Это было 8М8. Глянув на номер, Комбат обнаружил, что вниманием его почтил не кто иной, как Болеславский. Однозначно: это надо читать.
Сообщение гласило:
«Будь осторожен, тебя дожидаются. Кажется, договора не состоялосъ! Романов — на даче».
То, что Романов послал убийцу, который разберется с Борисом сразу после того, как тот выйдет из усадьбы Смотрящего, стало понятно сразу. А вот дальнейший смысл оформился как удар молнии. Договора нет! Романов не собирается отпускать его семью! Может быть, они уже мертвы!
Борис едва не стукнул сгоряча телефоном о стену. Сдержался, успокоил дыхание, и сразу стало легче, слепая ярость и отчаяние отхлынули.
Он подумал, что сейчас самое время выскочить из окна и отправиться назад, в Москву, и придушить этого подлеца Романова. Или где там его дача?
Дальше Борис поступил так, что и сам до конца не понял, на кой черт это понадобилось. Он вытащил из-под мышки пистолет и со всей дури врезал по двери. Она сорвалась, вылетела из косяка, загромыхала по лестнице.
Снизу хлестнули два выстрела, пули с глухим стуком ударились в потолок. Борис крикнул:
— Пират! Мне надо поговорить с тобой!
Еще выстрел. Снова мясистый треск древесины под ударом пули.
— Пират! Послушай меня! Пожалуйста!
— Говори! — донеслось снизу.
— Меня послал Романов, чтобы я тебя прикончил!
— И что ты предлагаешь? Чтобы я сам подставил тебе голову? — глумливо отозвался голос Смотрящего.
— У него в заложниках моя семья! И он все равно ее убьет! Я хочу уйти отсюда!
— Нечего было приходить! — произнес другой голос.
— Я пришел, потому что жена и дети — в заложниках у Романова. И только что мне сообщили, что он не собирается их отпускать. Более того, меня самого должны прикончить, когда я выйду отсюда!
— Я сейчас расплачусь! Ох…еть, как трогательно! — снова произнес не Пират.
— Погоди, Азиат, не спеши… — это уже сказал Смотрящий. — Эй, как тебя зовут?
— Борис!
— Борис, выходи сюда! Поговорим. Только ствол как-нибудь подальше от рук держи!
Комбат колебался. Он понимал, что если он выйдет сейчас, то Смотрящему ничего не стоит пристрелить его, как собаку. Он посмотрел на свой парабеллум, и пальцы непроизвольно сжались на рукоятке.
Пират, как видно, почувствовал сомнения незваного гостя и снова подал голос:
— Выходи, Борис! Даю слово, тебя не тронут, пока не побазарим. И потом не тронут, если добазаримся! Мое слово!
Комбат решился. Перехватив пистолет за ствол, он начал спускаться по лестнице, нарочито громко топая. Сошел до половины, и в лицо ему ударил луч карманного фонарика.
— Пушку положи, — спокойно, без тени враждебности произнес Азиат. Борис подумал, что если Пират решит, что его все-таки надо убить, то этот человек и выстрелит так же — ровно и отрешенно. Одно слово — Азиат.
Борис положил пистолет на пол. Азиат кивнул головой, показывая, куда идти. Держа руки на виду, Комбат пошел.
Он оказался в столовой. За столом, держа двумя руками чашку с чаем, сидел Пират. Увидев Бориса, кивнул головой на стул напротив:
— Присаживайся… Значит, говоришь, пришел не по своей воле… Если так посмотреть, то тебя это не оправдывает. Но с другой стороны, раз уж в заложниках семья… А ну, расскажи подробней.
Коротко и последовательно Рублев рассказал все. Смотрящий слушал не перебивая. Когда Борис закончил, Смотрящий сказал:
— Азиат, налей ему чаю. Видишь, горло у человека пересохло…
Перед Рублевым появилась большая чашка с дегтярно-черной жидкостью. Она была очень горькой и чуть теплой. Но Комбат заглотал этот кошмарный напиток, словно нектар.
— Ну, что скажешь, Азиат? — проговорил Смотрящий.
— Не врет, — констатировал телохранитель.
— Вот и мне кажется, что не врет… И что, отпустим?
Азиат молчал. Видимо, думал. Рублев сказал:
— Мне с вами сейчас делить нечего. Спасти бы своих домашних…
— А ты знаешь, где они? — поинтересовался Пират.
— Романова наизнанку выверну — признается, — процедил Комбат.
Смотрящий засмеялся.
— Этого не мешало бы вывернуть. Ну ладно, давай ты этим и займешься. Только помни — теперь ты мне тоже один раз должен. Это я так, на всякий случай…
— Хорошо, — твердо сказал Рублев.
— Азиат, там человека могут ждать. Поможешь разобраться, — приказал Смотрящий.
— Ты знаешь, где находится дача Романова? — спросил Борис. — Он сейчас там. Поеду поговорю с тварью.
— Знаю, — Пират продиктовал адрес. — Ну, все. Иди сражайся.
Азиат хлопнул Бориса по плечу. Тот обернулся и увидел, что телохранитель протягивает ему парабеллум. Взял, передернул затвор, сунул в наплечную кобуру.
Азиат задумчиво посмотрел в окно, на темную улицу…
— Мне вот интересно, где именно тебя могут дожидаться? Не весь же поселок на уши ставить.
— Наверное, они должны быть где-то, откуда хорошо видны выходы из усадьбы. Много таких мест?
— В общем, нет, — покачал головой Азиат. — У меня есть другое соображение. Ты сюда на чем приехал?
— На автобусе, — ответил Комбат.
— Значит, они должны быть где-то недалеко от выезда из поселка. Потому что другого пути у тебя нету. Пошли, пройдемся.
Они вышли из двора, и Азиат немедленно углубился в какие-то кусты. По ощущениям Комбата, в них сам черт бы ногу поломал. Но Азиат, по всей видимости, был круче черта, так как запросто ориентировался в этой каше.
Они петляли в темноте минут пять. Потом Азиат резко остановился, так что Комбат в него врезался.
— Смотри! — прошептал Азиат и указал рукой.
Комбат посмотрел и увидел тусклый огонек подсветки в салоне.
— Вот и твои недруги, — усмехнулся Азиат и достал пистолет.
— Тебе хорошо, глушитель есть! — сказал Борис.
— Ничего, обойдешься, — махнул рукой Азиат. — Я сейчас поближе подберусь, а ты подстрели того, кто тебе больше всех не понравится. Только потом — сразу на пузо. Я тут сильно церемониться не намерен!
Борис кивнул. Азиат растаял во мраке. Комбат подумал, что это был бы славный противник. И может, к лучшему, что они так и не схлестнулись сегодня. С такими, как Азиат, надо сражаться не в состоянии стресса, не под давлением, а тогда, когда сознание кристально чистое, и ничто не мешает победить.
Он тоже стал продвигаться к машине. Под ногой еле слышно шуршала хвоя, и Борис точно знал, что этот звук затихает где-то совсем рядом, что никто его не услышит, никто не заметит едва различимого силуэта между деревьями.
До машины осталось метров двадцать. Борис опустил на лицо прибор ночного видения, и ночь зацвела зеленым, а в этом мареве засияла машина — яркое оранжево-красное пятно, местами отсвечивающее в желтое, а в районе капота — даже в белое. Нет, так было хуже — тепловое свечение не позволяло толком различить людей. Комбат посмотрел простым глазом и увидел троих. Вот они, те, кого Романов прислал по его душу.
Он поднял пистолет и начал внимательно целиться. Своей мишенью Рублев наметил водителя. На всякий пожарный, чтоб в случае промаха Азиата они не смогли уйти.
Мушка застывает на спокойной фигуре в салоне. Дыхание задержано, палец спускает курок.
Выстрел!
Водитель уткнулся носом в баранку — лес огласился перепуганным, пронзительным ревом клаксона. Словно это и не человека только что застрелили, а угодили в какой-то важный нервный узел самой машины.
Помня предупреждение Азиата, Борис упал на землю. Над головой просвистела пуля. Ну, не зря предупреждал подельничек. Так и правда убить недолго!
Борис поднял голову и увидел, что Азиат уже возле машины. Комбат тоже вскочил, подбежал…
— Хорошо получилось, — кивнул телохранитель. — Все готовы, как пионеры.
Он переложил оружие из правой руки в левую и протянул ладонь Рублеву на прощанье.
— Все, иди! Надеюсь, что друг в друга нам стрелять не придется.
Борис ответил пожатием. Азиат развернулся и исчез в лесу. Рублев, подумав немного, решил себе помочь с транспортом. Выкинул трупы из машины, завелся и поехал прочь. Он, конечно, не рассчитывал добраться на этом автомобиле непосредственно до дачи Романова, но сократить время прибытия — запросто.
Когда до поста ГИБДД оставалось с километр, Борис бросил машину. Чтобы его не унюхала никакая псина, рассыпал в салоне два пакетика кайенской смеси. Отошел на приличное расстояние и вызвал такси.
Ярко-желтый мотор подкатил через пять минут. Рублев устроился на заднем сиденье и сказал, куда ехать. Точного адреса не называл, решив, что все равно в поселке придется вылезать не прямо возле дачи.
История приближалась к своей развязке — так подсказывала Борису его интуиция. И он боялся концовки, потому что она все еще не была в его власти. Для сильного человека, каковым был Борис Рублев, такое положение дел — отвратительно!
Где-то на половине пути он поймал себя на том, что шепчет про себя слова единственной молитвы, которую помнит:
«Отче наш, иже еси на небеси! Да святится имя твое, да придет царствие твое, да будет воля твоя…»
Очень хотелось, чтобы последними минутами этого гадкого приключения управлял именно Бог, а не люди…
Глава 16
Болеславский сказался усталым и пошел спать через полчаса после того, как отправил сообщение Комбату. Романов, которого пиво толком не брало, а ложиться спать он не мог (ожидал вестей от киллеров, посланных за Комбатом), махнул рукой и сказал, что Иван может делать все что угодно — он уже большой мальчик.
Отправив таким образом своего помощника, Юрий Павлович врубил следующий фильм — на сей раз какую-то мелодраму. Она была по-американски тупой, но Романову сейчас было совершенно все равно, что смотреть.
Он чувствовал себя полным хозяином положения. Жена и дети Рублева были мертвы — Тимур доложил об этом уже давно. Сам Борис залез в дом Смотрящего, и больше не менялось ничего. Романов надеялся, что Комбат все-таки справится, — очень уж не хотелось разбираться с Пиратом самостоятельно.