Пират думал, а Костыль между тем прикрыл глаза и казался спящим. Только подрагивали пергаментно-серые веки с темными прожилками кровеносных сосудов.
Азиат сделал было шаг вперед, желая помочь своему боссу. Но Пират властным жестом остановил его. Наклонив голову, телохранитель отошел. Да, все правильно. Его не приглашали на роль дарителя покоя, так что и стремление было скорее способом показать, что он поддерживает Пирата всей душой.
Пират придумал. Он подошел поближе к постели с больным. Посмотрел на него сверху вниз. Было очень странно убивать такого человека. Прежние жертвы Пирата, те, кого он убивал своими руками, были другими — крепкими, относительно молодыми и только перед самой смертью утратившими самоуверенность. Других не бывало. Не такая уж и большая компания, отправлена Пиратом на тот свет лично.
Костыль приоткрыл глаза. Встретился взглядом с Пиратом. И улыбнулся.
— В добрый путь, — сказал он и снова закрыл глаза. Пират облегченно вздохнул — ему совершенно не улыбалось потом вспоминать этот взгляд в кошмарах. Тут и так стресса на много лет вперед.
Он прицелился и ударил коротко и резко по сонным артериям старика. Кислородное голодание мозга и отключка гарантированы даже здоровому человеку. Про старого и измотанного, каким был Денис, и говорить нечего.
Денис чуть дернулся в момент удара и замер. Замер и Пират, вглядываясь в его лицо, ловя признаки того, что удар оказался плохим и не убил человека, а принес ему дополнительные страдания.
Так и не разобравшись, Пират позвал сиделку. Та заглянула, все поняла. Попросила подождать, вышла и вернулась с фонендоскопом. Послушала дыхание и сердце старика. Повернулась к Пирату и сказала:
— Все. Отмучился… Спасибо вам. Он давно уже просил, чтобы я ему помогла уйти, но я же медик, у меня рука не поднимется…
Пират кивнул, и они с Азиатом пошли к машине. Лопатин старался не думать, что в прошлое ушел еще один этап его жизни…
А когда они приехали к дому Пирата, то увидели, что у подъезда стоят четыре дорогих сверкающих автомобиля. Пират знал их все — это были машины тех самых людей, которые вместе с ним составляли воровскую верхушку Москвы.
Пират сразу понял, что сегодня он встал не с той ноги. Не бывает такого, чтобы одновременный визит всех, кто равен ему по рангу, означал что-то хорошее. Это не в традиции воровской общины. Хорошее готовится загодя и даже если вокруг него соблюдается строжайший секрет, все равно создается такая аура, что человек, для которого это хорошее готовится, чувствует и предполагает. А вот если приезжают экспромтом — жди плохих новостей. Традиционная тактика, надежный способ внести смятение в душу неугодного.
Пират сказал:
— Интересно, мы с тобой переживем этот день?
Азиат в ответ мрачно дернул уголком рта.
Они заехали во двор. Открывавший ворота сторож выглядел бледным и невеселым. Ну да, еще бы. Его сюда устроили сразу после зоны, положили неплохую зарплату, на которую вполне можно было жить в Москве. И он стал как бы принадлежностью не только дома, но и его хозяина. Это означало, помимо всего прочего, что если вдруг с Пиратом что-то произойдет, то он окажется на улице, причем скорее всего без малейшего шанса снова оказаться на подобном посту. Воры — традиционно люди суеверные.
Пират вышел из машины и стремительно прошел в дом.
Его ожидали в гостиной. Четыре человека сидели в креслах, ведя между собой неторопливую беседу.
Пират зашел, поздоровался с каждым из четверых Вот они — самые авторитетные люди столицы. Лазарь, Туз, Горыныч и Карат. Все спокойные и невозмутимые, будто бы и вправду приехали сюда только ради того, чтобы повидать старого друга, поделиться последними новостями.
Пират сел в свободное кресло, подвинув его так, что образовался невидимый пятиугольник с примерно равными сторонами. В вершинах этой воображаемой фигуры находились кресла.
Повисло молчание. Разговор, который должен был начаться, не торопился. Он конденсировался, собирался внутри комнаты, оседал конденсатом на обоях и люстре, отсвечивал на стеклах вместе с солнечными бликами. Люди смотрели друг на друга — невозмутимые, ровные, даже доброжелательные. Каждый готовил слова, которым суждено быть произнесенными.
Наконец начал Лазарь.
— Какие новости, Пират?
— Новость одна. Костыль умер.
Воры чуть переглянулись. Да, это действительно было неординарное известие. Не каждый день уходят такие люди. А вместе с этим удивлением прорезалось в глазах и облегчение. Дескать, ну вот, теперь этого всезнайки нет, и пусть он теперь хранит все тайны.
— Земля ему пухом, — тихо сказал Карат и перекрестился. Это была показная религиозность. На самом-то деле он не верил ни в Бога, ни в черта, ни в дедушку Дарвина.
Остальные подтвердили это кивками и шевельнувшимися губами.
— А какие новости у моих гостей? — церемонно спросил Пират.
Ну вот, вопрос прозвучал. Теперь посмотрим, что они на него ответят.
Четверо воров быстро переглянулись. И Лазарь, как самый авторитетный из них, сказал:
— Пират, люди недовольны тобой.
Смотрящий хмыкнул. Ну что же, этого следовало ожидать. Он спросил:
— И что же это за люди? Такие же, как мы, или те, кто считает, что воры должны равняться на них, не нюхавших настоящего воровского хлеба?
— Пират, послушай, — поднял руку Туз. — Я давно уже коронован, я авторитетный человек и старше тебя. И вот что скажу: нам нужно идти в ногу со временем. Посмотри, сейчас уже нельзя играть в касту. Надо проникать везде, где можно.
— И уподобиться фраерам, которые меряют все только по толщине мошны и длине машины?
— Пират, что ты говоришь?! — воскликнул Карат. — Почему ты не хочешь понять, что мы сделали тебя Смотрящим не для того, чтобы ты ломал связи, установленные за последние годы?
— Я ничего не ломаю, — поднял руку Пират в протестующем жесте. — Я просто напоминаю: мы — не такие, как они. И надо это четко дать понять. Карат, а не ты ли гнешься перед этим королем тошниловок, хотя мог бы прищелкнуть его, как муху?
Пират имел в виду то, что Карат был партнером бизнесмена, державшего сеть закусочных. И в этой паре он не главенствовал.
Карат невозмутимо ответил, что он не собирается ссориться, упуская выгоду.
Пират только и смог, что развести руками.
— Нет, я вас не понимаю. Почему вы разрешаете выскочкам и скороспелым апельсинам переходить нам дорогу?
— Пират, — заметил Лазарь, — ты же не хочешь сказать, что воры прежде всегда занимались только своим ремеслом и сидели по тюрьмам?
— Главное, что сидели! — ответил Пират. — Я, когда иду на зону, точно знаю, что должен поступать именно так, что это — закон. Я знаю, что это мы должны добывать деньги с лохов и фраеров, а не наоборот. Я знаю, что нельзя короновать чушкаря! А скоро так и будет!
— Ты передергиваешь, — нахмурился доселе молчавший Горыныч.
— Нисколько, — ответил Пират. — Хорошо, так чего вы от меня хотите?
— Мы хотим, чтобы ты перестал вести политику нетерпимости, — ответил Карат.
— Ничего себе, каким словам научились, — усмехнулся Смотрящий. — Вот такие нынче пошли воры — осуждают того, кто хочет соблюсти законы, говорят, как последнее трепло в телевизоре. И считают, что это нормально.
Лазарь нахмурился и резким голосом произнес:
— Пират, ты сейчас сам говоришь так, что тебя надо одергивать! Ты оскорбляешь брата.
— Брат оскорбил себя сам, еще тогда, когда решил, что можно забыть честь и гордость вора, и стал якшаться с фраерами, как с равными.
Возмущение, нарисовавшееся на лицах ви — зитеров, могло бы заставить отступить кого угодно, но не Пирата. Он всегда был упрямым и если уж становился на какую-то позицию, то можно было быть уверенным — только гибель сдвинет его с выбранного места.
В этом был весь он, его характер, поднявший его на нынешнее, высочайшее положение и — вот парадокс — поставивший на грань потери всего.
Пират отлично понимал, что его упрямство ничем хорошим не закончится. Ни один из собравшихся здесь воров не потерпит такой резкости. И за слова, так или иначе, рано или поздно придется ответить.
Правда, он был уверен, что против него не начнут и войны. Потому что Смотрящий — это фигура слишком значительная, чтобы просто взять и сбросить его. Многие воры поддержат его чисто из принципа, как символ авторитета.
Он не знал о двух вещах. О том, что заключен договор между Лазарем и Романовым, по которому оговорено, что разобраться с «неудобным» Смотрящим должны будут не воры, а человек со стороны, из тех, кого Пират пренебрежительно назвал фраерами. И что четыре вора прибыли сюда в надежде, что им удастся переубедить Пирата. А если не удастся, то, наоборот, завести его до такой степени, чтобы тот окончательно показал всем, что Москву надо спасать от стихийного возвращения в старые и темные времена.
Пират не мог и предположить, какое направление разговор примет в следующую минуту.
Лазарь, поигрывающий изящными сандаловыми четками, сказал:
— Еще вопрос к тебе. Чего ты так насел на Романова? Чем он тебе не угодил?
— Он работает на моей территории, — ответил Пират.
— Но, насколько я помню, ваши интересы слабо пересекаются. То есть не пересекаются совсем. Так скажи на милость, к чему стрельба и взрывы?
— Я намерен указать этому уроду его место! — повысил голос Смотрящий.
Лазарь мысленно усмехнулся. Вот так и надо продолжать разговор. Давить, давить на психику Пирата, ждать, пока он сгоряча наговорит такого, что можно будет вполне законно от него отвернуться, предоставив его самому себе.
— Ты не прав. Он тоже не последний человек, а ты прессуешь его. Непорядок, Пират. Это уже на беспредел похоже.
Смотрящий и правда начал понемногу закипать. Он понимал, что его провоцируют, но не мог пойти против самого себя. Никогда прежде он не отступал, когда был прав. Не будет такого отступления и впредь. Иначе это уже будет не он.