, заблуждений и обмана. Человечество в течение своей насчитывающей миллион лет истории медленно, но верно научилось отделять истину от видимости, благо от развращенности, красоту от деградации и искренность от лжи.
И в конечном счете эти четыре истины являются попросту четырьмя ликами Духа, сияющего в явленном мире. Критерии достоверности являются способами установления связи с самим Духом, способами достижения созвучия с Космосом. Как мы сказали в начале данного обсуждения, критерии достоверности вынуждают нас столкнуться с реальностью лицом к лицу; они отсекают наши эгоические фантазии и эгоцентричные способы деятельности; они требуют опытных данных от всего Космоса; они вынуждают нас выйти за пределы самих себя! Они являются системой сдержек и противовесов в Космической Конституции.
А посему, следуя этими путями обретения истины, мы входим в согласие с течением Космоса, мы погружаемся в его потоки, которые выносят нас вовне, за пределы самих себя, и вынуждают нас отказаться от своей эгоистичности, по мере того как мы приводим себя в соответствие со все более глубокими и обширными кругами истины. От со-звучия к со-гласию, от со-гласия к со-бытию: пока вдруг внезапно мы не узнаем свое Изначальное лицо — Лицо, которое улыбалось нам в каждом критерии истины, Лицо, которое все это время столь нежно и при этом столь настойчиво нашептывало нам: «Пожалуйста, не забывайте истину; пожалуйста, не забывайте благо и, пожалуйста, не забывайте красоту».
И таков шепот, доносящийся из каждого уголка Космоса: позвольте истине, правдивости, благу и красоте воссиять как печати лучезарного Духа, который никогда не покидал нас и никогда не может покинуть.