– Откуда здесь подводная лодка? – тихо, но требовательно спросила Наташка.
– Где? – удивилась я, оглядываясь по сторонам.
– Под водой, конечно. Насколько знаю, торпедами разбрасываются только с крейсеров, торпедных катеров и подводных лодок. Крейсеров и катеров на поверхности не вижу. Со дна им стрелять несподручно.
Я ничего не успела ответить. У капитана сухогруза оказался на редкость громкий голос. От его ругани даже уши заложило. Сквозь перлы его речи можно было расслышать старательно, но безуспешно сдерживаемый коллективный смех. Наташка ожила – на дно на барже со смехом не погружаются.
Через несколько минут выяснилось, что рыба, выловленная этой ночью, просто обязана встать у рыболовов поперек горла. Ибо они, подняв на борт улов и снаряжение, запамятовали о необходимости прихватить заодно и лодку, закрепив ее в положенном месте. В нее-то прямым попаданием с грохотом и угодил якорь. К всеобщей радости, лодка не получила пробоину.
Положение было исправлено молниеносно. Лодку зачем-то отправили на берег, якорь брякнулся на дно, баржа опять застыла на месте. Вертолет исчез сам по себе.
Выяснять, что случилось, не хотелось. Вся команда резко оказалась при деле, наши рыбаки незаметно исчезли с горизонта, девчонки отправились следом, а капитан топал ногами у борта, провожая напутственными речами лодку. Решив, что ее направили в ссылку, мы с Натальей равнодушно наблюдали за чайками.
Велико же было наше удивление, когда прямо перед нами вместе с капитаном предстал улыбающийся Петр Васильевич. Собственной персоной. Капитан тут же по зову штурмана ретировался. Аврал еще не кончился.
– Ты что, с неба свалился? – не ответив на приветствие, спросила Наташка и, не веря своим глазам, потрогала Петра за рубашку. – Хлопок! – удовлетворенно отметила результат пальпации.
– Ну да – с вертолета! – ответно улыбаясь летчику, бодро доложила я, радуясь своей догадливости. – Грохнулся оземь, обернулся Петром Василичем и влез в самую прочную лодку, проверенную на испуг. А мы-то думали, куда она отправилась?
– Карлсон несчастный, бли-ин! – все еще недоверчиво протянула подруга. – Как снег на голову! – Она выразительно посмотрела на меня: – Собирай шмотки. И всю нашу команду. Смена караула! Теперь один – за всех! Наконец-то моя «Ставрида» прокатится и на вертолете. Он, наверное, в кустах маскируется – в засаде. Думаю, мне нет необходимости во время транспортировки машины на берег сидеть за рулем. Как-нибудь доплывем на лодочке. Петюнчик, она действительно не промокает?
По выражению лица Петюнчика было видно, что смены караула не будет. Наоборот, он усиливается на одну единицу. По мере изложения Натальей плана высадки на берег улыбка Петра все больше и больше отдавала уксусной эссенцией, а радостное настроение на физиономии сменялось гримасой сострадания. Вот только непонятно было, кого именно он жалел – нас или себя. Я решила, что всех оптом. Не так обидно.
– Он что, неудачно приземлился? – озабоченно спросила меня Наташка, внимательно наблюдая за Петюнчиком. – Наверное, язык прикусил! Цены мужику нет – молчаливый и работящий. Просто Марья-искусница!
– Не хочет огорчать нас радостной новостью – до Касимова тоже будет прятаться за нашими широкими спинами, – глядя на медленно поплывший назад берег, заявила я, в душе надеясь, что Петр опровергнет мои предположения, и баржа остановится.
– Знала бы заранее, не отказывала себе в булочках! Спина стала бы ширше.
– Спасибо за теплые слова, – ожил наконец Петр Васильевич. – Но за чужими спинами никогда не прятался.
– Можно и не за спинами, – не осталась в долгу Наташка. – Еще неизвестно, за какой частью тела надежнее.
– Здравствуйте, Петр Василич, – пропела я в надежде предотвратить назревающий конфликт.
– Здравствуйте, – буркнул в ответ летчик. – С Викторией все в порядке?
– Как с золотовалютным запасом России, – опередив меня с ответом, влезла Наташка. – Все под контролем.
– Я вам арбузов привез, – немного оттаял летчик.
– Неужели Ока обмелела?! – всплеснула руками неугомонная подруга. Пришлось дать ей коленом под зад, чтобы перевести огонь на себя. Мне показалось, этот маневр лишил ее остатков боеспособности. Она широко улыбнулась: – Здравствуй, Петя! Мы без тебя скучали. Теперь будет весело. Ирка! Свистать всех наверх! Надо же ребятам познакомиться с легендарным организатором нашего путешествия. Пусть полюбуются на этого человека… перед тем, как я выкину его за борт.
Петр Васильевич с достоинством развернулся и, не ответив на выпад, ушел.
– Обиделся, – плаксиво оттопырив нижнюю губу, пожаловалась Наташка. – А я-то совсем уж собралась угостить его булочками. С яблочком. И песочком – речным. Из остатков в трюме… Как думаешь, он правда обиделся?
– Конечно. Он же – не я.
– А на фига ж он нас сюда законопатил, если сам смог прилететь? Ну и летел бы вместе с Викторией сразу.
– Помолчи, а? Мы же ничего не знаем… Боюсь, что теперь и не узнаем, – вздохнула я, в душе злясь на подругу. Ее язык порой бывает нашим общим врагом.
В следующую минуту злость уступила место удивлению – Наташку в буквальном смысле ветром сдуло. С криком «Петюнчик!» она понеслась в сторону рулевой рубки. С испугу за ней понеслась и я. Почему-то подумала, что Петюнчик, не дожидаясь Натальиной помощи, решил добровольно сигануть за борт, оставив не лестную для нас пояснительную записку.
Дверь в рубку захлопнулась перед нашим носом, продемонстрировав покачивавшуюся на ручке прямоугольную табличку с надписью красными буквами: «Посторонним вход запрещен!».
Наташка застенчиво попрыгала перед дверью и окнами. Поняв всю тщетность намерения вломиться в рубку силовым методом, оскорбилась и отошла. Было слышно, как она сквозь зубы бормочет:
– Петя, Петя, Петушок, золотой гребешок, маслена головушка, шелкова бородушка. Выгляни в окошко – дам тебе по кумполу!
Дальше мне было не до Наташки. Подошла молодежь, и мой сын торжественно брякнул:
– Мама, я решил жениться!
– Замечательно! Извини, не заметила, что ты вырос именно здесь. Не важно, что нет кандидатуры в жены. Важно, что ты принял это решение в принципе. Сегодня точно не тридцать второй день месяца? – Я посмотрела на стенку из двух девиц и двух парней. Выглядят вполне серьезно.
– Ты не поняла – я решил жениться на Виктории.
– Да? – Довольно глупо у меня получилось. Ну и что ж. На глупость ответила глупостью. Сообразив это, сообразила и продолжение: – Мне все равно, что ты подумаешь, но Виктория почти моя дочь. А если убрать «почти», то… В общем, тебе до нее еще надо дорасти. Ей всего пятнадцать. Прибегай с этим лет через пять. – Мельком взглянула на девочку, отметив на ее лице улыбку.
Дверь рубки резко распахнулась, и перед честной компанией явился святой по запасам мученического терпения Петр:
– Что тут происходит?
– Ничего, – вмешалась разом ожившая Наташка. – У Иришки сын женится. На Виктории. Пока ты в рубке сидел, все и решили. Я честно пыталась до тебя достучаться. Пригласить, так сказать.
Нижняя челюсть летчика медленно поползла вниз. Я даже испугалась, что она отвалится и прикрыла глаза… Не отвалилась!
– Что тут происходит?! – заорал он так, как будто не слышал ответа.
– А кто вы такой, чтобы разговаривать с нами в таком тоне? – повысил голос мой сынок, а Лешик, укоризненно покачав головой, многозначительно протянул излюбленное «да-а-а-а…».
– Вика? – не обращая внимания на молодых людей, обратился Петр к девушке. Я сочла возможным открыть глаза. – Меня зовут Петр Василич. Я – папин помощник и соратник. Ирина Александровна знает. – Он кивнул в мою сторону, заставив ощутить настоятельную потребность выпрямиться в струнку, вытянуть руки по швам и щелкнуть тапками. Еле удержалась.
Девушка внимательно смотрела на него, не выражая абсолютно никаких эмоций. Потом шагнула ко мне и, подхватив под руку, прижалась.
Я обняла ее и чмокнула в макушку. Как по команде, все остальные взяли нас в кольцо.
– Ира, да объясни же всем, что я не враг! – сдался летчик.
– Ты сам себе враг, – поучительно заметила Наташка. – Мы к тебе по-хорошему, с большим приветом, несмотря на то что на нас с неба свалился. А ты так агрессивно убежал и спрятался. Вам, господин резидент, надо приводить в порядок нервы. Ничего, поплаваете с нами – успокоитесь. Петюнчик, хочешь булочек? С яблочком.
Петюнчик задом попятился к двери. Соприкосновение с ней придало ему уверенности, и он выпрямился, став выше ростом.
Наташка, расценив маневр летчика как отказ от ее угощения, печально покачала головой и посетовала, что теперь придется выкинуть булочки за борт, и чайки могут подавиться яблочком.
Лешик напомнил, что булочки, вывалянные в песке, выкинули еще вчера, и теперь о потерях в стае чаек горевать поздно.
Вика расслабилась и отлепилась от моей руки.
– Вы мне можете сказать, где мой папа? – спросила она у Петра.
– Да! – опять влезла подруга. – От него нужно одобрение на брак. Впрочем, не очень срочно. За пять лет успеет с решением вопроса – и ладно.
– Вика, мы все обсудим, – не обращая внимания на Наташку, ласково сказал Петр. – Папа тебе кое-что передал. С ним все в порядке.
– Он вместе с Майей?
В воздухе повисла напряженная тишина. Я опять прикрыла глаза и в темноте услышала ровный голос Петра:
– С Майей?… Нет, она в другом месте. Я сейчас освобожусь, и мы обо всем поговорим. Леночка, – он перевел приветливый взгляд на Аленку, – вы удивительно похожи на маму.
– С моей точки зрения – это худший комплимент в ее жизни, – пробормотала Наташка. – Будем надеяться, что похожа только внешне. В Ирине Александровне слишком много от святой простоты. И я ее в обиду не дам! – ни с того ни с сего запальчиво ляпнула она.
Через полчаса мы с Натальей сидели в кубрике и слушали Петра. Остальные, оскорбившись, гуляли по палубе, утешаясь формулой: меньше знаешь – крепче спишь. Не стала исключением и Вика, поскольку не все было доступно ее ушам…