— Я их впервые увидел в тот день.
Романов сложил пальцы в замок. И поверх этого «домика» посмотрел на Бориса:
— Знаешь, это очень возможно. Я даже готов тебе поверить. Потому что дела это не меняет.
— В каком смысле?
Романов развел руками.
— В прямом. Был ты сообщником или оказался просто случайным участником спектакля — теперь ты должен доиграть его по моему сценарию. А знаешь почему? Потому что ты должен мне пятьсот тысяч долларов.
Комбат даже привстал. Юрий Павлович предостерегающе поднял палец:
— Не горячись, Борис. Помни, что жизнь и здоровье твоей семьи напрямую зависит от меня. И если со мной что-то произойдет — произойдет и с ними. Так что меня трогать нельзя. Более того, Борис, я бы на твоем месте пошел в церковь и заказал по мне здравицу. Потому что, если со мной что-то случится не по твоей вине, все равно и красавица Татьяна, и дети погибнут.
— Что тебе нужно? — спросил Рублев, бледнея от ненависти.
— Мне нужно от тебя, чтобы ты отработал свой долг. Только и всего. После этого расходимся.
— Как я могу отработать столько денег?
Юрий Павлович карикатурно задумался. Даже стал чесать в затылке, чтобы работа мысли была отражена наиболее полно.
— Очень просто, Борис. Есть один человек, который мне очень сильно мешает. Убери его — и мы в расчете.
— Ты что, спятил? — спросил Борис. — Я похож на киллера?
— Напротив, знаешь ли! Я вот посмотрел материалы, добытые моими людьми, и обнаружил, что ты — прямо ангел в белых одеждах. Этакий, знаете ли, ангел-воитель. Никогда не убивающий безвинных людей, но безжалостно истребляющий зло. Просто слезу прошибает, честное слово! Хочешь, открою секрет? Твоя репутация не пострадает!
— Прекрати кривляться! — резко сказал Борис.
— Прекратить? Изволь. И слушай, что я тебе сейчас скажу на полном серьезе: ты будешь делать то, что я скажу. Прикажу переплыть Ла-Манш — переплывешь, скажу поменять пол — поменяешь! И никуда ты не денешься, потому что тебе, я уверен, очень хочется увидеть жену и детей. Ты можешь отказаться — право выбора никто не отменял, но тогда не обессудь. Придется от тебя избавиться. Но сначала — показать занятное кино, в котором твоя семья сыграет главную роль. И эта роль будет трагической, я тебе обещаю.
— Можно подумать, ты оставишь нас в живых, если я соглашусь.
— Борис, только одно слово — и мы приступим к съемкам фильма! В самом деле, какая разница, сейчас твоих домочадцев на куски порежут или потом? Ну, давай, отказывайся!
Борис скрипнул зубами. И конечно же, промолчал.
Романов самодовольно улыбнулся.
— Так вот, Борис. Ты должен устранить человека, который очень сильно портит мне жизнь. Я оцениваю его голову в пятьсот тысяч долларов.
— Что же это за персона такая, за которую не жаль таких денег?
— А вот кто, — ответил Романов, выдвигая ящик стола и доставая из него краткое досье на Смотрящего.
Комбат принял папку, открыл. Просмотрел первые несколько строк и понял все. Отложил бумаги, наклонился к Романову и спросил:
— А потом будешь смотреть, как меня рвет на части общак?
— С чего бы это? — поднял брови Романов.
— Ты предлагаешь мне убить Смотрящего Москвы. Как думаешь, воры мне это простят?
— А, вот ты чего боишься! Позволь дать тебе справку: на самом деле Смотрящий этот встал поперек глотки не только мне, но и самим ворам. И они даже пальцем не пошевелят, чтобы наказать убийцу. Вот так, друг мой.
— Что ты заливаешь! — не поверил Борис.
— Короче, — хлопнул ладонью по столешнице Юрий Павлович, — я не нанимался тебе ничего доказывать. Я только поставил задачу. И намерен проконтролировать ее выполнение. Понятно?
— Понятно. Сколько времени ты дашь мне?
Романов отмахнулся:
— Достаточно. Я не требую, чтобы ты пошел и прикончил его прямо сейчас. Но и не затягивай сильно. Думаю, что максимум, на который ты можешь рассчитывать, десять дней. Если через десять дней я не узнаю, что нашего Смотрящего постигла скоропостижная и преждевременная кончина — я убью одного ребенка. Еще десять дней, и убью второго. Ну а потом и до жены дело дойдет. Итого — месяц, Борис.
— Итого — десять дней, — ответил Рублев.
— Как тебе удобно, — покладисто разрешил Юрий Павлович, а Борису снова пришлось сдерживать себя, чтобы не сломать бандиту шею прямо сейчас.
Комбат помолчал, потом спросил:
— Ты отпустишь меня съездить в Тулу?
— Зачем тебе туда?
Борис ответил:
— Мне могут понадобиться деньги. Как минимум, на оружие. А с собой у меня немного.
— Ничего, придется как-то крутиться, — развел руками Романов.
— Послушай, придурок! — не выдержал Рублев. — Мне нужны деньги на оружие, на транспорт… Я не намерен быть камикадзе, если ты этого не заметил.
Юрий Павлович задумался, барабаня пальцами по столу. Наконец решился:
— Хорошо. Не могу же я давать тебе деньги. Ты и так должен. Но одна маленькая поправка — тебя отвезут и заберут. И не пытайся дергаться.
— Не попытаюсь. А теперь, раз уж на то пошло, дай мне поговорить с женой. Иначе я все-таки тебя прикончу.
— Нет, я не дам тебе совершить непоправимую ошибку и погубить семью, — глумливо ответил Романов и набрал на своем мобильнике номер. Дождался, пока там ответят, и сказал:
— Дай телефон женщине. На минуту.
А потом протянул трубку Комбату.
Дрожащий голос Татьяны произнес:
— Алло!
— Таня, это Борис.
— Боря! Они забрали меня и детей…
— Спокойно, Танюша. Я знаю. Скажи, с тобой и детьми все в порядке?
— Да, нас не трогают. Просто держат взаперти… Боря, я боюсь.
— Потерпи. Я пробую тебя освободить…
Татьяна, кажется, хотела сказать что-то еще. Но трубку у нее отняли. И хриплый мужской голос спросил:
— Убедился? Все, свободен!
Скрипнув зубами, Рублев отдал трубку Романову и встал с кресла.
— Все, пускай меня отвезут в Тулу.
— Сейчас попрошу, — ответил Юрий Павлович. Он вызвал кого-то по селектору. Вскоре пришел мужчина. Впечатления боевика он не производил.
— Ваня, свози его домой, — попросил Романов. — Только не давай воли. Хотя, я думаю, наш друг и сам дергаться не станет. Учти, Борис, если вот этот человек не вернется сюда к четырем вечера — твоим домашним конец.
Борис мрачно кивнул. И пошел к машине следом за Болеславским.
Глава 14
Уже в машине Борис подумал о том, что можно было прямо в офисе взять этого козла Романова за глотку и потребовать, чтобы жену и детей возвратили. Мысль показалась интересной настолько, что он задумался, не возвратиться ли вечером вместе с Болеславским под каким-то предлогом и не провернуть ли этот фокус?
Мысль, зародившаяся на уровне озарения, требовала нормального оформления. Сидя возле водителя, Борис задумался.
Через пять минут идея была напрочь забракована. Максимум, к чему она приводила, — это к обоюдному тупику. Или, как говорят в шахматах, к цугцвангу. Ну хорошо, взял он Романова в заложники, ну потребовал отпустить Татьяну и детей. И что? Неужели непонятно, что если их отпустить, то Романову не жить? Борис не простит ему того, что сделано. Значит, ничего не останется, кроме как шантажировать Бориса тем, что сейчас его семью убьют… И закончится это только тогда, когда у одной из сторон сдадут нервы.
Короче, ненадежным оказался план спасения семьи через встречный захват заложников. Борис решил, что надо подумать. Благо время пока есть. Можно готовиться к устранению Смотрящего, а заодно думать насчет освобождения семьи…
За своими мрачными мыслями он не заметил, как пролетела дорога до Тулы.
— Показывайте, куда теперь, — сказал Болеславский.
Борис показал. Возле подъезда он спросил:
— Со мной пойдете?
— Нет, подожду здесь, — покачал головой Иван.
Борис поднялся к себе, быстро вытащил деньги — все, до последней банкноты. Сложил в небольшую сумку смену белья, зубную щетку и мыло. Подумав, взял еще и смену одежды. Места много не занимает, а в его московской квартире ничего не осталось, все перевезено сюда.
Комбат подумал, что квартирант, пожалуй, будет недоволен таким внезапным появлением хозяина квартиры. С другой стороны, ему сказано, что сдается комната, а во вторую может в любое время приехать Борис. Условие, конечно, драконовское, но зато студент только оплачивает жировку и коммунальные услуги. И кажется, вполне доволен такой ситуацией. Опять-таки Рублев появится впервые за полгода.
Разумеется, взял Борис и пистолет со всеми имеющимися патронами. Уж эта штука никогда лишней не бывает.
Ну, кажется, больше брать нечего. Остальное — на месте. Денег должно хватить.
Борис запирал квартиру, когда вышла соседка. И спросила как-то очень странно:
— Боря, это ты?
— Я, тетя Маша. А что?
— Да приходили же вчера какие-то люди, сказали, что ты под машину попал, Татьяну с детишками забрали с собой. На ней просто лица не было.
Ага, вот как происходило все! Скорее всего, конечно, не Татьяне соврали, а бабушке для отвода глаз лапши на уши навесили. Ну ладно, не станем вводить никого в панику.
— Ой, да знаю я! Ошиблись. Приняли за меня какого-то другого Рублева. Фамилий-то таких много! Татьяну чуть до инфаркта не довели, так я ее с детьми в деревню отвез.
Соседка понимающе кивала. В самом деле, эта легенда проскакивала на «ура». Под Тулой, в деревне Копытино, жила свекровь Татьяны. И с ней у жены были отличные отношения.
Периодически к бабе Кате ездили всей семьей.
Борис попрощался с тетей Машей и вышел из подъезда. Иван сидел с открытой водительской дверцей, слушая радио. Поодаль, под деревом, шептались на лавочке старики, поглядывая на лакированное чудо немецкого автомобилестроения. Наверное, обсуждали, за какие такие заслуги этого соседа возят на такой министерской машине. Не исключено, что за то, что в одиночку положил двоих бандюков! Вот ему и назначили персональную машину с водителем!
Усмехнувшись своей шутке, Борис сел в машину. Болеславский захлопнул дверцу и стал понемногу выруливать со двора. Рублев молча следил за уверенными движениями Ивана, а когда тот выехал на улицу, спросил: