Грозовое облако унеслось вдаль, но дождь еще старательно поливал все подряд без разбора. Я порадовалась, что мерзкий пивной запах наконец смоется с лица и головы. Даже приостановилась и задрала физиономию вверх.
– Облысеешь, – коротко предупредила Наташка, прикрывая голову пластиковым пакетом, изъятым из сумочки. – Дожди сейчас некачественные. Не то что в старину. Это Петр звонил?
– Моей физиономии облысение не грозит, – отмахнулась я. – А на голове волосы сейчас наращивают. И звонил действительно Петр. Кажется, он ушел в партизаны. Ничего не понимаю!
– А я и понимать не хочу. Скажи, ну какое нам дело до какого-то Суворова, с которым ты сто лет назад училась в одном классе? С тех пор миновала вечность. От этой встречи одни неприятности… – Наташка открыла дверцу машины, юркнула на водительское сиденье и громким, хорошо поставленным голосом лектора продолжила рассуждения: – Нет, конечно, если сравнивать с Михаилом Вениаминычем Милашкиным или Суворовой Майей Семеновной, то наши неприятности как-то меркнут…
Я нетерпеливо постучала в стекло, напоминая, что пора бы открыть дверцу и для меня. Подруга встрепенулась, ахнула и запустила меня внутрь.
Наверное, мы представляли собой жалкое зрелище. Во всяком случае, смотреть на себя в зеркало не хотелось. Тем более что рядом с собой лицезрела Наташку. Едва ли я выглядела лучше…
– Достань из бардачка пару стареньких полотенчиков. Они чистые. Я их для стекол держу. Только не измажь своей тушью. Сначала потёки носовым платком вытри.
Пару минут мы яростно боролись с излишками влаги, потом Наташка завела машину и осторожно тронулась с места. Я протянула руку к приемнику, но не успела нажать на кнопку, как оно заговорило само. Только откуда-то сзади.
– Добрый вечер! – раздалось вполне мирное приветствие с заднего сиденья.
Я оторопело уставилась на кончик указательного пальца, так и застывший на полпути к приемнику, что не могло не привлечь внимания подруги.
Сначала мы машинально ответили на приветствие. Потом Наташка взвизгнула, резко вильнула вправо, подрезав дорогу убогому «Мерседесу», за рулем которого сидел почти подросток. Получив за это совсем не лестное звание, скажем так – старой ночной бабочки на работе, она совсем ошалела…
Не знаю, куда бы подруга вылетела дальше, если бы я не опомнилась и не заорала:
– Петька, придурок!!!
На большее меня не хватило. Да и не надо было. Наташка уже и одна справилась, искусно совмещая езду по правилам с изощренными напутствиями в адрес завалявшегося под задним сиденьем Петра. Вот как раз на пожелании ему всю жизнь проспать в таком закуточке, она и опомнилась. Пожалела свою «Шкоду». Поправилась и изменила спальное место, разместив его в «Таврии». «Таврией», или в нашем просторечии «Ставридой», пользовались Натальины муж и сын. В основном для рыбалки. Потом подруга то ли выдохлась, то ли задумалась, но замолчала. А я вообще молчала – от неожиданности.
Через минуту выяснилось, что Наташка занялась анализом ситуации, результатом чего стали осмысленные вопросы. Во-первых, как Петр попал в закрытую машину, находящуюся на сигнализации? Во-вторых, зачем он в нее вообще залег, вместо того чтобы культурно посидеть за столом в кафе вместе с нами?
– Мы там, кстати, пользовались успехом, – ничуть не покривив душой, добавила Наталья.
Отвечать Петр не стал. Хотя и заговорил:
– Владимир Сергеич просил передать Ирине конверт. Но так, чтобы ни одна душа не видела. Я оставлю его здесь, под сиденьем. Постарайтесь остановиться где-нибудь в безлюдном месте. Я вылезу. Сегодня за мной следили.
– Погоди, погоди! – спохватилась я. – То есть как вылезешь? Ты же ничего толком не объяснил. Что вообще произошло?
– Наталья, посмотри повнимательнее: сзади не видно «Мазды» цвета «мокрый асфальт»? – Петр, похоже, вообще не хотел отвечать на вопросы.
Наташка напряженно уставилась в зеркало заднего вида.
– Не зна-а-аю, – испуганно протянула она. – Какой-то «мокрый асфальт» едет, но я в марках иномарок ни фига не разбираюсь.
– Та-а-ак! – послышалось снизу. – Значит, отследили! Будем уходить и заметать следы. На всякий случай вылезать не буду. Может, решат, что мы не встретились. Постарайтесь вести себя естественней.
– Ага! – с готовностью отозвалась Наташка. – А как? Жалко балалайки нет. Ир, ты умеешь тренькать на балалайке?
– Я умею на пианино.
– Увы, его тоже нет под руками…
Бывший летчик завозился между сиденьями, укладываясь поудобнее.
– Только не нервничайте. Женщина за рулем в состоянии нервозности сродни взбесившемуся танку.
– Тебе там легко вещать из подполья. Сзади сплошные «мокрые асфальты». Я даже не знаю, куда ехать. О! Впереди пост патрульно-постовой службы, сейчас остановимся и спросим…
– Ты уверена, что инспектор знает, куда нас несет нелегкая? – засомневалась я. – Давайте просто остановимся и подождем развития событий. Заодно и обдумаем свое положение.
– А если инспектор заметит меня? Я еще без паспорта, – запаниковал Петр Васильевич, заметив, что Наталья останавливает машину.
– Не ты один. Я еще и без прав, – отрешенно заявила Наташка. – Они у меня в бардачке в «Ставриде» остались. С прошлого воскресенья, когда за опятами ездили. А «Ставрида» у Лешика. А Лешик на даче. А я, значит, здесь. Блин! И инспектор здесь!
– Здравствуйте! Старший инспектор Зуев, – козырнул скучающий страж правопорядка на дороге, с любопытством заглядывая в окно.
Наташка сидела по стойке смирно, вперив задумчивый взгляд в никуда. Инспектор проследил за ним, ничего интересного для себя не увидел и вернулся к личности подруги.
А личность, надо сказать, была очень симпатичная, хотя и слегка невменяемая. Пепельные волосы, приведенные полотенцем в состояние первобытного хаоса, несколько портили впечатление от нежного румянца на щеках, но мои были еще хуже.
– Проблемы? – доброжелательно спросил гаишник и кинул взгляд на заднее сиденье. В ту же секунду доброжелательность улетучилась, он резко рванул переднюю дверцу на себя и приготовился строго спросить, чье тело втихаря перевозим.
Я вжалась в кресло, представив всю череду неприятных последствий. Судорожно вздохнув, вытаращила глаза на инспектора в надежде, что его облаченная в форму богатырская фигура сказочным образом растает.
Гаишник Зуев так ничего и не рявкнул. Наташка приложила указательный палец к губам, призывая его соблюдать тишину.
– Мужа везу. С дружеской попойки. Три раза поднимали – сваливается, козел! Только что опять навернулся. Вот остановилась и думаю – поднимать, или так доедет? – Она оглянулась ко мне, как бы спрашивая совета.
Я сглотнула комок в горле и мигом затараторила:
– По-моему, и так доедет. Все равно вниз загремит. Зря ты его приучила спать на двуспальной кровати, да еще у стенки.
Петр Васильевич издал снизу несколько музыкальных мычаний, свидетельствующих о том, что если он и труп, то весьма жизнерадостный.
Инспектор расслабился, хмыкнул, но тем не менее потянул носом воздух из салона.
– А пивом-то несет! – завистливо заметил он.
– Это муж в салоне пролил. При погрузке, – с готовностью подсказала Наталья.
Инспектор с сожалением закрыл дверцу, козырнул и пожелал нам счастливого пути.
Какое-то время мы бесцельно катались по улицам в поисках тупиковой ситуации. В том плане, чтобы впереди и по сторонам был тупик, а сзади дорога просматривалась, как на ладони. Петр отказывался разговаривать в ином месте.
Потом эта затея надоела – сделали вывод, что тупики возникают исключительно в те моменты, когда выступают в роли абсолютно ненужного, но непреодолимого препятствия к продвижению вперед. Прямо как с развитием социализма в нашей отдельно взятой стране.
Наконец выехали к каким-то первобытным гаражам, обитым неровными кусками ржавого железа. Мы с Наташкой вышли прогуляться, чтобы проверить наличие посторонних личностей и через минуту убедились, что их в этом диком оазисе всего две: я и она. Возвращались бегом, стараясь не вступать в перепалку с местными псами. Под собачий лай и улюлюканье каких-то нарисовавшихся на горизонте пьяных отморозков вскочили в машину, рванув с места, как на ралли…
В девять часов вечера я с беспокойством напомнила Наталье, что муж и сын ждут ее на даче. Как и водительские права, отсутствия которых у нее, в свою очередь, ждет в душе каждый инспектор ГАИ. О себе уже и не заикалась. Моя семья, включая клан кошек, давно глаза проглядела. Все за исключением нас с Наташкой уехали еще в пять часов, будучи уверенными, что мы рыскаем по магазинам.
– Ну, наконец-таки! Приехали! – заявила Наташка, притормозив у сверкающего огнями «Перекрестка». Темнело с каждой минутой. – Или мы вылезаем и идем в торговый центр, или я сразу же еду на дачу! Еще ни один шпион так не петлял. Будь я «хвостом», давно бы скопытилась. Летчик! – обратилась она к Петру. – Давай вылетай по-хорошему! – Летчик упорно молчал. – Та-а-ак! – протянула подруга, испепеляя меня взглядом. – Иди, моя дорогая, на перехват. Я нашего Петюнчика спроважу в рейс, а посадочную полосу вместе согласуете. Хватит из меня идиотку делать! – гаркнула она для большего эффекта.
Если у Петра Васильевича и были нервы, то наверняка железные. Он не испугался.
Наталья со своего водительского сиденья сыпала угрозами, я старалась уговорить его выползти по-хорошему, пока не пришло в голову перегнуться пополам и пошарить под задним сиденьем. Там было пусто.
Подуставшая Наталья щелкнула выключателем. Петюнчика действительно и след простыл. Внизу лежал только белый конверт. Я с трудом до него дотянулась.
– Не легче было бы достать послание, открыв заднюю дверцу? – бесцветным голосом спросила Наташка и неожиданно прослезилась: – Где же мы его могли выронить, а? Может, он сам? Куда же Петенька в ночь без документов? Я-то думала его оставить в Москве переночевать. У тебя дома. Все равно никого нет.
– Почему у меня? – оторопела я. – У тебя тоже никого нет.