Законодательство Тессы отличается умопомрачительным либерализмом, если не либертарианством. «Баба Настя» снисходительно относилась к вольностям «самого изысканного бриллианта в своей короне», возможно, потому, что и сама была дамой далеко не чопорной. Но крепкий православный мужик «Дядя Вова» вполне мог навести здесь шороху, так что «бриллиант» пребывал в ожидании перемен к худшему и веселился напоследок со всем размахом, на который способен. Были открыты казино и рестораны всех национальных кухонь, шел театральный фестиваль: спектакли далеко не целомудренного содержания играли прямо на улицах и площадях, а на вечер был обещан карнавал.
Я подумал о мрачноватых последствиях местного либерализма. Казалось бы, веселая штука свобода, но только здесь, на Тессе, узаконено право граждан на самоубийство. Изнанка либертарианского общества, от которой хочется поежиться.
Впрочем, я гнал от себя несвоевременные мысли. Ну, кому в таком прекрасном городе захочется наложить на себя руки? Наверное, суицид для них проблема чисто умозрительная. Потому и разрешили.
Бхишма остался в гостинице, причем почти добровольно. У них нашлись общие темы для разговора с Юлиным борт-врачом Геной. Медицина что ли? И, слава Богу!
Ближайшее казино называлось «Дворец Локи», и было стилизовано почему-то под средневековый замок. Правда, материалами для строителей послужили стекло, искусственный мрамор и металл, так что стилизация вышла далекой от оригинала. «Дворец» был велик и полон посетителей. По сравнению с ним казино на Ските — так, мелкая лавочка. Публика сплошь в вечерних нарядах почти придворной роскоши. В наших с Бхишмой скромных костюмах, купленных на Ските, нас бы сюда просто не пустили. Зато теперь я нисколько не выделялся из толпы.
Мы с Юлей сели за стол с рулеткой и пару раз выиграли. Перешли к другому столу.
— Дим, обрати внимание вон на того мужика в сером костюме, — шепнула Юлия. — Он перешел за нами.
Обращение по вымышленному имени, вероятно, означало крайнюю степень конспирации.
Я посмотрел на вызвавшего подозрение мужчину. Парень, как парень. Играет, проигрывает. Попытался поймать его взгляд. Он быстро отвел глаза. Я почувствовал, как тепло поднимается по позвоночнику, и спрятал пальцы в кулаки. Нет! Не здесь. Не сейчас. Обойдемся пока обычными методами.
— Давай еще раз поменяем стол, — тихо сказал я.
На новом месте парень появился с задержкой на пару минут и не сел за стол, а остался стоять за спинами зрителей, но я его заметил.
— Ты права, — шепнул я Юле. — Уходим.
Мы быстренько сдали фишки в кассу и вышли на улицу. Выигрыш был маловат.
— Попробуем оторваться, — сказала Юлия.
Мы бросились на стоянку городских гравипланов и нырнули в полупрозрачное яйцо летательного аппарата. Оно сорвалось с места и бесшумно воспарило вверх. Под нами замелькали улицы. Я отметил, что техника здесь гораздо лучше, чем на Ските. Даже самый совершенный вертолет не сравнится с гравипланом ни по удобству, ни по скорости. Зато последний и дороже. Все-таки Тесса богатая планета.
Мы сделали круг почета над казино и еще успели увидеть нашего знакомца, закуривающего и тут же бросающего сигарету перед входом во «Дворец Локи». Шпион тоже отправился на стоянку.
Не догонишь! Мы прибавили скорости, и скоро затерялись в рое таких же сияющих элипсоидов.
— Здесь есть еще одно неплохое казино, — заметила Юля.
В заведении под названием «Волшебный котел» мы добрали недостающую сумму и отправились ужинать в ресторан Тессианской кухни «Мулен де Виалет». Я затруднился с переводом: то ли «фиолетовая мельница», то ли «мельница Виалетты»?
— Мельница Аннибала Виалета, — пояснила Юля. — Это хозяин.
Мельница действительно имелась, причем сиреневая. Это сооружение вращало на крыше лопастями из цветного стекла, сверкающими разноцветными лампочками.
Ресторан был окружен садом, обнесенным железной оградой в старинном стиле. Над аркой входа сияла фиолетовая же надпись с названием заведения. В саду, под навесом, стояли столики. Был и основной зал под крышей с мельницей, но мы решили остановиться здесь.
Сумерки, дует теплый ветер. На столиках горят свечи. Пламя слабо колеблется, отражаясь в лужицах парафина. Звучит негромкая музыка. Подают местное вино.
Я беру руки Юлии в свои, поочередно целую пальцы. Она улыбается. Берет бокал, смотрит сквозь него на пламя свечи. Вино краснее сердолика.
Приносят острый салат с крабами. Огромный шницель, мягкий и сочный. Бутылка подходит к концу. Я стремительно пьянею.
Ее улыбка плывет перед глазами, лицо вписывается в рисунок созвездий. Замечаю оранжевое сияние возле пальцев, привлекаю ее к себе, целую.
Меня, словно ударило в спину струей холода. Я почувствовал чей-то взгляд и мгновенно протрезвел.
Обернулся.
За соседним столом сидит широкоплечий грузный мужчина. Свеча потушена, но я догадался, кто это. Герман Маркович Митте. Генерал Службы Безопасности Кратоса и друг моего отца.
Я аккуратно отстранил Юлю, губы коснулись ее руки.
— Прости. Похоже, мне предстоит серьезный разговор.
Встаю и иду к его столу. Слегка презрительный изгиб губ, маленькие глазки на широком лице. Я не ошибся.
Сажусь напротив.
— Что же вы в темноте, Ваше Превосходительство. По мою душу?
— По твою. Не хами, — угрюмо говорит он. — Как ты выжил?
— Милостью бога Шивы, — усмехаюсь я.
— Не хами. Твое положение более чем серьезно.
— Догадываюсь, Герман Маркович.
— Насколько?
— Давайте без обиняков, Ваше Превосходительство. Я не виновен. Не думаю, что для вас это тайна. А, значит, у кого-то на меня зуб. У кого? У кого настолько высокопоставленного, что он мог организовать мой расстрел?
Он повертел в руках вилку, буркнул:
— Ни о чем ты не догадываешься.
— Так просветите, Герман Маркович. Вы же хотели этого разговора. У вас же наверняка здесь полк СБКшников, которые явятся по сигналу вашего устройства связи. Ведь так?
— Я хотел дать тебе шанс, Даня. У тебя Т-синдром.
Я приподнял брови:
— Это еще что?
А в памяти тут всплыла таинственная «Т-проблема».
— Болезнь. Нечто вроде одержимости. Как-то связана с деятельностью цертисов. Точнее никто не знает — одни предположения. Человек на короткое время обретает паранормальные способности. Видит ближайшее будущее, рукой плавит камень, подносы серебряные уродует, — он ухмыльнулся. — К сожалению, это ненадолго. Сгоришь меньше, чем за год. Еще более прискорбно, что успеешь натворить дел. Помнишь орбиту Скита?
Я кивнул.
— Это была агрессия таких же, как ты. Дарт — тоже ваших рук дело.
В памяти всплыло «Проблема Дарта».
— Герман Маркович, я впервые увидел цертиса на орбите Скита. Через полторы недели после ареста! — сказал я. — Он прятался за нашим кораблем от имперского линкора и исчез, когда мы прошли гипер.
— Ты уверен? Цертисы способны принимать различные формы. Взгляни на свои руки!
Возле пальцев горело синеватое пламя. Я даже не успел отследить, когда оно зажглось.
— Ну, что дальше? — спросил я.
— Я могу дать тебе возможность сохранить честь. Обвинения на людей с Т-синдромом возводятся для того, чтобы придать казни видимость законности. Обвинения будут сняты, если ты сделаешь все сам.
— Пулю в висок? — спросил я.
— Пуля тебя не возьмет. Возьми аннигилятор.
— Я не цертис, — усмехнулся я.
— Ты так думаешь?
Я вспомнил Иглы Тракля в руках гвардейцев, которые собирались меня расстреливать. Все вроде бы вставало на свои места. Все или не все?
— Я говорю об этом, пока ты способен слышать, — продолжил Герман. — Надеюсь, что способен. Пока для тебя что-то значит слово «честь». Еще немного и ты так опьянеешь от своей силы, что любые слова будут бесполезны.
Я вспомнил, как несколько часов назад думал о том, что на этой планете не может возникнуть мыслей о самоубийстве, несмотря на законность этого действия. Здесь все можно юридически оформить. Пойти к нотариусу, оставить посмертную записку. Что-нибудь про ложные обвинения, невыносимость позора и надежду на посмертную реабилитацию.
Ну, уж нет! Сейчас, когда у меня появилась свобода, любовь, деньги, наконец, умирать из-за какой-то мифической чести?
Я увидел усмешку в глазах Германа, словно он прочел в моих мыслях словосочетание «мифическая честь». Не может быть честь мифической, не должна.
— Пойми, Даня, — сказал Герман Маркович. — У тебя нет другого выхода и этот наилучший. Ты все равно погибнешь. Неужели ты хочешь взять с собой несколько сотен человек?
Я посмотрел на улицу сквозь решетку сада. Кривая улица, мощеная булыжником в старинном духе. Напротив кафе под названием «Кошачий хвост». Окна украшены цветами и фонариками. Над оградами домов нависают кисти глицинии, цветет жасмин. Тихий ветер доносит запах. И еще аромат ее духов. Она взволнованно смотрит на нас. В огромных глазах играют отсветы свечи, зажигают красный камень в перстне.
— Герман Маркович, — говорю я. — Возможно, вы правы. Но я хочу быть уверенным в том, что не совершу фатальной ошибки. По старой дружбе ответьте на несколько вопросов.
Он кивнул.
— С больными Т-синдромом всегда расправляются так? Ложные обвинения, затем — расстрел из Иглы Тракля. Зачем так сложно? Это же целая история приговорить человека к смерти! Когда была последняя эвтаназия в Психологическом Центре? Тридцать лет назад?
— Тридцать пять, — холодно заметил Герман. — В случае Т-синдрома совершенно другая процедура.
— То есть никакой процедуры! — усмехнулся я. — И где сообщения о казнях? Почему либеральные журналисты не гремят об этом по всей Сети?
— Было несколько казней, Даня. О них еще сообщат, услышишь.
— Эти люди считаются живыми? Постфактум сообщат? Чтобы не шокировать общественность?
— Да. Чтобы не гремели.
— А все же, почему не нанять убийцу?
— Последнее незаконно. Государство достаточно сильно, чтобы сделать все законным путем. Впрочем, ты прав. Бывают и специальные операции.