Название этой главы, вполне возможно, вызовет у ряда читателей чувство протеста. Почему автор назвал 45 лет, прошедших со дня Великой Победы 1945 года, путем в тупик? Ведь советские люди за сравнительно короткий срок (одно десятилетие) не только восстановили уровень промышленного производства СССР 1940 года, но и превысили его. Можно также назвать другие «эпохальные свершения строителей коммунизма», первым делом — строительство каналов и железных дорог, гигантских плотин и огромных заводов, запуски космических аппаратов.
Тут вот какая закавыка. Советские люди вроде бы построили «развитой социализм»; партийные вожди от имени всей КПСС «торжественно обещали» с трибун своих съездов, что уже к 1984 году в Советском Союзе будет «полностью решен жилищный вопрос», что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Газеты и журналы, радио и телевидение, кинофильмы и театральные спектакли, сотни тысяч политинформаторов и лекторов рассказывали советским гражданам и остальному миру о новых и новых достижениях на пути этого строительства. Была создана и старательно поддерживалась картина успешного возведения величественного прекрасного здания: «все выше, и выше, и выше…»
И вдруг… Вдруг это огромное здание покрылось трещинами, покосилось и развалилось. Сначала разбежался пресловутый «соцлагерь». От Совета экономической взаимопомощи, от военной организации Варшавского договора не осталось просто ничего. Не успел остальной мир опомниться, как с грохотом рухнул Советский Союз. Бывшие братские народы, немного постреляв друг в друга (например, на Кавказе и в Приднестровье), немного порубив «братьев и сестер» топорами (например, в Узбекистане и Таджикистане) или саперными лопатками (в Баку и Тбилиси) тоже «разбежались» — по национальным квартирам.
А лет этак пять или шесть до этого развала депутаты представительных органов всех уровней всенародно жаловались на то, в каком жутком упадке пребывают экономика, здравоохранение, экология, населенные пункты, транспорт, торговля, культура, вообще буквально всё во всех союзных и автономных республиках (областях, краях) «первого в мире государства рабочих и крестьян».
Тема бездонная, не буду в нее погружаться, ограничусь одним маленьким примером. Как известно, в странах Общего рынка за первые 35 лет существования (1955-1990 гг.) станочный парк на крупных и средних предприятиях полностью обновился дважды. Каково же было мое изумление, когда один из докладчиков на очередном съезде депутатов советов в Москве упомянул такой факт: на ряде заводов Санкт-Петербурга до сих пор работают металлообрабатывающие станки, выпущенные в 1860-е годы! За 130 лет у них только поменяли гидравлические приводы на электрические. Производительность таких станков докладчик не обсуждал. И это в крупнейшем научном и промышленном центре СССР, являвшемся «флагманом отечественной индустрии» (определение из журнальной статьи)!
Так вот, возвращаясь к нашим баранам[202]. Какими другими словами можно назвать тот путь, по которому двигался Советский Союз (в том числе «Советская Белоруссия» как одна из его составных частей) на протяжении указанных 45 лет? По моему глубокому убеждению, только путем в тупик, и никак не иначе.
Спорить относительно данного определения ни с кем не намерен. Но объяснять распад СССР заговором иностранных спецслужб — не просто глупость, а предел идиотизма. Почему-то в 20-е годы XX века «капиталистический Запад» не смог разрушить СССР, хотя и пытался, а вот через 70 лет после полной победы над «внешней и внутренней контрреволюцией» он сам рухнул без малейшего сопротивления со стороны «приверженцев идей коммунизма». Или кто-то помнит демонстрации в защиту советской власти? Забастовки рабочих и служащих в знак солидарности с «родной коммунистической партией»? Баррикады с вооруженными партийцами и комсомольцами?
Официальные глашатаи все твердят: Великую Победу мы никому не отдадим! Социалистические завоевания не отдадим!
Да не нужны они никому кроме них самих, судорожно цепляющихся за жуткое советское прошлое. Какой народ в здравом уме захочет заменить фермерские хозяйства колхозами?! Конкуренцию товаров, услуг, специалистов — системой приказов чиновников по принципу «так надо» (в смысле — им надо)?! Нерушимость принципа личной собственности — якобы общенародной собственностью и коллективной безответственностью?! Правовое государство — на «телефонное право». Нормальным людям не нужны «завоевания» такого рода. За них с пеной у рта воюют только прихлебатели и опричники, обслуживающие «сильных мира сего» на постсоветском пространстве.
Тем читателям, которые категорически отвергают подобные взгляды на давнее и недавнее прошлое, рекомендую закинуть эту книгу подальше, а потом посетить собрание ближайшей к дому коммунистической ячейки. Там на их души прольют бальзам воспоминаний седые ветераны, увешанные орденскими планками, расскажут им о том, как чудесно жили люди и страна в советские времена. Заодно можно будет вместе с ними «пригвоздить к позорному столбу» автора — профессионального клеветника, агента иностранных спецслужб, тех самых, что успешно развалили «могучий Советский Союз».
Для тех же, кто согласен читать дальше, продолжу свой анализ.
1. Социально-экономические проблемы
Общая ситуация в БССР после войны
Большевистский террор 1930-х - начала 1940-х гг. и война принципиально изменили демографическую ситуацию на территории Беларуси.
Население БССР значительно сократилось в результате массовой высылки и физического уничтожения части населения в период с 1929 по 1941 год, оттока беженцев в 1941 и 1944 гг., гибели жителей страны в ходе военных действий, террора нацистов, коллаборантов, советских и польских партизан, повышенной смертности на почве недоедания и болезней, снижения рождаемости.
В национальной структуре населения очень сильно сократилась доля евреев (в 5-6 раз). Значительно уменьшился процент поляков. Исчез ряд национальных меньшинств (латыши, немцы и другие).
При этом наибольшие потери понесла взрослая мужская часть населения, т. е. основная рабочая сила. Поэтому и в деревне, и в городе в огромной степени не хватало рабочих рук. В БССР на постоянное жительство начали приезжать этнические русские — поначалу с целью восполнения утраченных трудовых ресурсов.
(Позже многие россияне стали рассматривать нашу страну как самое лучшее место в Советском Союзе для жительства пенсионеров, особенно военных. В неуклонно возрастающих масштабах «русское нашествие» продолжалось до последних дней советского режима. Одних только отставных офицеров вооруженных сил, органов МВД и КГБ, не имеющих ничего общего с нашим народом, здесь поселилось более 400 тысяч! Добавьте к этой цифре членов их семей).
Люди одевались и обувались во что попало. Жилья просто не было (не говоря уже о мебели), повсюду народ жил в землянках или в наскоро сколоченных одноэтажных деревянных домишках, использовал лавки, столы, лежаки, табуреты, изготовленные собственными руками.
В это же самое время партийно-советская номенклатура с огромным рвением возводила в Минске, в 10 областных и 155 районных центрах хоромы для своих семей, присваивала себе львиную долю международной помощи, не говоря уже о систематических «рейдах» на территорию поверженной Германии за «трофеями»[203].
Снова повсюду злодействовали репрессивные органы. Число людей, арестованных в БССР за 1945-1951 гг. по политическим обвинениям, превысило 110 тысяч человек. Помимо пресловутых «предателей» и «пособников оккупантов» были оклеветаны и репрессированы многие хозяйственники, ученые, деятели культуры. Самые известные фигуры среди них — это президент Академии наук БССР Антон Жебрак (арестован в октябре 1947 г.) и министр просвещения Платон Саевич (арестован в мае 1951 г.).
С 1960 года в БССР началась планомерная индустриализация и урбанизация. Беларусь встала на путь, повторяющий путь многих стран Западной Европы, только значительно позже их.
За 30 лет (1960-1989 гг.) в БССР построили 140 крупных промышленных предприятий. Среди них такие гиганты, как Могилёвский комбинат синтетического волокна (крупнейший в Европе!), Гродненский и Гомельский химические комбинаты, Мозырский нефтеперерабатывающий завод, Бобруйский шинный завод и многие другие.
Этот индустриальный «бум» в первую очередь служил важнейшей политической цели: «намертво» привязать Беларусь к России. В самом деле, могут ли наши заводы работать без поставок сырья и энергоносителей из Российской Федерации? Вопрос чисто риторический. Но партийное руководство БССР во главе с Кириллом Мазуровым (1956-65 гг.), Петром Машеровым (1965-80 гг.), Тихоном Киселевым (1980-83 гг.) и Николаем Слюньковым (1983-87 гг.) вопросы такого рода не волновали. Они были очень далеки от того, чтобы беспокоиться о сохранении Беларусью хотя бы минимальной самостоятельности, а беларуским народом — своего национального облика. Именно под руководством «республиканского отряда советских коммунистов» в Беларуси завершилась русификация системы образования, средств массовой информации, органов государственного управления и вообще всего.
Относительно русификации приведу пример, связанный с топонимикой. В 1920-е годы большевики переименовали на территории БССР (т. е. в восточной части страны) только 4 населенных пункта. В 1938-39 гг. — сразу 67. После войны было два «громких» переименования: в 1945 году город Пропойск назвали Славгородом, в 1954 году деревня Рудобелка превратилась в поселок Октябрьский. А вот в 1964 году одним «залпом» свои традиционные названия потеряли сразу 300 с лишним деревень и местечек!
Милитаризация
На территории БССР дислоцировался Белорусский военный округ (БВО), имевший самую крупную группировку вооруженных сил СССР. Численность БВО к декабрю 1991 года составила 283 тысячи человек!
Кроме того, здесь располагались 5 авиабаз стратегической авиации (в Барановичах, Бобруйске, Мачулищах, Могилёве, Орше) и 14 баз ракетных войск стратегического назначения или войск ПВО (Гезгалы, Житковичи, Зосимовичи, Константиново, Лашин, Мозырь, Петриков, Поставы, Речица, Ружаны, Слоним, Слуцк, Станьково, Цель). Эти базы в состав БВО не входили.
Вот так Москва превращала нашу страну в заложницу своей агрессивной авантюристической политики. Ведь в случае войны между СССР и странами блока НАТО противник неизбежно нанес бы удары ядерным оружием по всем таким базам. Это, как минимум, одна атомная либо водородная бомба на каждые 11 тыс. кв. км территории БССР (5 авиабаз + 14 ракетных баз, итого 19 участков размером 100 х 110 км). Следовательно, вся Беларусь уже после первых суток войны превратилась бы в радиоактивную пустыню.
Более 32 тысяч граждан БССР в составе советской военной группировки в Афганистане воевали с жителями этой страны, отвергшими непонятные и абсолютно ненужные им идеи социализма.
В далеких горах на той бесславной войне погибла почти тысяча беларусов, ещё столько же вернулись домой инвалидами. Писательница Светлана Алексиевич посвятила им книгу «Цинковые мальчики», вызвавшую шумный резонанс в обществе. Причина шумихи заключалась в том, что несчастные матери погибших парней, оболваненные советской пропагандой, категорически отвергали мысль о том, что их сыновья погибли напрасно. Но правда такова, что своей кровью они оплатили преступную авантюру «ленинского центрального комитета КПСС» во главе с «неутомимым борцом за мир» Л. И. Брежневым.
Чернобыльская катастрофа
Помимо негативных факторов, общих для всего СССР, удар огромной силы экономике и жителям Беларуси нанесла Чернобыльская авария, случившаяся 26 апреля 1986 года. Величина прямого ущерба нашей стране в результате этой крупнейшей техногенной катастрофы XX века за период с 1986 по 2012 гг. оценивается в 235 миллиардов долларов США (это 32 годовых бюджета БССР 1985 года)!
Выброс радиации в виде газов, аэрозолей и твердых частиц продолжался на протяжении более 7 месяцев: с 26 апреля по ноябрь 1986 года. При этом около 70 % радиоактивных веществ, попавших в атмосферу, выпало на Беларусь. Они вызвали радиоактивное заражение 23 % территории нашей страны (46,5 тыс. кв. км), где проживали 2,2 млн человек. Из районов с исключительно высоким уровнем радиоактивного заражения местности за 15 лет в Беларуси пришлось переселить жителей 415 населенных пунктов — свыше 135 тысяч человек. В зоне сплошного выселения правительство уже независимой Беларуси создало Полесский радиационно-экологический заповедник.
Как известно, партийно-правительственное руководство СССР проявило полное равнодушие к судьбе беларуского народа, ставшего жертвой чужого головотяпства. Более того, оно сделало все возможное для того, чтобы свалить на беларусов эту беду в прямом смысле слова. Достаточно вспомнить о том, что по приказу тогдашнего генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева специальное подразделение советской военной авиации «Циклон» с апреля по декабрь 1986 года заставляло облака проливаться радиоактивным дождем на наши земли!
Целевой финансово-материальной помощи Беларуси московское руководство не оказало.
Поэтому, когда нынешние власти Российской Федерации заявляют беларусам, что «надо платить за газ», мы отчетливо видим всю степень их нравственной мерзости. Это они должны бесплатно поставлять нам газ и нефть в течение как минимум 50 лет в качестве материальной компенсации того, что сотворили их предшественники. Название преступлению — сознательная ядерная бомбардировка территории Беларуси ради спасения Москвы и Московской области.
Отмечу заодно, что и международное сообщество осталось глубоко равнодушным к нашей беде. Ни одно государство мира не выделило независимой Беларуси ни одного доллара на ликвидацию последствий Чернобыльской аварии. Только частные благотворительные фонды организовывали сбор средств, одежды и продуктов питания для беларусов, принимали на оздоровление детей из наиболее загрязненных радиацией районов.
2. Проблемы сельского хозяйства
Особенности коллективного хозяйствования
Для начала займемся статистикой. Данные взяты из статьи «Белорусская ССР» в Советской исторической энциклопедии (том 2, Москва, 1962, ст. 264-265).
Итак, население Беларуси (в современных границах) в 1913 году составляло 6,899 млн чел., в т. ч. сельское — 5,909 млн (85,7 %), городское — 990 тыс. (14,3 %).
Все посевные площади набрали в сумме 4,542 млн гектаров, в том числе 3,630 млн под зерновыми культурами, 583 тыс. под картофелем. Эти площади позволили произвести: пшеницы — 72 тыс. тонн, картофеля 4,024 млн тонн; мяса и сала — 219 тыс. тонн; молока — 1,429 млн тонн.
В конце 1939 года население составило уже 8,91 млн, в т. ч. сельское — 7,055 млн (79,2 %), городское — 1,855 млн (20,8 %). Доля сельского населения в обшей массе сократилась на 6,5 %, но в абсолютном исчислении оно увеличилось на 1 млн 146 тысяч, в основном за счет западных областей. Прибавка очень большая. Посевные площади тоже увеличились, и намного — на 670 тысяч гектаров.
Казалось бы, что теперь в БССР должно было наступить время изобилия продуктов. Ведь эксплуатация сельских тружеников помещиками и кулаками прекратилась, свободные селяне объединились в коллективные хозяйства, производительность труда в которых — как уверяли коммунистические идеологи — намного выше, чем в индивидуальных. Плюс к тому село получило пару тысяч тракторов, другую сельхозтехнику. Агрономы и зоотехники внедряли передовые методы выращивания растений, сортовые семена и племенной скот.
Что ж, сравним производство продуктов в 1940 году с 1913. Пшеницы собрали — 191 тыс. тонн (рост на 265 %); картофеля — 11,879 млн тонн (рост на 295,2 %); мяса и сала — 275 тыс. тонн (рост на 12,5 %); молока — 2,005 млн тонн (рост на 40 %). Не впечатляет. Пшеницы собрали больше только потому, что по приказу «центра» ее стали намного больше сеять, как и картофеля, признанного ценным сырьем для спирто-водочной промышленности[204].
Но что такое увеличение производства мяса и сала на 12,5 % при увеличении населения на 12,9 %, а городского — чуть ли не вдвое (с 990 тыс. до 1 млн 855 тыс.)?! Ясно, что средняя «мясная порция» значительно уменьшилась.
Между тем мировая тенденция развития сельского хозяйства в XX веке заключалась в неуклонном сокращении сельского населения и в процентном, и в абсолютном исчислении параллельно с постоянным увеличением объема выпуска товарной продукции.
Начиная коллективизацию, большевики уверяли народ и весь мир, что в кратчайшие сроки добьются невиданного прежде увеличения производства всех основных видов продукции — зерновых и технических культур, корнеплодов, овощей, фруктов, молока, мяса, птицы. Но, как известно, все 60 лет «колхозного строя» — с 1931 по 1991 год, сельское хозяйство развивалось в основном экстенсивно, а не интенсивно. После 1954 года в огромном количестве вводились в оборот все новые и новые земли (вспомним освоение целины!), строилось множество животноводческих ферм, потоком шла в колхозы и совхозы техника, электрифицировались деревни. Но принципиального прорыва так и не произошло.
Вот еще немного статистики, чтобы наглядно показать, насколько далеко коммунисты своей коллективизацией отбросили назад СССР, страну, во времена царизма вдоволь кормившую не только себя, но и добрую половину Европы[205] (данные 1986 года):
Сбор зерновых на душу населения: Канада — 2215 кг, СССР — 750 кг;
Урожайность пшеницы (с 1 га): Нидерланды — 81,2 ц, СССР — 18,9 ц;
Урожайность ржи (с 1 га): Великобритания — 46,7 ц, СССР —17.1 ц;
Урожайность ячменя (с 1 га): Нидерланды — 62,5 ц, СССР —17.1 ц;
Урожайность кукурузы (с 1 га): Нидерланды — 100,0 ц, СССР —24.2 ц;
Урожайность картофеля (с 1 га): Нидерланды — 412,1 ц, СССР — 136,6 ц;
Производство молока на душу населения: Нидерланды — 896 кг, СССР-354 кг;
Производство мяса на душу населения: Нидерланды — 161 кг, СССР — 61 кг;
Производство яиц на душу населения: Нидерланды — 759 шт., СССР — 277 шт.
Где тут «превосходство» передового коллективного труда над отсталым индивидуальным?
Большевики (коммунисты) отстранили крестьян от земли и от результатов своего труда, как они думали — навсегда[206]. Ведь и землей, и результатами труда народа распоряжалась партия, коллективный собственник средств производства и абсолютный монополист власти (для дураков первое называлось «общенародной собственностью», второе — «руководящей и направляющей ролью партии»).
Одновременно так называемый «частный сектор» своим примером убедительно отвечал на вопрос, почему все меры «подъема» неизменно завершались провалом. Личные приусадебные хозяйства селян составляли всего лишь 3 % обрабатываемой земли в СССР. Но они давали при этом 50 % объема молока и 33 % числа куриных яиц, поступавших в торговлю! Вот что такое личная заинтересованность производителя и возможность самому распоряжаться продуктами своего труда!
Период 1945-55 гг.
Сельское хозяйство БССР в первое послевоенное десятилетие переживало глубочайший кризис. Мало того, что у крестьян не было заинтересованности в повышении производительности труда, так к беспросветному мраку «социалистической системы хозяйствования» добавился еще и огромный материальный ущерб в результате войны. Имущество колхозов и совхозов, личные хозяйства крестьян — все было разграблено во время войны.
Производство продуктов питания находилось в глубоком упадке. Самый яркий тому пример массовый голод на территории Украины, Беларуси и западных областей России в 1946 и 1947 гг. Сколько людей стало его жертвами, неизвестно до сих пор. Специальная статистика, скорее всего, не велась, а если кто-то и подсчитывал число умерших от голода, то эти данные до сих пор остаются засекреченными.
В 1945-46 гг. в БССР из Германии пригнали более 130,4 тысяч лошадей, 137,8 тысяч голов крупного рогатого скота, отобранных у немецких крестьян. Несмотря на «трофеи», сеять колхозникам, преимущественно женщинам и подросткам, приходилось вручную. Лошадей катастрофически не хватало, поэтому очень часто люди сами запрягались в плуги.
В декабре 1947 года в СССР отменили карточную систему продажи основных продуктов питания и одновременно повысили в 3-4 раза розничные цены на продукты, провели конфискационную денежную реформу. Старые деньги обменивали на новые в соотношении 10:1. То же самое касалось денежных вкладов граждан в сберегательных кассах и облигаций займов. Иными словами, было произведено колоссальное ограбление населения. А как еще назвать изъятие 90 % средств наличными деньгами?! За счет этих драконовских мер властям удалось снизить уровень потребительского спроса на продукты в городах до такого уровня, который могло обеспечить едва дышавшее после войны сельское хозяйство.
Одновременно с восстановлением колхозов и совхозов на востоке БССР происходила коллективизация в западных ее областях, естественно — путем насилия. Свыше 20 тысяч семей в западных областях подверглись полному ограблению под видом «раскулачивания», примерно половину из них выслали в Сибирь и Казахстан. К концу 1950 года коллективизация в западных областях БССР почти завершилась.
Несмотря на все принятые меры, в том числе обложение разоренных войной крестьянских хозяйств непомерным натуральным налогом (в виде продуктов), плановые задания 4-й пятилетки (1946-50 гг.) в БССР были провалены по всем основным показателям — даже по общей площади посевов (94 % в сравнении с 1940 г.), не говоря уже о производстве молока, мяса скота, птицы, яиц. Довоенного уровня производства основных видов сельхозпродукции удалось достичь только в 1955 году (последний год 5-й пятилетки) — через 10 лет после окончания войны.
Разумеется, партийные специалисты видели причины провального положения дел в сельском хозяйстве не в коллективизации как таковой, а в ее «отдельных недостатках». Прежде всего — в недостаточном экономическом стимулировании колхозников, работавших с 1930 до 1966 года за трудодни, т. е. за более чем скромную оплату продуктами.
Ценность трудодня в 1951-1952 гг. в большинстве колхозов не превышала по зерну 200-300 граммов на трудодень, по картофелю 2-3 килограмма. (Данные из письма председателя колхоза имени Чапаева Владимирской области И. В. Сталину от 13 декабря 1952 г.). Неужели возможно досыта накормить семью хотя бы из четырех человек (двое взрослых, двое детей) при таком «обеспечении»? А ведь крестьянин должен был еще кормить корову, свинью и кур. Селяне выживали за счет того, что получали со своих огородов, добывали в лесу и в реках.
Говоря проще, спецы-партбилетчики посоветовали своим боссам несколько увеличить оплату труда крестьян и понизить планку их ограбления. В сентябре 1953 года, через 6 месяцев после смерти Сталина, партийная верхушка СССР на своем очередном сборище (Пленуме) признала необходимость «дополнения» командных методов управления сельским хозяйством экономическими «стимулами». Москва повысила закупочные цены на сельхозпродукцию, отменила обязательные поставки продуктов с личных подсобных хозяйств сельских жителей (натуральный налог), выделила кое-какие финансово-материальные средства «в помощь селу».
Это дало определенные результаты. Крестьяне вздохнули чуть свободнее, по крайней мере, свои семьи они теперь могли накормить. Вот со снабжением продовольствием жителей городов дела обстояли значительно хуже.
Период 1965-91 гг.
В марте 1965 года очередное сборище «партайгеноссе» дало «добро» на проведение хозяйственной реформы (так называемая «Косыгинская реформа», по фамилии А. Н. Косыгина, председателя Совета министров СССР в 1964-80 гг.). В соответствии с ней вместо годовых планов заготовок сельхозпродуктов ввели неизменные пятилетние, а закупочные цены снова увеличили в 1,5-2 раза. В 1969 году в колхозах и совхозах отменили мелочную регламентацию хозяйственной деятельности (новый Устав сельхозартели).
Московское руководство решило специализировать сельское хозяйство БССР на мясо-молочном животноводстве, производстве картофеля, льна-долгунца и сахарной свеклы. В БССР во второй половине 1960-х гг. построили птицефабрики на 6 млн. голов птицы, коровники на 958 тыс. голов, свинарники на 856 тыс. голов.
Наконец-то в колхозах появилась техника, которую большевики обещали селянам еще в 30-е годы. В 1960 году в БССР насчитывалось 2382 укрупненных колхозов и совхозов. Им принадлежали около 50 тысяч тракторов, т. е. в среднем 20-21 на колхоз, и свыше 11 тысяч зерновых комбайнов (4-5 на колхоз). А в 1985 году на каждый колхоз и совхоз республики приходилось в среднем 26 тракторов и 15 комбайнов различного назначения (не только зерновых). Как видим, обеспечение техникой оставляло желать лучшего, увеличение ее парка за 25 лет было весьма незначительным.
Валовой сбор зерна увеличился, продуктивность животноводства возросла. Однако темпы роста производства на селе значительно отставали от темпов роста городского населения. Показатели производства большинства видов сельхозпродукции в расчете на душу населения ухудшились.
Поставки удобрений сельскому хозяйству возросли почти в 1,9 раза, в т. ч. калийных более чем в 2,6 раза. За счет осушения болот значительно возросли посевные площади (почти на миллион гектаров). Для внесения удобрений и обработки полей химикатами начала использоваться авиация. Как результат увеличился валовой сбор зерна в 1,5 раза (за пятилетку), продукция животноводства возросла на 34 %. Средняя урожайность зерновых культур выросла с 10 ц/га (середина 60-х гг.) до 17-20 ц/га в 1970 году.
И все равно к концу 1970-х годов в Советском Союзе резко обострилась пищевая проблема. Страна не обеспечивала себя продуктами питания. Общая стоимость импорта питания в СССР увеличилась в 6 раз с 1970 года и достигла в 1979 году 10 млрд рублей, эта цифра превысила весь бюджет БССР.
В 1982 году СССР закупил сельхозпродукции уже на сумму 16 млрд долларов. Статья закупок № 1 — сахар (почти 4 млрд долларов), на втором месте пшеница, на третьем — кукуруза. На 4-м месте мясо (говяжьих туш купили в Аргентине на 570 млн долларов, цыплят мороженых на 325 млн). На пятом месте — алкоголь (почти 620 млн), на шестом — табак и сигареты. Пшеница (низкосортная) и кукуруза шли на корм скоту, а соя (ее купили без малого на 400 млн долларов) — в вареные колбасы (30 % объема колбас). Общеизвестно, что советские власти буквально до последнего дня существования Советского Союза в непрерывно возрастающих масштабах покупали продовольствие за границей. Так в чем заключаются преимущества «социалистической формы хозяйствования на земле»?!
Кризис в сельском хозяйстве СССР расширялся и углублялся. В мае 1982 года в поисках выхода из него была принята Продовольственная программа на период до 1990 года. Согласно ей, вводился «твердый» план заготовок на 5 лет вперед для каждого колхоза, совхоза, района, области, республики. Снова увеличивались закупочные цены на продукцию в 1,5-2 раза. Отменялись все ограничения на содержание скотины и птицы в личном подсобном хозяйстве колхозников, рабочих и служащих на селе.
Создавались Аграрно-промышленные комплексы (в БССР — «Белагропром»). АПК объединял в границах одного региона колхозы, совхозы, предприятия переработки сельхозпродукции, а также промышленные предприятия, работавшие на сельское хозяйство. Но Программа не планировала коренной перестройки хозяйственного механизма на деревне, потому провалилась и она. Как результат, в середине 80-х гг. пришлось ввести нормированное обеспечение населения основными продуктами (карточки, талоны).
С началом пресловутой «перестройки» для жителей Москвы ввели «карточки москвичей», попросту — талоны. По этим талонам на одного человека в месяц можно было гарантированно купить: 500 граммов варёной колбасы, 400 граммов «бутербродного» масла, две поллитровки водки. Кроме того, по талонам продавали сахар, чай, растворимый кофе.
Неужели ради вот такого «изобилия» надо было отбирать землю у крестьян и расстреливать лучших хозяев, обозвав их «кулаками»?
3. Гиря на ногах, или фабрично-заводское производство
Общее состояние промышленности
Состояние промышленности БССР к лету 1945 года было катастрофическим. Собственно говоря, она вообще отсутствовала. Все крупные и средние промышленные предприятия, имевшиеся до войны в восточной части республики (в западных областях их было очень мало) либо исчезли, либо прекратили свою деятельность вследствие огромного ущерба.
Само собой разумеется, что восстановление промышленного производства происходило на плановой основе. Речь идет о четвертом (1946-1950 гг.) и пятом (1951-1955 гг.) «сталинских» планах восстановления и развития народного хозяйства СССР.
Как известно, Сталин уже с 1946 года грезил о новой войне с целью «окончательной победы над империализмом». Поэтому, несмотря на колоссальные материальные потери во всех республиках и областях СССР, переживших боевые действия и германскую оккупацию, главный акцент в планах обеих пятилеток был сделан, как и до войны, на развитие тяжелой промышленности, в первую очередь — военного и двойного назначения, и на выпуск новой военной техники.
Вот красноречивый пример. В конце 1945 года (27 ноября) Совнарком СССР принял секретное постановление за № 2988-883 «О десятилетнем плане военного судостроения на 1946-1955 гг.». Согласно этому плану следовало построить 34 крейсера, 367 подводных лодок, 188 эскадренных миноносцев, 54 морских монитора и канонерские лодки, 177 сторожевых кораблей, 945 охотников за подводными лодками, 736 тральщиков, 828 торпедных катеров, 195 десантных кораблей. А всего 3524 боевые единицы ― 352 в год!
Соответственно, в Законе о пятилетием плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946-1950 гг. появилась строка: «увеличить судостроение в 1950 г. вдвое по сравнению с 1940 г.»…
И это в стране, где десятки миллионов людей жили в землянках, а роль тяглового скота в деревнях исполняли в основном женщины и подростки!
Промышленность БССР уже к 1950 году превзошла довоенный уровень валового производства на 20 %. Но в этом нет ничего удивительного. Во всяком случае, ни о каких преимуществах социалистического строя, обеспечивших столь «великое достижение», говорить не приходится.
Во-первых, были созданы целые отрасли индустрии, ранее в Беларуси не существовавшие, например, производство грузовых автомобилей (МАЗ), колесных тракторов (МТЗ), мотоциклов и велосипедов (ММ ВЗ), турбин, металлорежущих станков, электромоторов, оптических приборов и т. д.
Во-вторых, восстановление довоенных предприятий и строительство новых происходило исключительно на основе «трофейной техники». С лета 1944 и до осени 1949 года (когда в советской зоне оккупации была создана марионеточная республика ГДР) из Германии (в меньшей степени также из Польши, Чехословакии, Венгрии, Австрии) непрерывно вывозилось промышленное оборудование, сырье, полуфабрикаты, всевозможные готовые изделия.
Так что превзойти скромные довоенные показатели было нетрудно.
Грабеж как метод восстановления
Сразу же после выхода войск РККА за пределы государственной границы СССР летом 1944 года начался массированный вывоз «трофеев». С этой целью, помимо воинских команд, собиравших и складировавших оружие, боеприпасы, военную технику и снаряжение, многие Наркоматы СССР согласно постановлениям Госкомитета обороны СССР создали специальные монтажные управления.
К примеру, в одном только апреле 1945 года согласно трем таким постановлениям (от 13,20 и 27 апреля) полному демонтажу и вывозу подлежали свыше 140 гражданских промышленных предприятий и несколько десятков военных на территории Польши, Венгрии и Германии. «Освободители» вывозили абсолютно все, вплоть до фабрик по производству пищевых консервов, спирта, пива, обуви, тканей и даже… красок для художников. Кроме того, вывозились рельсы, прокат, металлы, оборудование портов, телефонных и метеорологических станций, гравийно-песчаных карьеров.
Большевики спешили вывезти как можно больше. Дело в том, что на Ялтинской (февраль 1945 г.) и Потсдамской (июль - август 1945 г.) конференциях союзники приняли решение о материальной ответственности Германии и союзных ей государств в отношении стран, подвергшихся нападению, и о возмещении причиненного ущерба. Объем этих возмещений предстояло определить позже, все, что было вывезено до этого момента, в последующий зачет не вошло. Как всегда, «московские товарищи» старались обмануть и перехитрить партнеров. Действовать иначе они не умеют и не хотят.
8 февраля 1947 года, на совещании заместителей министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции в Лондоне, министр иностранных дел БССР, К. Киселев заявил, что ущерб, нанесенный Германией БССР составил 75 млрд руб., или 15 млрд долл. США. Для сравнения: общие потери СССР выражались в сумме 128 млрд долл., Франции — 30 млрд, Голландии — 10 млрд. Союзники договорились об изъятии репараций (от латин. reparatio — восстановление) на сумму 20 млрд долл., из которых 10 млрд предусматривалось для СССР. БССР досталось репараций на 1,5 млрд долл.
Москва решила восстанавливать старые и строить новые промышленные объекты в БССР за счет трофеев. Трофеи (они же репарации) изымались в трех формах:
1) промышленного оборудования;
2) товарных поставок продукции;
3) путем использования «германского труда».
Трофейное промышленное оборудование, транспортные средства, сырье и полуфабрикаты для производства готовой продукции и прочее получали практически все восстанавливавшиеся либо заново строившиеся предприятия, государственные организации и учреждения. Например, в 1946 году оборудование из Германии получили 15 электростанций (в Гомеле, Гродно, Витебске, Бобруйске, Мозыре, Барановичах, Лиде и других городах), 13 молочных заводов (в Минске, Гомеле, Слуцке, Полоцке, Быхове, Пинске, Скиделе и т. д.), 4 мясокомбината (в Гомеле, Гродно, Барановичах, Глубоком).
До начала 1947 года только в Минск на 150 предприятий было отправлено из Германии 5666 вагонов с оборудованием и техникой. В 1945-47 гг. Минский автозавод получил оборудование на сумму почти 20 млн руб., благодаря чему уже в октябре 1947 года он выпустил первую продукцию. На строившийся тракторный завод оборудование поступало с 5 октября 1945 года. В 1946 году он получил 86 вагонов с 3,3 тыс. тонн оборудования и 1,3 тыс. тонн материалов. Первые тракторы сошли с конвейера завода в 1950 году.
Минский велозавод принял первые «трофеи» 14 декабря 1945 года, а до конца года (за 2 недели!) сюда прибыли 658 вагонов с 26628 единицами оборудования. К июлю 1946 года завод получил 204 фрезерных станка, 523 металлорежущих, 201 токарный, 133 револьверных, 108 механических прессов, и т. д. В 1947 году завод вступил в строй, он выпустил более 6,5 тыс. велосипедов. Тонкосуконный комбинат на 1 июля 1946 года получил 456 вагонов оборудования; радиозавод — 243 вагона; завод «Ударник» — 60 вагонов; кондитерская фабрика «Коммунарка» — 45 вагонов; областное управление связи — 186 вагонов, и т. д.
Оборудование часто привозилось комплектное, с одного предприятия. Так, на Минский мясокомбинат в апреле 1946 года прибыл завод доктора Хенингита из Берлина. Оборудование шоколадной фабрики из Берлина было доставлено на минскую кондитерскую фабрику «Коммунарка» и гомельскую — «Спартак». На велозавод поступило оборудование фирмы «Густав Везер», на Минский кирпичный завод N 91 — фирмы «Хеншель». Минский радиозавод полностью оснастили станками и оборудованием, вывезенным с предприятий немецких фирм «Симменс» и «Телефункен».
Значительные поставки «трофеев» осуществлялись на завод «Гомсельмаш», на все станкостроительные заводы, Оршанский льнозавод, Добрушскую бумажную фабрику, Могилёвский завод искусственных волокон, Кричевский цементный завод и многие другие предприятия. Всего в 1945-46 гг. предприятия и организации БССР получили 37,4 тыс. вагонов с трофеями из Германии. В БССР из Германии полностью вывезли 182 промышленных предприятия.
На стройках БССР широко использовался труд военнопленных из Германии, Венгрии, Австрии, Румынии и других стран. Кроме того, на работу в БССР принудительно направляли из Германии интернированных мужчин трудоспособного возраста. Так, в 1946 году их было 103 тысячи человек на всю республику. А в 1947 году в одном только Минске на различных объектах работало около 25 тысяч пленных и интернированных, в том числе на строительстве тракторного завода — 4500, автомобильного — 3700, в тресте № 2 Управления по восстановлению Минска — 3600, на восстановлении театра оперы и балета — 1350, Академии наук — 800 человек. На восстановлении завода «Гомсельмаш» — 800, в Могилевском облстройтресте — 1300 и т. д.
Поэтому превысить весьма скромные довоенные показатели промышленного производства оказалось совсем не трудно.
В конце 1950-х гг. в БССР начали строить новые города — Новополоцк, Солигорск, Светлогорск, Жодино, основой которых были «большая химия» и машиностроение. Крупнейшие химические предприятия появились в Гродно (азотно-туковый комбинат), Гомеле (суперфосфатный завод), Могилёве (комбинат «Лавсан»), Бобруйске (завод автопокрышек). Это сейчас народ понял, насколько опасны в экологическом плане такие гиганты, а тогда многие радовались тому, что появилось много новых рабочих мест, есть куда сбежать из деревни. Быстрыми темпами развивалась радиоэлектронная промышленность, главным заказчиком которой являлось министерство обороны.
К 1991 году Беларусь превратилась во «всесоюзный сборочный цех», ведь своих природных ресурсов для крупномасштабного промышленного производства здесь не было. Сегодня мы переживаем последствия этой преступной (другое слово трудно подобрать) политики индустриализации.
А вот в социально-психологическом плане наша страна так и осталась патриархальным обществом крестьян, массово переселившихся в города. Это создало массу новых проблем. В частности, до такой степени затормозило процесс формирования современной политической нации, что ее нет по сей день.
Многие авторы и политики коммунистической ориентации преподносят создание в БССР сотен промышленных предприятий как огромное достижение. Они не хотят задать самим себе элементарного вопроса: зачем крестьянской нации все эти заводы и фабрики? Без них у нас не было бы отравленной среды обитания, мы бы не зависели до такой степени как сейчас от поставок углеводородного топлива и промышленного сырья, в обществе сохранил бы свои позиции язык титульной нации. Но, увы!..
4. Послевоенное торжество советского «актива»
Одним из важных результатов войны стало то, что после ее завершения власть на уровне районов и областей БССР перешла к этническим беларусам из числа советского «актива».
Что такое актив? Публицист Иван Солоневич, происхождением беларус, назвал эту категорию населения по Михаилу Салтыкову-Щедрину — «твердой души прохвостами». Солоневич писал в своей знаменитой книге «Россия в концлагере» (1936 г.):
«Советский актив был вызван к жизни в трех целях: «соглядатайство, ущемление и ограбление». С точки зрения Угрюм-Бурчеева, заседающего в Кремле, советский обыватель неблагонадежен всегда; начиная со вчерашнего председателя мирового коммунистического интернационала и кончая последним мужиком, колхозным или не колхозным, безразлично. Следовательно, соглядатайство должно проникнуть в мельчайшие поры народного организма. Оно и проникает.
Соглядатайство без последующего ущемления бессмысленно и бесцельно, поэтому вслед за системой шпионажа строится система «беспощадного подавления». Ежедневную мало заметную извне рутину грабежа, шпионажа и репрессии выполняют кадры актива. ГПУ только возглавляет эту систему, но в народную толщу оно не допускается: не хватило бы никаких «штатов». Там действует исключительно актив, и он действует практически бесконтрольно и безапелляционно. Для того, чтобы заниматься этими делами из года в год, нужна соответствующая структура психики, нужны, по терминологии Щедрина, «твердой души прохвосты».
(И. С. Солоневич. Россия в концлагере. Минск, 2010, с. 110).
«Как бы мы ни оценивали советскую систему, бесспорным кажется еще одно — ни одна власть в истории человечества не ставила себе таких грандиозных целей, ни одна в истории власть по дороге к своим целям не нагромоздила такого количества трупов. И при этом осталась непоколебимой.
Этот треугольник (целей — трупов — непоколебленности) создает целый ряд оптических иллюзий. За голой техникой властвования людям мерещатся и «энтузиазм», и «мистика», и «героизм», и «славянская душа»… и черт знает, что еще.
В 1918 году в германском Киеве мне как-то пришлось этак «по душам» разговаривать с Мануильским, нынешним генеральным секретарем Коминтерна, а тогда представителем красной Москвы в весьма неопределенного цвета Киеве. Я доказывал Мануильскому, что большевизм обречен, ибо сочувствие масс не на его стороне.
Я помню, как сейчас, с каким искренним пренебрежением посмотрел на меня Мануильский. Точно хотел сказать, вот поди ж ты, даже мировая война и та не всех еще дураков вывела[207].
— Послушайте, дорогой мой, — усмехнулся он весьма презрительно, — да на какого же нам черта сочувствие масс? Нам нужен аппарат власти. И он у нас будет. А сочувствие масс? В конечном счете наплевать нам на сочувствие масс.
Очень много лет спустя, пройдя всю суровую, снимающую всякую иллюзию школу советской власти, я, так сказать, своей шкурой прощупал этот уже реализованный аппарат власти в городах и деревнях, на заводах и в аулах, в ВЦСПС, в лагере и в тюрьмах. Только после всего этого мне стал ясен ответ на мой давнишний вопрос, из кого же можно сколотить аппарат власти при условии отсутствия сочувствия масс?
Ответ заключается в том, что аппарат можно сколотить из сволочи и сколоченный из сволочи, он оказался непреоборимым, ибо для сволочи нет ни сомнения, ни мысли, ни сожаления, ни сострадания: твердой души прохвосты.
(…) Реалистичность большевизма выразилась, в частности, в том, что ставка на сволочь была поставлена прямо и бестрепетно.
(…) Технику организации и использования этой последней большевизм от средневековой и капиталистической кустарщины поднял до уровня самолетов и радио. Он этот «актив» собрал со всей земли, отделил от всего остального населения химической пробой на донос и кровь, отгородил стеной из ненависти, вооружил пулеметами и танками… Сочувствие масс. Плевать нам на сочувствие масс».
(Там же, с. 123-124).
В связи со сказанным выше надо подчеркнуть, что принцип разделения СССР на союзные и автономные республики позволил после 1945 года наиболее энергичным и предприимчивым «пролетариям» из титульных народов занять достойные места на лестнице социальной иерархии. Вчерашние аутсайдеры (с плохим образованием, малоспособные в сфере производства, непригодные к творчеству и т. д.) получили возможность для удовлетворения базовых человеческих потребностей (по 3. Фрейду) — власти, признания, материального благополучия, сексуального удовлетворения.
Эту возможность дало им функционирование в руководстве партийных и советских органов, общественных, творческих, научных учреждений и организаций. Отсутствие специальной подготовки в соответствующих сферах деятельности высшее партийное руководство недостатком не считало. Главным было другое: «железное» проведение в жизнь требований партии. А платой за руководство являлся обширный пакет материальных благ и привилегий.
Долгое время такого пакета вполне хватало «твердой души прохвостам», особенно там, где отсутствовали национальное самосознание и традиции государственного суверенитета. В БССР его хватило «активу» с избытком!
5. Крах «советской идеи»
Говоря коротко, война ничему не научила большевиков (с 1952 г. они стали называть себя коммунистами). Они сохранили свой режим, во-первых, благодаря грубейшим политическим и стратегическим ошибкам правящей верхушки нацистской Германии; во-вторых, за счет колоссальной военной и материальной помощи США и Великобритании. Но, будучи ярыми приверженцами социальной фантастики, уверовали в то, что одержали победу «благодаря преимуществам советского социалистического строя»! Поэтому и дальше продолжали, к примеру, выжимать последние соки из истощенной полуразрушенной деревни.
Общество, основанное на тотальной лжи, на тотальном терроре, на сверхэксплуатации трудящихся было обречено изначально. Удивительно не то, что СССР развалился, а почему этого не произошло раньше.
Все началось с «Хрущевской оттепели» (1955-57 гг.). В последующие три десятилетия думающей части советских людей стало ясно, что так называемый социализм держался на свирепом физическом и моральном принуждении; на обеспечении материальных потребностей граждан по самому нижнему уровню; на всеобъемлющей лжи и демагогии. Как только действие этих трех главных рычагов советской власти ослабло, «пациент смертельно заболел».
Отвести же рычаги давления на население немного назад (ближе к «нейтральному положению») советскую правящую элиту вынудила научно-техническая революция, охватившая все экономически развитые страны мира во второй половине XX века. Однако полумеры не помогли. СССР проиграл Западу экономическое соревнование, научно-техническое соревнование, соревнование идей, вообще всё, в том числе даже то, что здесь всегда выставляли как огромное достижение — обеспечение рабочих и служащих минимальным набором продуктов питания и крышей над головой.
О причинах распада СССР
Партийно-советская «верхушка» (она же «номенклатура») с первых дней после захвата власти в 1917 году всеми силами и средствами устраивала себе «красивую жизнь». Параллельно народу рассказывали сказки о «необыкновенной скромности» Ульянова-Ленина и прочих вождей революции. Говорить с трибун одно, а в реальности жить по-другому стало одной из главных традиций «нового общества», якобы самого справедливого на земле. Все партийно-советские чиновники вели, по сути, двойную жизнь, все использовали служебное положение в личных целях. К настоящему времени об этом написаны тысячи статей и сотни книг, в которых собраны горы фактов.
Люди видели лицемерность партийно-советских съездов и пленумов, политинформаций, сообщений в СМИ, замалчивавших реально существующие в обществе проблемы, видели, как живут всевозможные «начальники». Например, Л. И. Брежнев раздавал должности «друзьям» и «нужным людям», в стране рекламировали советское производство, но сам он любил почему-то не «Жигули», а «Мерседесы» и другие машины западных фирм, собрал их целую коллекцию. Так было не только в Москве — в любом райцентре. Но если в Москве и в столицах союзных республик чиновники высокого ранга скрывались от «простых людей» в своих кабинетах, в охраняемых спецкварталах и на дачах, то жизнь «начальства» в райцентрах, на предприятиях, в учреждениях видели все.
Вся страна привыкла думать одно, говорить другое, делать третье. Стало обычным «брать» (красть) что-то с производства для дома, для дачи, изготавливать для себя на работе разные нужные вещи.
Высокие технологии в военной сфере в основном поддерживались за счет научно-технического шпионажа и, в меньшей степени, путем покупки западных лицензий и оборудования. Военную промышленность такие «методы» кое-как обеспечивали, но гражданские нужды — нет, и люди были крайне недовольны этим. Советская промышленность в силу особенностей своей организации в принципе не была способна массово производить качественные бытовые товары. Поэтому на всех этажах общества высоко котировалось западное барахло. Советские «журналисты-международники», яростно обличавшие «прогнивший Запад», потоком возили из США и Европы бытовую технику, «шмотки», обувь, косметику, обеспечивая свою родню и друзей.
В СССР люди были обеспечены жильем, основными продуктами питания, одеждой и обувью отечественного производства лишь по минимальным потребительским нормам. Везде и во всем царил дефицит. Не хватало не только продуктов питания, но даже туалетной бумаги. Советским гражданам казалось, что на Западе люди просто купаются в изобилии множества замечательных вещей, живут все поголовно в великолепных квартирах и вдобавок к тому имеют возможность свободно путешествовать по миру. Благодаря «железному занавесу» у советских людей сформировался миф о счастливой западной жизни. Советская контрпропаганда в этом плане была крайне примитивной и неубедительной.
За деньги, получаемые от экспорта нефтепродуктов, правительство покупало зерно, мясо и потребительские товары. Но денег катастрофически не хватало. Даже газопроводы стали строить за счет западных кредитов, т. к. уже не хватало своих финансовых средств.
СССР производил горы оружия, поддерживал любые бунтующие движения в странах пресловутого Третьего мира, а также ирландских и палестинских террористов, пытаясь наладить «экспорт революции». Все это стоило громадных денег. В конечном итоге СССР надорвался: он не смог одновременно содержать гигантский военно-промышленный комплекс, огромные вооруженные силы, «блок соцстран» и режимы так называемых «друзей».
Они думали, что будут вечно хозяевами жизни.
В стране «победившего пролетариата» приобрела силу закона дебильная идея «соцреализма» в искусстве. Огромная государственная машина «культуры» пыталась рекламировать «искусство» отсталых племен, поэтизировать «революционную борьбу угнетенного пролетариата», напрочь отвергая «буржуазное» искусство. Концерты, кинофильмы, телепередачи были серыми, особенно с точки зрения интересов и вкусов молодежи.
Все действительно яркое и интересное осуждалось, запрещалось, изгонялось. Вспомните снос выставки московских художников бульдозерами[208], вспомните травлю Владимира Высоцкого за его песни, Евгения Евтушенко за его стихи, вспомните десятки кинофильмов, снятых на советских киностудиях, но из-за придирок цензуры выпущенных в прокат только после 1991 года!
Итак, главная причина распада СССР (причина всех причин) — крах коммунистической идеи. Образовался вакуум. В национальных республиках, в каждой из которых преобладает титульная нация, этот вакуум в большей или меньшей мере заполнили идеи национализма.
А вот в многонациональной, многоконфессиональной Российской Федерации до сих пор царит идейный хаос. Единственная «идея», которая кое-как объединяет там значительную часть населения — тоска по исчезнувшей империи, сочетающаяся с ненавистью ко всем бывшим «подкомандным нациям» (термин М. Славинского).
6. «Парад суверенитетов» и распад СССР
Новый лидер КПСС Михаил Горбачев в 1985 году возглавил группировку высших партийно-советских руководителей СССР. Они надеялись реформировать советское общество с той целью, чтобы догнать развитые страны Запада с их «прогнившими буржуазными режимами» по важнейшим параметрам военно-технического и социально-экономического развития. О том, чтобы перегнать (популярный довоенный лозунг) речь уже не шла.
Увы! Они сами являлись жертвами своей идеологии. Верили в сказку о принципиальном превосходстве советскою социалистического строя и плановой экономики. Им казалось, что дело за малым. Надо всего лишь подкорректировать то и другое в духе времени. При этом на первый план были выдвинуты ныне уже забытые лозунги «нового варианта союзного договора», «нового мышления», «гласности», «перестройки экономики».
И пошло-поехало. Перестройка очень быстро в ряде регионов СССР, в первую очередь на Кавказе, превратилась в перестрелку. А пресловутый «парад суверенитетов» повлек за собой заявления ряда республик о выходе из состава Советского Союза (пример показала Летува) и знаменитое Беловежское соглашение от 30 декабря 1991 года.
Большинство граждан СССР фактически отвергло «власть советов» (реально — власть компартии), перестало воспринимать КПСС в качестве «руководящей и направляющей силы советского общества». Незадолго до подписания беловежского соглашения был проведен референдум в Украине, и 90 % (!) жителей республики высказались за выход из СССР. О жителях Прибалтики вообще говорить нечего.
Поэтому верх глупости — представление распада СССР как некой случайности. Мол, пришел «Горби» и все поломал. Из того же ряда миф, популярный среди бывших номенклатурщиков, их прихлебателей, а также выживших из ума стариков — мол, СССР развалили «агенты западных спецслужб!»
Политический и экономический кризис конца 1980 - начала 90-х гг. завершился распадом СССР.
27 июля 1990 года Верховный Совет БССР принял Декларацию о государственном суверенитете. После провала августовского путча 1991 года Верховный Совет уже 25 августа принял решение о придании этой Декларации статуса конституционного закона. В тот же день были приняты постановления об обеспечении политической и экономической самостоятельности республики и о приостановке деятельности КПБ. 19 сентября БССР была переименована в Республику Беларусь, приняты новый герб и флаг, позже — новая Конституция и гражданский паспорт.
8 декабря 1991 года в результате Беловежских соглашений СССР прекратил свое существование. Верховный Совет Республики Беларусь 10 декабря 1991 года ратифицировал соглашение об образовании СНГ и денонсировал Союзный договор 1922 года. Итак, 70 лет «непрерывных побед и эпохальных свершений» завершились полным крахом советской идеи.
Но рассмотрения, хотя бы краткого, политических событий последующих 22 лет здесь не будет. Во-первых, я не политолог. Во-вторых, историография имеет дело с событиями более или менее давнего прошлого, на которые она смотрит с высоты последующего знания.
Некоторые выводы
Дать оценку 70 годам существования «советской Беларуси» с позиций концепции Тойнби - Гумилева достаточно сложно. Характерно то, что и они сами избегали таких оценок применительно к локальным цивилизациям XX века.
Мне кажется, что в этом плане можно говорить лишь о том, что на территории бывшей Российской империи была осуществлена неудачная попытка ускоренного превращения патриархально-крестьянского общества в индустриально-урбанизированное. Такая трансформация производилась антигуманными варварскими методами. Ее экономическим базисом являлось беспощадное «выгребание» всех ресурсов огромной страны — людских, финансовых, природных и т. п. За короткий срок (что такое 70 лет?!) ресурсы истощились до критической черты, прежде всего — людские.
К «истощению» надо добавить отчуждение новоявленного «творческого меньшинства» в виде партийно-советского аппарата (номенклатуры) от основной массы трудящихся.
«Внешний пролетариат», естественно, не остался безучастным наблюдателем.
Во-первых, война с Германией и ее союзниками резко ускорила истощение «человеческого ресурса» в бывшей царской империи. Потеря 27 миллионов[209] наиболее активной части населения всего за 4 года — это, образно выражаясь, был удар «под дых». Добавим к погибшим инвалидов, десятки миллионов людей, подорвавших здоровье недоеданием и болезнями, колоссальным напряжением физических и психических сил.
Во-вторых, послевоенное соревнование технически и экономически отсталого государства с самыми передовыми в этом плане странами мира окончательно поставило крест на перспективах «социалистической идеи». Врезавшись в железобетонную стену экономики, она потерпела закономерный крах. Ее сменила идея национализма, которая в «старой России» так и не была реализована — в отличие от стран Западной Европы.
Исторические зарисовки
Вл. Короткевич
После разгрома в БССР «национал-демократизма» в 1930-е гг., и после кампании по борьбе с «националистическими проявлениями» во второй половине 1940-х гг. национальная специфика во всех сферах беларуской культуры (в том числе в литературе) стала играть роль «этнографических экспонатов», которым нет места в реальной жизни.
Пробудить в обществе интерес к отечественной культуре мог только сильный толчок в виде ярких, самобытных произведений. Первым по времени и наиболее сильным толчком такого рода явилось творчество писателя и поэта Владимира Короткевича (1930-1984). Он последовательно и настойчиво разрушал устоявшийся стереотип извечно трусливого беларуса-крестьянина, с присущим ему мощным комплексом неполноценности.
В 1960-е годы Короткевич предложил принципиально новый взгляд на отечественную историю и культуру. Ему удалось создать «шляхетскую» историю Беларуси, привлекательную для самих беларусов, и не только для них. Произведения писателя захватили читателей романтикой рыцарства — в лучшем смысле этого понятия.
С Короткевичем в беларуской литературе (не только исторического жанра) стал утверждаться дух сознательного служения идеалам, благородства, самопожертвования. «Знаковыми» произведениями на этом пути стали «Седая легенда» (1961 г.), «Дикая охота короля Стаха» (1964 г.), «Христос приземлился в Гродно» (1972 г.) и «Черный замок Ольшанский» (1979 г.). Они изменили взгляд на прошлое Беларуси и ее культуру в широких кругах нашего общества. Короткевич целенаправленно полемизировал с приземленным «крестьянством» предыдущих поколений беларуских литераторов.
Сам пафос победы, успеха стал новаторским для нашей литературы. Ибо беларуская литература предыдущего периода — это своеобразная констатация проигрыша, формировавшая запрограмированность на житейское поражение. В противоположность им, герой повестей и пьес Короткевича — неординарный человек, гордый и смелый, жертвенно преданный Отечеству.
Короткевич видел, что национальная культура находится на грани исчезновения и ясно сознавал причину этого явления — отсутствие уважения и интереса беларусов к своей культуре и языку, которые воспринимаются как «мужицкие», то есть отсталые, примитивные, не имеющие глубокого содержания. И тогда, будучи выдающимся знатоком отечественной культуры, писатель создал яркий образ «шляхетской» Беларуси.
С этого творческого изобретения Короткевича началось преодоление закостенелости национальной культуры. Образы его героев формировали у нового поколения беларусов новое сознание, новое отношение к своему историческому наследию, к своей национальной культуре, к родному языку. Вот что сказал писатель Владимир Орлов в передаче на радио о своих студенческих годах: «Истинное прошлое Родины мы начинали открывать для себя благодаря книгам Владимира Короткевича, которые как раз тогда пришли к читателю. Они стали окном в мир совсем другой истории, той, которой можно было гордиться».
Вслед за Короткевичем целую галерею новых для беларуской литературы образов создали Олег Лойко, Янка Сипаков, Леонид Дайнеко, Ольга Ипатова, Константин Тарасов, Василь Зуёнок… Они представили нам выдающихся государственных, общественных и военных деятелей средневековой Беларуси: Всеслава Чародея, Давыда Гродненского, Вячку, Ивана Лукомского, Витовта Великого, Франциска Скорину, Льва Сапегу и многих других. Раскрывая эти образы, авторы воспевают мощь беларуских держав минувших столетий — Полоцкого княжества и Великого Княжества Литовского.
Вместе с произведениями Короткевича и его последователей в сознание новых поколений беларусов вошел принципиально новый герой — воин-победитель вместо затурканного мужика («пана сохи и косы»), не смевшего мечать ни о чем, кроме увеличения своего земельного участка, приобретения еще одного коня или коровы.
Так в нашей литературе появился новый герой — беларус, обладающий прочной исторической памятью, уверенно чувствующий себя на земле предков, гордящийся родным краем. Настоящий рыцарь Отчизны, который не вписывается в традиционно-банальные представления о «сермяжном», тихом, покорном беларусе.
Именно благодаря Короткевичу в конце 1980 - первой половине 1990-х годов в обществе возник устойчивый интерес к эпохе ВКЛ и к другим страницам «шляхетской» истории Беларуси. Эти страницы все более глубоко изучают в общеобразовательной и высшей школе, они являются предметом серьезных научных исследований, им посвящены многочисленные научно-популярные издания.
Нередко говорят, что Короткевич сделал для беларускай литературы то же, что Вальтер Скотт для английской, Александр Дюма для французской, Генрик Сенкевич для польской: представил нации романтическую версию своей истории. Это правда. До Короткевича беларусы предпочитали не заглядывать в свое прошлое, потому что оно казалось им чересчур мрачным.
Но это — только часть правды. Не дописав десятки запланированных книг, Короткевич всё же успел сделать главное. Он обратил в «беларускую веру» целое поколение «тутэйшых» людей.
Несмотря на все трагедии XX века, на Беларуси снова появилась национальная интеллигенция, и она нашла своего культурного героя, не имеющего ничего общего ни с «пролетарскими революционерами», ни с «забитыми мужиками». А этого нового героя создал творческий гений Владимира Короткевича!
Ник. Ермолович
Николай Ермолович (1921-2000), учитель из Молодечно, в 36 лет вышел на пенсию инвалида по зрению и занялся изучением истории Отечества. В результате скрупулезного анализа старинных летописей, хроник, исследований историков, краеведов, филологов он разработал собственную концепцию становления ВКЛ, которая противоречила взглядам официальной советской историографии Беларуси. По политическим мотивам исторические его труды не могли появляться в официальной печати, поэтому в 1970-1980-х гг. они распространялись через Самиздат.
Более 10 лет Ермолович работал над своей первой книгой «По следам одного мифа: Было ли литовское завоевание Беларуси?», которую завершил в 1968 г. (официально ее издали только в 1989 г.). В ней он детально рассмотрел события IX-XIІІ вв. и полностью опроверг расхожий исторический миф о завоевании беларуских земель предками летувисов (жамойтами) в ХІІІ веке.
Книга, расходившаяся по рукам в виде многочисленных копий, получила широкую известность. Она бросила вызов политизированной до крайности беларуской советской историографии. Большинство беларуских историков в те годы поддерживали упомянутый миф, сформированный еще в конце 1930-х гг. по идеологическим соображениям — чтобы обосновать враждебное отношение советского государства к Летуве, независимому буржуазно-демократическому государству.
В 1989 г. рецензент этой книги доктор исторических наук А. П. Грицкевич писал:
«Не обращая внимания на слабое здоровье, Н. Ермолович в борьбе за правдивую историю Отечества проявил настоящий богатырский дух, был последователен и бескомпромиссен. Он нашел мужество в своей работе выступать против официальной исторической науки, закованной в броню марксистско-ленинской догматики и великодержавной российской традиции. Фрагменты книги были в свое время напечатаны в одном из малотиражных академических изданий по археологии и сразу встретили отпор со стороны консервативных беларуских историков, которые даже предлагали обратиться в ЦК КПБ с официальным письмом, чтобы запретить Н. Ермоловичу печатать свои работы».
Но и без такого письма альтернативная концепция истории Беларуси вызвала раздражение «начальства» и привлекла внимание КГБ. Сотрудники этого учреждения безуспешно пытались «давить» на чересчур самостоятельного исследователя. А он, несмотря ни на что, продолжал свои изыскания, фрагменты которых публиковал в нелегальном журнале «Гутаркі» (Беседы), который сам же и печатал на машинке, а художник Евгений Кулик распространял копии (всего было выпущено 50 номеров журнала).
После того, как в СССР началась «перестройка», стала проводиться политика «гласности» и многопартийности, Ермолович смог легально издать свое новое исследование «Старажытная Беларусь: Полацкі і Новагародскі перыяды» (1990 г.). В 1994 г. вышло ее продолжение — «Старажытная Беларусь: Віленскі перыяд», а в 2000 г. итог более чем 40-летним изысканиям автора подвел обобщающий труд «Беларуская дзяржава Вялікае Княства Літоўскае».
Именно Ермолович открыл нам глаза на нашу древнюю историю. Он вернул своему народу Великое Княжество Литовское. Это государство, возникшее в верховьях Немана, объединило племенные княжества ятвягов, кривичей и дреговичей. Согласно концепции Ермоловича, ядром ВКЛ стали земли так называемой «летописной Литвы». Ареалом ее поселений он указал регион между Молодечно, Новгородом и Слонимом, т. е. Верхнее Понеманье, преимущественно земли Новогородского княжества, а первой столицей — Новгородок. Тем самым Ермолович выступил против измышлений историков современной Летувы, предлагающих в качестве территории «летописной Литвы» различные регионы своей республики, преимущественно юго-восточную часть, так называемую Аукштайтию.
Этногенез беларусов, политическая история древних земель Беларуси, проблемы возникновения ВКЛ — вот круг вопросов, досконально освещенных Ермоловичем в его книгах. Они в огромной степени повлияли на формирование общественного мнения и историографии суверенной независимой Беларуси. Историк Олег Трусов отметил, что Ермолович внес «огромный вклад в развитие беларуской исторической науки через краеведение, топонимику, изучение письменных источников и подтвердил, что только комплексный подход к прошлому может содействовать развитию историографии». «И хотя профессиональные историки, особенно летувисские, с ним не соглашаются, благодаря работам Ермоловича изменились взгляды на зарождение ВКЛ».
Самоотверженная работа этого выдающегося человека на поприще отечественной истории была отмечена Государственной премией Беларуси (1992 г.), премией имени Владимира Короткевича и медалью Франциска Скорины.
В настоящее время фундаментальные труды Н. Ермоловича вызывают сильную неприязнь у тех авторов, которые называют себя беларусами, но служат интересам соседей — поляков, летувисов, россиян. Они взяли за правило обвинять этого патриота и подвижника в «дилетантстве», «отсутствии профессионализма» и прочих «грехах». Ну, а самих себя они, нисколько не сомневаясь, считают «настоящими учеными». Например, историк А. Кравцевич в рецензии на книгу Ермоловича «Беларуская дзяржава Вялікае Княства Літоўскае» не постыдился заявить, что эта работа является ненаучной.
Надеюсь, что все они еще ответят за свою подлость и клевету. Бог их накажет.