Если философию модерна часто называют иррационалистичной, то к философии П. такая характеристика неприменима. В экзистенциализме ситуация абсурда рождается из «несоразмерности» реальности и разума. Сизиф в эссе А. Камю – «герой-рационалист». В П. исключается сама возможность такого столкновения. Мир для философии П. лишен, как утверждает Ж. Делез (1925–1995), другой видный представитель этого направления, «глубин» и «высот», это «мир поверхностей». Идея «борьбы» субъекта с неподатливой реальностью, проникновение в глубины материи или стремление дотянуться до высот Абсолюта исключается в постмодернистском дискурсе. «Молчание» экзистенциализм рассматривает как невыразимость бытия. Молчание П. – это просто отсутствие смысла, смысловая пустота, сопровождающая в той или иной степени любой человеческий дискурс.
«Знаковая революция», осуществленная П., меняет представление о связи означаемого и означающего. Знак не несет в себе иерархической, поступенной схемы расшифровки структур означаемого. Знак – не путеводная нить, вещественная опора к «иному»; это и есть та единственная реальность, в которую погружен человек. Означаемое и означающее – взаимозаменяемы, обратимы.
Понятие «соблазна», введенное Ж. Бодрийаром, становится метафорой взаимоотношений смысла и его знакового оформления. Язык определяется как «сознание-язык». Все смыслы «воплощены», всякий предмет «дан» вместе со своим смыслом. В такой реальности – гиперреальности мира симулякров – нет деления на искусственное и естественное, на природу и культуру, центр и периферию; нет особого инструмента для заделывания пустот, «смысловых брешей», прерывов постепенности. «Тело» культуры разрастается в разных направлениях, без заранее заданной цели. Метафора «ризомы» (корневища) как символа множественности противопоставляется в П. (Ж. Делез) строгой иерархии «дерева».
Отказываясь как от безоговорочного осуждения новой реальности, так и от ее некритического принятия, представители философии П. не превращаются в поборников иррационализма. Скорее это героическая попытка с помощью неиспользованных до сих пор ресурсов разума «обустроить», «присвоить» ту новую реальность, которая уже незаметно «присвоила» всю человеческую культуру.
ПОСТПОЗИТИВИЗМ – условное название для течения, возникшего в 60–70-х годах XX столетия в русле неопозитивистской методологии науки и являющегося его критическим осмыслением. Представители П. (К. Поппер, Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд, Дж. Агасси, Л. Лаудан, Дж. Уоткинс, Ст. Тулмин и др.) сохранили определенную связь с неопозитивизмом: они занимаются сходной проблематикой – логико-методологическим анализом науки, используют неопозитивистскую терминологию, значительное внимание уделяют своим взаимоотношениям с традиционной «метафизикой». Вместе с тем П. во многом пересматривает неопозитивистскую методологию исследования науки; горизонт исследования науки расширяется, в значительной степени рушится традиционная конфронтация между исследованиями по философии и методологии науки и философскими направлениями, отстаивающими особый статус гуманитарного знания, изучающими человеческие формы освоения мира, далекие от науки (искусство, религию, мораль, обыденное сознание, миф).
В постпозитивистских исследованиях научного знания отсутствует характерный для позитивизма редукционизм, сведение теоретических положений науки к «суждениям факта»; признаётся автономное существование теоретического знания. Эмпирический базис науки также теряет свою безусловность, поскольку не существует «протокольных предложений», абсолютно «чистых» от всех человеческих ожиданий, предположений, оценок. Наш опыт изначально «теоретически нагружен», мы смотрим на мир сквозь «очки» наших желаний, прошлого опыта, накопленных знаний.
По-иному представляется постпозитивистам и характер развития научного знания. Идея научного прогресса становится проблематичной. Процесс роста научного знания не носит кумулятивного, «накопительского» характера, развитие науки – это не просто постоянное «приращение» знаний, считают постпозитивисты. Рост научного знания идет не плавно, но скачками, прерывается кризисами, отказом от старых принципов. Наука – это не машина по производству знаний, но сложный социо-интеллектуально-эстетический комплекс, на развитие науки влияют как внутренние факторы, так и внешние (социальные условия, культурная атмосфера, личные пристрастия ученого). Научные теории не выстраиваются в одну линию, противостоящие теории существуют одновременно, ибо невозможно эффективно доказать эффективность одной и бесперспективность другой. Понятия «истинности» и «ложности» теории сменяются иными, более «мягкими»: научность теории, приемлемость теории. Оценка научной теории не сводится к ее верификации, но включает целый набор критериев: эмпирический критерий, архитектонический (максимум простоты, экономии, эстетические качества теории), логический, описательные возможности теории, ее предсказательная и объяснительная сила, связь с фундаментальным и научными принципами, принятыми научным сообществом и т. п.
П. критикует позитивизм с помощью его же оружия. И. Лакатос основную ошибку неопозитивизма видит в неверном использовании тех понятий, которыми пользовались неопозитивисты и от которых не собираются отказываться постпозитивисты. Понятия верификации и фальсификации, эмпирического базиса, предложений наблюдения использовались позитивистами старым, «метафизическим» способом, в качестве «предельных» понятий, заключающих в себе метафизически окончательные оценки познания. Все эти понятия будут эффективными только после операции «заключения их в кавычки», после лишения их философского статуса, превращения их во вспомогательные орудия логики науки. Так, после этой операции понятие «опыт» лишается привилегированного гносеологического статуса, оно выражает условное, в рамках отдельной теории проводимое разграничение.
Логический позитивизм подвергается критике и за пренебрежительное отношение к традиционной метафизике. В рамках П. выдвигаются программы «реабилитации метафизики». Метафизические утверждения – не логические тавтологии, но и с опытом они связаны не прямо: «между областями аналитических истин и эмпирических утверждений лежит земля метафизических доктрин» (Дж. Уоткинс). Такая трихотомия намного содержательнее позитивистской дихотомии. Метафизика не есть чисто лингвистическая деятельность, несовместимая с ценностями познания. Именно особый эмпирический статус метафизических доктрин делает возможным их функционирование в качестве «протонаучных» теорий. Позитивизм зафиксировал функцию философии как «начальной науки», но не смог объяснить, как она возможна.
Некоторые принципы метафизических теорий Спинозы (детерминизм, психофизический параллелизм, доктрина сохранения движения) имеют форму метафизических утверждений «all some» («все предметы имеют какое-то определенное свойство»). Именно эта их логическая особенность позволяет объяснить, как некоторые философские идеи предвещали экспериментальную науку. В этом смысле можно назвать «метафизикой» такие разные теории, как детерминизм, теорию поля, провиденциализм, закон сохранения энергии, фрейдизм, которые предполагают наличие неких «скрытых параметров» в неопределенной области. Они не фальсифицируемы в попперовском смысле, но могут быть наполнены содержанием, если возникает эмпирическая гипотеза менее общего характера.
«Метафизические» теории такого рода играют в познании чисто регулятивную роль. Это методологические предписания под видом фактуальных предписаний. Они направляют ученого к поискам определенного явления, хотя и утверждают, что такое явление есть на самом деле и его надо только обнаружить. Они больше похожи на «порядок битвы, чем на описание поля боя». Метафизические теории рассматриваются с точки зрения их формальной структуры как «синтаксически метафизические теории». С этой точки зрения утверждение «все явления имеют причину» равноценно утверждению «все металлы растворимы в кислотах». В разряд метафизических попадают и идеи атомизма, и теория поля, и учение о причинности; к «метафизике» П. относит и общенаучные теории, и спекулятивные предположения частного характера, и философские принципы. Своеобразие философского знания, его познавательные особенности в доктрине П. не стали предметом рассмотрения, философия получает право на существование как элемент теоретического знания, существующего автономно по отношению к эмпирическому. Проблема метафизики как «начальной науки» решается в том же роде: «выбор логической формы тории зависит от состояния нашего знания; метафизическое «all some» с изменением уровня теорий наблюдения завтра станет научным «all statement».
Отношение к позитивизму как к концепции, трактующей «технические» проблемы науки как вечные и абсолютные, сочетается с крайне узкой, специальной оценкой метафизики как системы высказываний особой логической формы. Вместе с тем привлечение внимания к взаимодействию философии с постоянно меняющимся массивом научных знаний – необходимое условие более содержательного исследования. «Открытость» П., способность ассимилировать самые разнообразные элементы культуры есть свидетельство принадлежности П. к «постклассическому мышлению».
ПРАГМАТИЗМ (греч. pragma – действие, практика) – философское направление, представители которого полагают, что основным критерием оценки как познавательной деятельности, так и всех проявлений культуры является соответствие их жизненной практике, опыту. Родина П. – США. Термин «П.» введен в 70-х годах XIX в. признанным родоначальником П. американским философом Ч. С. Пирсом (1839–1914). Представителями этого направления являются У. Джемс, Дж. Дьюи, Дж. Г. Мид, Р. Рорти (США), Ф. К. С. Шиллер (Англия), Дж. Папини (Италия) и др. Порой сторонники прагматистских идей вводили собственные названия для этого направления, в чем усматривали «открытость» и антидогматичность П. Так, Дж. Дьюи называл себя сторонником инструментализма, У. Джемс часто заменял термин «П.» на «радикальный эмпиризм», Ф. Шиллер кл