Подлинная религиозная вера преодолевает требования нравственности с их всеобщностью. Библейский Авраам («рыцарь веры»), принося в жертву Богу своего сына Исаака, выходит за рамки земной морали. Мораль принимает жертвы только ради общего, нужного людям, всеобщее, абсолютное пугает ее. Однако подлинная уникальность человека, его «неприродность» реализуема только во взаимоотношениях со всеобщим, запредельным миру социального, миру общего. «Единичный индивид в качестве единичного стоит выше всеобщего, и единичный индивид стоит в абсолютном отношении ко всеобщему». Религиозный выбор опасен, он связан с риском. Авраам порывает все связи с миром.
Выбор эстетика несет в себе демоническое начало, нравственный выбор делает человека человеком, выбор религиозный превращает его в сверхчеловека, приближает к Богу. Индивид, «единичный» К. – это не кантовский мыслитель, ищущий «мосты» между миром природы и миром свободы. Отчаяние заставляет его переходить из одного мира в другой, ирония помогает осуществлять эти переходы. Уникальность человека – в его неуловимости, постоянных переходах. Человека нельзя «обнаружить», он, как К., скрывается под псевдонимами, это не «вещь в себе», открытая нравственно вооруженному разуму.
Л
ЛАМЕТРИ Жюльен Оффре де (1709–1751) – французский философ-материалист. Основные произведения: «Человек-машина», «Человек-растение», «Естественная история души».
Л. считал себя последователем Декарта, имея в виду его учение о материи. Он дал первое систематическое изложение механистического материализма. В мире нет ничего, кроме движущейся материи. Материя в себе содержит принцип движения. Законы механики – универсальные законы, органические и неорганические формы материи одинаково им подчиняются.
Дух – это функция мозга. Отличие человека от животного заключается в более развитом мозге и, соответственно, в большем объеме памяти и в большем количестве потребностей. Л. считал, что при соответствующей организации воспитания можно обезьяну научить говорить. Нет качественного различия между живой и неживой природой, нет качественных различий и между человеком и животным.
Всё, что человек знает, приходит извне посредством мозга, отражается на «мозговом экране». Люди, оторванные с детства от мира, от других людей, не имеют обычных для человека представлений. Если человеческая душа неразрывно связана с мозгом, то она и умирает вместе с ним. Бессмертия души не существует, так же как и Бога. Более того, идея Бога опасна, поскольку препятствует счастью индивида, а порой и миру между государствами.
В области этики Л. – сторонник эвдемонизма, он считает, что основное человеческое побуждение – стремление к счастью. Для него счастье заключается в основном в чувственных удовольствиях. Эвдемонизм Л. переходит в гедонизм. Добро, с этой точки зрения, есть то, что ведет к наслаждению. Так называемые духовные наслаждения, например стремления к знаниям, – это лишь «извращение» естественных потребностей человека. Разум может лишь понять различия между простыми, грубыми и утонченными удовольствиями и упорядочить стремление человека к наслаждению. Кроме того, разум помогает человеку избавиться от «предрассудков»: религиозной веры и угрызений совести. Угрызения совести, раскаяние относятся к навсегда ушедшему прошлому, а не к будущему, поэтому их надо отбросить, не заниматься самоистязанием, которое отравляет настоящие и предвкушение будущих удовольствий. Нельзя осуждать преступника, утверждает Л., поскольку преступление – это разновидность безумия, болезни, вызванной материальными причинами. Пытаясь согласовать эгоистическую природу человека с интересами общества, Л. обращается к чувству чести, которое, будучи, в сущности, эгоистическим чувством, способствует реализации общих целей. Развитие общества зависит от активизации просветительной деятельности.
ЛАО-ЦЗЫ (ок. VI в. до н. э.) – китайский мыслитель, основатель даосизма. Имя Л.-ц. прославила небольшая книга в пять тысяч слов «Дао дэ цзин» («Классический канон пути и достояния», или «Книга о дао и дэ») – квинтэссенция даосизма.
Как и Конфуций, Л.-ц. осуждает тенденции социально-политической жизни своего времени и призывает вернуться к «золотому веку» прошлого. Однако социальным идеалом мыслителя была не мудрость древних, не жизнь «высокой старины», упорядоченная традициями и ритуалами, не человеколюбие и справедливость, а природная простота и естественность, уход от суетности, страстей и желаний, столь отрицательно влияющих на натуру людей и характер общества. Лишь возвращение к «младенческому неразумению», отказ от всяких попыток что-либо насильственно переделать в этом мире, «недеяние» («у-вэй») дают возможность вернуться к истинной жизни Вселенной, идущей по «Великому Пути» («Дао»).
В отличие от Конфуция, видевшего в Дао систему верховных законов Неба, предписывающих сумму регламентов, дисциплину и порядок в обществе, Л.-ц. утверждает, что Дао есть невидимое и непостигаемое абсолютное начало, из которого «произрастает» мир и к нему же возвращается. Дао есть «нечто хаотическое, но завершенное, существовавшее уже до рождения неба и земли, беззвучное и бесформенное, неизменное и ни от чего не зависящее. Его можно считать матерью Поднебесной… Великое – оно в бесконечном движении. Находящееся в бесконечном движении не достигает предела. Не достигая предела, оно возвращается (к своему истоку)». Если суммировать основные характеристики Дао, то окажется, что это – всё и ничто; никто его не создавал, но к нему всё приходит; оно никому не ведомо и недоступно для органов чувств. То, что можно понять, услышать, увидеть, ощутить, – не Дао. Оно неисчерпаемо и постоянно. Ему нельзя дать ни имени, ни названия, его не с чем сравнить. Дао – «форма без формы, образ без образа», но является причиной всех форм и образов. Дао вне времени и пространства, оно бесконечно, абсолютно. Даже Небо следует законам Дао, а само Дао следует своей естественности, «самому себе».
Дао порождает всё, но это всё проявляется лишь через посредство «дэ». Дэ – конкретное качество Дао, средство его обнаружения. «Дао рождает вещи, дэ вскармливает (их), взращивает их, воспитывает их, совершенствует их, делает их зрелыми, ухаживает за ними, поддерживает их». Мыслеобразы в «Дао дэ цзин» (отсутствие строгого понятийного языка как следствие «недуальной» картины мира, стремление не разделять сущность и явление, идею и образ) дают основание различным истолкованиям даосизма – от философской доктрины древнекитайского материализма до крайностей мистицизма. В книге постоянно подчеркивается превосходство небытия над бытием, пустоты над полнотой («полезность именующегося зависит от пустоты»), недеяния над активностью, молчания над речью, естественной жизни над человеколюбием и справедливостью («совершенномудрый предпочитает недеяние, не прибегает к словам, не обладает честолюбием, справедливостью»), изменчивости над постоянством («имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя» вещи), единого над многим («стремление ко многому ведет к заблуждению»), тяжелого над легким («тяжелое является основой легкого»), безвестности над известностью, низкого над высоким и, в конце концов, глупости над умом. «Только я один, – пишет Л.-ц., – похож на глупого и низкого».
Эти положения не следует трактовать в упрощенных терминах отрицания жизни или полноты человеческого существования. Цель Л.-ц., как и последователей философии даосизма, – достижение человеком «совершенномудрия», и если повезет, и бессмертия. Человек, вставший на Великий Путь, органично вписывается в систему вечно «восстанавливающегося» мира, в котором нет жестких противоположностей. Их взаимопроникновение (постепенное убывание и нарастание друг в друге) и взаимочередование создают циклическое, вечное «возвратно-поступательное» движение: «превращение в противоположное есть действие Дао». Этот механизм позволяет обосновать идею целостности, равновесия мира, в котором «бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое взаимно определяются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом». Процесс спонтанного самоизменения мира недоступен разуму, точнее, логическому мышлению.
Мир изменчив, но в нем нет прогресса: то, что появляется, есть восстановление старого в новом временном цикле. Идея создания нового для Л.-ц. абсурдна. Поскольку между прошлым-настоящим-будущим нет разрывов, постольку прошлое имеет абсолютную ценность. Ориентироваться на него – значит следовать Дао, начало которого в совершенствовании «дэ» – добродетели, которая обладает «всепобеждающей неисчерпаемой силой». Быть добродетельным означает «следовать своей природе», единой с природой окружающего мира. Закон следования «древнему началу», основой которого является механизм спонтанного самоизменения абсолютно всего, с неизбежностью приводит к осуществлению основного принципа даосизма – «недеянию». «Совершенномудрый… не действуя добивается успеха». Наоборот, активная деятельность – свидетельство неумения, незнания закона Дао: «Когда правительство деятельно, народ становится несчастным». Недеяние в философии даосизма – не бездействие, схожее с ничегонеделанием, с ленью, но «действие недействием»: «Дао постоянно в недеянии, но нет ничего, чего бы оно не делало». В философском аспекте действие недействием означает осуществленное тождество субъекта и объекта, их максимальное единобытие, но не растворение одного в другом, а осмысленное «вживание» одного в другое.
В социально-функциональном плане этот принцип проявляется как результат тщательной оценки ситуации, обстоятельств, в которых всегда содержится некий потенциал. Этим потенциалом можно воспользоваться благодаря гибкости, открытости сознания объекту. Говоря еще точнее, стратегия действия состоит в том, чтобы содействовать развитию ситуации таким образом, чтобы полезный эффект как бы возникал спонтанно, сам по себе, будучи при этом обусловленным извне. В ситуации, как только она начинает разворачиваться, уже заложен результат. Сообразно этой мудрости Л.-ц., основной принцип деятельности императора Поднебесной таков: «сидеть лицом к стене, в полной уверенности, что тысяча тысяч вещей совершают свое нужное дело сами». В данном случае европейской логике отношений «цель – средс