Сейчас Мотин чувствовал себя как на войне. Впрочем, по большому счету, так оно и было. Как иначе можно назвать то, во что он ввязался? Хотя, может быть, более точной аналогией станет пиратский налет. Это как атака беззащитного судна где-нибудь в Карибском море. Вот идет парусник — крутобокий испанский галеон, везет золото из Нового Света. И вот быстроходная, легкая шхуна, которая сейчас возьмет его на абордаж. А потом — ищи-свищи!
Он пробежался глазами по аккуратно сложенному снаряжению. Темно-синие робы, купленные в магазинах спецодежды, вязаные шапки с прорезанными дырками для глаз и рта. Дырки рачительный Роман обметал на швейной машинке, чтоб не ползли. Перчатки самые простые — нитяные белые, с синими резиновыми пупырышками по ладони. Такие продаются в любом киоске или магазине хозяйственных товаров. При этом они гораздо удобнее кожаных и приятнее резиновых. Каждому — по рюкзаку. Небольшому, но не такому, с которым сейчас молодежь шляется, а нормальному, туристскому. Это для добычи и денег.
Ну, и оружие — как же без него? Три пистолета «ТТ», к каждому — по три обоймы. Ну, и в качестве «тяжелой артиллерии» — гладкоствольные помповые ружья с обрезанными стволами и прикладами. Страшная штука, если зарядить картечью. Даже целиться не надо — достаточно направить в сторону цели и нажать на спуск. Выстрелил — забыл. Даже если цель в бронежилете — картечь попадет во все, что этим жилетом не прикрыто. Пять патронов в обойме.
Еще — шумовые гранаты. Как ни крути, но придется нейтрализовать продавцов, чтоб руки их не сразу дотянулись до кнопок тревоги. В замкнутом помещении это будет очень впечатляюще.
Осипов еще помог — сумел раздобыть план магазина. Попросил знакомого пожарного инспектора, чтобы тот навестил магазин вне очереди. Ну, а тот на денек вытащил планы эвакуации. Дескать, надо свозить их на утверждение в управление. Ну, раз надо — значит, надо. Привыкли в России, что люди в погонах, независимо от ведомства, знают, что делают. В итоге у него отличная ксерокопия плана магазина. И понятно, где что находится, где обитает охрана, которую надо будет отстреливать. И Роман, и Андрей настаивали именно на этом.
Ну что же. Такое серьезное дело без трупов не обходится.
Осипов наведался к Игорю за день перед делом.
— Ну, как состояние? — спросил он.
— Нормальное состояние. Рабочий мандраж, но это не страшно. Нам не привыкать к тому, что прямо перед делом коленки вибрируют. Сейчас вот ребята приедут — и начнем совещание. Уже чтобы окончательно разобраться, кто что делает.
— Поприсутствовать можно? — спросил Григорий.
Игорь покачал головой.
— Не стоит, если честно. Так не принято. Считайте это фронтовым суеверием.
Осипов понимающе кивнул.
— Хорошо, не буду вам мешать. Суеверия — штука серьезная…
— Рад, что вы понимаете, — улыбнулся Игорь, которому совершенно не светило то, чтобы этот хмырь узнал о том, что они собрались обеспечить себя добычей сверх доли в ювелирных изделиях.
— Хорошо. Вы уверены, что вам ничего не нужно? Проверьте!
Игорь обвел глазами снаряжение и махнул рукой.
— Ладно. Сейчас, наверное, будет гораздо проще думать, что у нас есть все. И рассчитывать соответственно на то, что есть. Понимаете?
— Да, понимаю. Ну, тогда я могу разве что удачи пожелать.
— Не только. Проследите, чтобы этот ваш Че Гевара обязательно устроил обещанную акцию завтра в восемнадцать ноль-ноль.
— Я сообщу.
Они попрощались, чтобы больше никогда не увидеться…
Гера рассказал о намеченной экспроприации своей группе. В первые секунды это вызвало легкий шок. До сих пор Блохин никогда не проявлял желания нападать на объекты, которые по-настоящему серьезны. А «Цезарь и Клеопатра» — это серьезно.
Помня также и о том, каким фиаско закончилась попытка ограбить букмекера, товарищи по борьбе скептически промолчали, так и не удостоив Геру ожидаемых аплодисментов.
Блохин понял, что пора применить свое единственное оружие — слово. Он не был выдающимся лидером, но одним ценным качеством, необходимым для предводителя, безусловно, обладал. Он умел при необходимости быть красноречивым.
— Городской партизан должен быть наблюдательным и информированным обо всем, особенно о перемещениях противника. Надо хорошо ориентироваться на месте, в особенности там, где он живет, действует или постоянно бывает. Однако самое главное для городского партизана то, что он борется с оружием в руках и для него зачастую невозможно продолжать нормальную жизнь и работу без риска быть опознанным. В этой связи яснее становится роль экспроприации. Для городского партизана немыслимо отказываться от такого вида деятельности, — громко провозгласил Гера. Его соратники по борьбе — пятеро нервных молодых людей из прослойки психически неустойчивой интеллигенции — навострили уши. Как ни крути, но у них сохранился стереотип: если командир начал цитировать авторитетов городской мафии, то все серьезно.
— И что? — подал голос Егор. Он традиционно считался Гериным оппозиционером. На самом деле это происходило потому, что Егор был от природы ленив и сам толком не понимал, каким макаром попал в группу к Блохину.
— А то, что нам предоставляется возможность провести экспроприацию, которая обеспечит нас средствами на обозримую перспективу.
Вы что, не знаете, что одно ожерелье с бриллиантами стоит на черном рынке до десяти тысяч долларов?! То есть это пять новеньких автоматов для группы. Причем с большим боезапасом. Это, я повторяю, только за одно ожерелье. А за второе мы сможем купить столько взрывчатки, сколько нужно для взрыва всех наиболее важных точек столицы, за счет которых получают питание, энергию и связь наши враги.
То, что говорил Гера, не было слишком умным и не подлежало анализу.
— Ну ладно. А что, там нет охраны?
— Нас шестеро. И у нас есть оружие! — воскликнул Гера.
Оружием группы были пять обрезов двуствольных ружей и один траченный ржавчиной наган, который еще каким-то чудом умудрился не взорваться при выстреле. Но в целом это был арсенал.
— Эй, Максим! — крикнул Гера. — А ты сделаешь нам коктейль Молотова?
— Запросто, — отозвался флегматичный Максим, подрывник группы. То есть он считался подрывником, потому что у него на компьютере дома болталась «Поваренная книга террориста». Это было очень круто. И считалось, что Макс в состоянии сделать простое, но эффективное взрывчатое вещество. На практике этого, конечно, никто не проверял.
С другой стороны, смешать бензин с мылом и алюминиевой стружкой мог даже полный кретин. Но все равно зажигательную смесь для группы всегда делал Макс. Ну как бы потому, что это — работа профессионала.
— Короче, акцию будем проводить завтра, в восемнадцать часов. Я надеюсь, что могут все, — твердо сказал Гера.
Группа переглянулась. Им очень хотелось отказаться. Но что-то было в глазах лидера такое, что никто не отважился.
Ничего не оставалось, как набраться силы и злости на завтрашнюю акцию. Это, в принципе, ребятам удавалось — до сих пор, по крайней мере.
Игорь проснулся рано утром и не сразу понял, откуда взялось это странное, сосущее ощущение, которое впилось ему под ложечку. Потом сознание преодолело сонное оцепенение, и он понял: сегодня все случится, наконец-то свершится главное событие его жизни.
Ведь что можно считать главным, знаковым? Да только то, что меняет твою жизнь раз и навсегда. Игорь на полном серьезе надеялся, что сегодняшнее дело станет завершающим этапом прежней жизни. Сегодня они возьмут драгоценности и деньги и пропадут на некоторое время. Потом лично он сделает себе другие документы и уедет из Москвы. Или даже из России. Ну, конечно, особо не размахнешься с фальшивыми документами, выбор стран для бегства невелик… но все равно — только не здесь!
Игорь приготовил завтрак и стал смотреть в окно. Там было как-то необыкновенно красиво. Поток машин на улице отбрасывал по сторонам сочные, мягкие блики утреннего солнца, люди расцвечивались этими бликами в разные приятные краски, становились будто бы стеклышками в огромном калейдоскопе.
Игорь задумался: а вот как понимать эту странную красоту? Это исключительно потому, что он решил отчаянно преступать закон и вообще идти на дело, непосредственно связанное с риском для шкуры, или сегодня все-таки очень хорошее утро? Мотин некоторое время думал, но так и не решил.
Он стал проверять снаряжение. Еще раз убедился, что все в полном порядке. Глянул на часы. До назначенного сбора оставалось еще два часа. Он решил, что, пока суд да дело, можно почистить оружие. Неторопливо так, с чувством, с толком, с расстановкой, чтобы прочувствовать каждую железку, каждый винтик… Да и просто — нравился Игорю запах металла и смазки.
Совсем другой настрой царил сегодня в стане боевой группы Геры Блохина. С самого утра все пребывали в состоянии нездорового возбуждения, которым тщательно маскировался страх. Именно сейчас, когда до акции оставалось совсем немного времени, на «партизан» по-настоящему накатило.
Все, кроме Максима, ночевали у Геры. Такое случалось довольно часто — благо жил лидер один. Только вот сегодняшнее пробуждение очень сильно отличалось от предыдущих.
Обычно все происходило примерно так: пиликал будильник на чьем-то мобильном телефоне. В ответ слышалась невнятная ругань, будильник глушился, и снова наступала тишина. Через несколько минут срабатывал второй будильник. Телефоны, надо заметить, были у всех членов боевой группы. Старые, чернобелые, с пронзительными звонками. Так что будильники на них были особенно гадкими. И вот примерно на третьем звонке начиналось собственно утро. Кто-то вставал, ковылял в ванную, спотыкаясь о лежащие тела. Тела матерно отбрехивались.
Потом второе тело двигалось туда же, куда ушло первое. И начиналась словесная война за немедленное освобождение территории санузла.
К перебранке подключались все остальные. И в считаные минуты квартира превращалась в репетицию Армагеддона. Шумно, весело, громко. Что и надо нормальному борцу с системой для поднятия морального духа.