Началась суета с погрузкой. Вещи девушки разместили в первую очередь. И уже решали – в каком порядке расположиться в малогабаритной «Таврии», когда рядом послышалась громкая английская речь. Вику поздравляли с благополучным прибытием и желали всего хорошего в дальнейшем. Она бойко отболталась стандартными вежливыми фразами.
Данный диалог заставил меня подумать о том, что наша группа слишком уж на виду. Поэтому быстро скомандовала:
– Наталью – за руль. Вячеслава, как крупногабаритный груз, – на переднее сиденье, остальные – сзади. Недовольным есть свободный закуток в багажнике.
Возражений не было. Было замечание со стороны Наташки, усомнившейся в том, что я самая умная, и спросившей об этом у меня напрямую. Какой же дурак признается в обратном?
Аленка ехала на коленках у Лешки, укладываясь нам на колени каждый раз при виде постов ГАИ.
– Странное дело, – заметил сын после непродолжительного молчания, – оказывается, самолеты из Барнаула летают теперь через Лондон. Не иначе как летчики керосином там спекулируют. И что характерно! Основная часть барнаульцев шпарит исключительно на чистейшем английском! Надо будет отца удивить.
– Если это шантаж, то дальше пойдешь пешком, – заявила Наталья. – Отец еще больше удивится, когда ты появишься пред его светлые очи не позднее завтрашнего утра.
– Ну что вы, какой шантаж! Будем считать все простым недоразумением. Самолет из Барнаула угнали в Лондон. При этом основная часть барнаульцев попросила политического убежища в Англии. Не успел самолет подняться в воздух, как его угнали англичане, решившие попросить политического убежища в России. Бартерный обмен человеческими ценностями! За время полета все оставшиеся верными Родине барнаульцы с помощью иностранцев выучили английский язык, что нам сейчас Виктория и продемонстрировала.
– Балабол! Об этом тоже не стоит говорить папику, – подчеркнула Алена, в очередной раз укладываясь на наши колени. – Возьми простой и сокращенный вариант: прибыл самолет, встретили, проводили на автовокзал. Просто, и не запутаешься.
– Мам! – повернулся сын ко мне вполоборота. – Надеюсь, ведаешь, что творишь?
– «Надежды юношей питают…», – машинально пробормотала я. – Славуня, я в своем уме. По-другому нельзя.
– Понятно. Интерпол отдыхает, раз ты работаешь… Вика, – обратился он к девушке, – похоже, твой фантастический перелет в столицу и отъезд в город Касимов призваны сделать из нас полных идиотов. – Вика непонимающе моргнула ресницами и неуверенно улыбнулась. – О! А теперь и Наталья Николаевна свою лепту вносит, – заявил он, выглянув в окно. – Вообще-то автовокзал располагается на Щелковской. А это в другой стороне. Лешка, ты что там притих? А-а-а, понятно… Тебя Ленка заткнула своей гривой. Боишься рот разинуть, чтобы не подавиться?
– А что тут говорить? – промычал Лешик. – Все нормально. Наши женщины организовали двойной угон самолета из Барнаула. А теперь вот угоняют «Ставриду» в неизвестном направлении.
Похоже, направление действительно было известно только Наташке.
– Значит, так, – серьезно заявила она, взглянув на часы. – Скоро мы доберемся до нужного места. Вика находится в сложной ситуации, ей угрожает опасность, и она об этом знает. Верно, Вика? – Девушка пискнула что-то неопределенное, поскольку Наталья недостаточно притормозила при повороте на проселочную дорогу, всех разом повело влево. – Мы дали слово доставить ее в целости и сохранности в безопасное место, – не обращая внимания на недовольство коллектива, продолжила подруга. – Увы, тайны соблюсти не удалось. Тем не менее попрошу всех держать язык за зубами.
Просьбу удовлетворили. На какое-то время в машине повисла напряженная тишина. Все усиленно обдумывали Натальино выступление.
Первым дал волю языку догадливый Лешик:
– Я понял: операция по спасению Виктории чуть не накрылась медным тазом из-за оперативного вмешательства резидентов иностранной разведки – Дмитрия Николаича Ефимова, кликуха Хирург, и Бориса Иваныча Кузнецова, он же Программист. Вам пришлось срочно уходить от погони, заметая следы. Мы со Славкой в заложниках.
– Ма, я не папик, – напомнил мне сын. – Понял бы и простил ваше стремление отдохнуть денек на природе вдали от мужского братства и надоевших кастрюль, если бы вы честно обо всем сказали. К чему эти выкрутасы?
Найти достойный ответ я не успела. Наталья на нервной почве слишком резко притормозила у буйно разросшегося кряжистого дуба. Всех повело вперед. Аленку особенно. Она съехала с коленок Лешика нам под ноги и там застряла в ожидании лучших времен.
Хорошо, что за ними дело не стало. «Ставрида» скатилась с косогора, мы оказались на берегу реки, где благополучно и увязли в песке.
Вылезали с осторожностью, оглядываясь по сторонам.
– Что стоишь, качаясь, рябина ты наша тонкая? Тебе наверх, к дубу, – подсказала Наталья. – Я со всей оравой здесь замаскируюсь. Петр Василич выразил желание, чтобы, кроме нас с тобой и Вики, ни одной живой души не было. Ему хорошо указывать. Кому он нужен-то? Скачет, как кузнечик, тень на плетень наводит…
Я поплелась наверх – к проселочной дороге. Алена решила отправиться со мной, но Наталья на ходу развернула ее, заявив, что маме надо побыть в одиночестве. Она так лучше соображает.
Место было безлюдным и хорошо просматривалось со всех сторон. Страха я не испытывала. Скорее, любопытство. Ровно в восемь – как раз взглянула на часы, с дуба рухнул бывший летчик Петр Васильевич. Без парашюта. Как Соловей-разбойник. Прямо перед моим носом, с диким треском и шуршанием. Вместе с ним приземлился здоровенный сук.
Надо сказать, что я летчика изрядно напугала – он пять раз со мной поздоровался, пока я предприняла слабую попытку ответить на приветствие зудящим «з-з-з-з…». Дальше не выговаривалось. Я просто стояла и безостановочно, как болванчик, кивала. Он задумчиво почесал макушку и слегка застопорил мою голову в ладонях.
«Вот сейчас и оторвет, – мелькнуло предположение. – За то, что не обеспечила полную конспирацию. Ну и пусть! Не все решения принимаются головой».
Попытки вырваться не предприняла. Зато голос прорезался. Вытянутыми в трубочку губами прогудела:
– Уехать одним было невозможно. Заврались до предела. Там, в общем составе, маленький довесок – два сыночка и лапочка дочка.
Петр подумал и осторожно отнял руки от моей головы. Я еще пару раз кивнула и успокоилась.
– Слишком много народа задействовано в операции, – расстроился летчик.
– Это не народ. Это родные мне люди, ручаюсь за них головой. – На всякий случай я ее даже потрогала. – И правды они не ведают… Слушай, вы втянули нас в этот спектакль, где порой не знаешь, что и делать: плакать или смеяться. Мне лично кажется, что вы переигрываете. Вику я вполне могла оставить при себе.
– Это невозможно. Опасно, понимаешь? И для нее, и для тебя. Я должен посоветоваться. – Петр отошел в сторону и стал кому-то звонить. Впрочем, почему «кому-то»? Наверняка Суворову. Разговор был коротким. Петр вернулся довольный: – Вы сейчас идете по дороге прямо, – он махнул рукой вперед, – примерно с километр. Увидите большие кучи песка. Спуститесь вниз. Там встретят и доставят на место. – Я попыталась спросить, что вообще произошло, но он перебил: – У погибшего Михаила при обыске нашли письма Майи – покойной жены Владимира Сергеича. Интимного характера, как догадываешься. Следствие считает, что Суворов свел личные счеты с обоими. При этом заодно погиб и водитель, который вез Майю в аэропорт. Говорят, хороший мужик был… Его в один день с Майей похоронили. Хорошо хоть дети уже взрослые, а с женой он давно развелся. Владимир Сергеич им так знатно деньгами помог, что они даже на похоронах радостью светились… – Я тихо ахнула и опять схватилась за голову. – Владимир Сергеич не виноват, – слегка повысил голос летчик, – эти письма Майя Семеновна писала ему. Кто-то их выкрал и подкинул Михаилу. Все. Больше у меня нет времени. Поговорим по возвращении. Да! Не забудь: Виктории – ни слова о гибели Майи. Владимир Сергеич боится нервного срыва у девочки.
– А куда мне девать Вику в Касимове? – в панике спросила я, боясь, что летчик сию минуту ракетой взлетит в воздух и растворится бесследно в наступающих сумерках. С него станется…
– На пристани вас встретит моя жена. – Он порылся во внутреннем кармане пиджака и вытащил фотографию. Приятная женщина. Из тех, кому идет полнота. А мальчишки лет четырнадцати-шестнадцати рядом с ней, очевидно, дети… – Девочка будет в полной безопасности, – бубнил над ухом Петр. – Обратно доберетесь быстро. Автобус идет всего пять часов. Иди, Ирочка, время поджимает. Владимир Сергеич очень благодарен тебе за участие…
– Соучастие! – поправила я. – Передай ему, что он за короткое время сделал то, что я не могла сделать за все годы замужества – дать повод моему любимому мужу для развода со мной.
На этом я развернулась и гордо пошагала к берегу. Всего-то пару раз съехала вниз по мокрой от росы траве в ускоренном темпе, немного тормозя каблуками туфель.
Но Петр этого не видел. На дороге раздалось знакомое ржание «лошади Пржевальского», быстро удалявшееся.
Мама дорогая! Неужели «лошадь» тоже парковалась на дубе том?! Тогда мне повезло, что она не свалилась вместе с летчиком.
Мое возвращение не осталось незамеченным.
– О! Еще одна лошадиная сила подоспела. Вливайся! – бодро проорала Наташка, стоя по колено в воде и упираясь руками в капот «Ставриды». Все остальные, кроме Вики и Алены, пристроились по обе стороны подруги. Вика сидела за рулем, а Алена, опустив руки, скромно стояла в сторонке. – Я забыла поставить машину на ручник, – пояснила подруга, сдувая со лба мешающиеся волосы. – Мне и в голову как-то не пришло, что она водоплавающая. Представляешь, самостоятельно выбралась из песка. Может, попить решила?
Лешка громко и негодующе фыркнул. Славка выпрямился и плюнул себе под ноги. Алена подняла глаза к темнеющему небу. Я проследила за ее взглядом и поняла, что он отсутствующий. Сын понял меня по-своему: