— Спасибо за откровенность. Тогда еще. По чьему приказу со мной было решено поступить именно так?
— Ты знаешь это не хуже меня. Три дня назад я разговаривал с Императором. Он лично интересуется этим делом.
— Так вот откуда пятая степень секретности!
— Пятая? Третья. Т-проблемы — третья степень секретности.
— А мое дело — пятая, — я усмехнулся. — Вероятно, вам тоже не все известно. Людям, которые достали эту информацию, незачем было меня обманывать. А теперь обратите внимание, Герман Маркович: здесь несоответствие, там несоответствие. Цертис появился слишком поздно, уровень секретности не тот. Вам не кажется, что здесь что-то не так? Что мы чего-то не знаем. Допустим, кому-то понадобилось не только убить меня, но и непременно опозорить.
Генерал поморщился.
— Я так понимаю, что разговора не получилось.
Я пожал плечами.
— Тогда я вынужден тебя арестовать, — сказал он.
Он молниеносным движением выложил на стол короткую трость.
— Это аннигилятор. Проверять не советую.
— У меня альтернативное предложение, Герман Маркович. Я хочу добраться до истины, а для этого мне надо быть на свободе. Оставьте при мне своего агента. Если я предам и присоединюсь к армии агрессоров — пусть он убьет меня.
Он хмыкнул:
— Ты расправишься с ним в два счета и раньше, чем он успеет что-либо сообразить.
— Я не буду о нем знать.
Он задумался. И я взглянул ему в глаза и увидел душу.
— Герман Маркович, вы же не зря отправили ваших людей на Дарт и на Махди искать меня. Все думали, что я отправлюсь туда к врагам империи и моим возможным союзникам. И только вы поняли, что я попытаюсь добраться до Кратоса. Сколько с вами агентов? Двое? Трое?
Из тьмы за его спиной выступили две тени. Никакой формы, одежда средних горожан, не пытающихся выделиться из толпы. В руках — Иглы Тракля.
— Ничего не могу поделать, Даня, — сказал Герман. — У меня нет таких полномочий. Ты арестован.
Я начал вставать из-за стола, когда раскрылось небо. Ало-золотая вспышка заняла полнебосвода и ушла за горизонт. Вечер обратился рассветным утром, раздался грохот и вой. Заложило уши. Я схватился за голову и упал обратно на стул. Слава Богу, что Герман и его агенты не выстрелили от неожиданности.
Небо угасло и вспыхнуло вновь.
— Что это? — воскликнул я.
Но перстень связи уже услужливо доставил информацию: «несколько секунд назад Тессу атаковали метаморфы». Я вопросительно взглянул на Германа.
— Твои друзья, — холодно прокомментировал он.
Юля бросилась ко мне. Обняла, прижалась.
— Даня, что делать?
— Это бой в космосе, — сказал я. — Пока, думаю, ничего.
Люди в ресторане повскакивали с мест. Самые нервные подхватили вещи и ринулись к выходу. Любопытные остались глазеть на зрелище.
Юля вцепилась в мою руку и как загипнотизированная смотрела на зарево. Герман был спокоен как имперский линкор, только чуть расширенные ноздри и морщинка возле губ: «Ну, чего и следовало ожидать!» Агенты застыли за его спиной, как манекены.
Снова загрохотало и завыло. Значит, шибанули по атмосфере — в космосе звук не распространяется. А значит, было по чему стрелять, и ситуация действительно становится опасной, поскольку нам на головы вполне может упасть здоровый кусок металлолома с высоты в триста километров. И не факт, что весь сгорит по пути.
Вой перешел на более высокие ноты и превратился в визг. Через все небо с севера на юг прошло скопление горящих обломков, словно туча огненных мух. Снова загрохотало, на этот раз где-то за городом.
Наконец, проняло и любопытных. Столики стремительно пустели.
— Пойдем отсюда! — взмолилась Юля.
Честно говоря, не видел смысла. При такой высоте разброс осколков может охватывать континенты. Все зависит от направления скорости подбитого корабля. Возможно, здесь самое безопасное место.
Зато, какая соблазнительная мысль в суматохе оторваться от Германа и его присных!
— Пошли, — сказал я, и мы бросились на стоянку гравипланов.
Краем глаза я успел заметить, что и генерал встал из-за стола и поспешил к выходу. Надеюсь, он не выстрелит из аннигилятора мне в спину. Не в его характере стрелять в толпу.
Посадочная площадка была уже полупуста. Еще немного, и нам бы не хватило машины.
Мы с Юлей плюхнулись на сиденье, и гравиплан взмыл вверх.
— Туда, на запад! — крикнула она, и я повел машину в указанном направлении. Оно все равно значения не имело.
Сквозь прозрачную крышу было видно зарево битвы. Оно стремительно уменьшалось, но становилось ярче, словно стягиваясь в одну точку. А на темной стороне неба появился десяток ярких звезд, плывущих к зареву.
«На нашей орбите — чужой флот, — прокомментировали в непрерывных новостях. — Он опознан как флот Дарта».
Я тут же вспомнил сражение на орбите Скита. Там тоже был флот Дарта и корабли имперского флота из системы потерянной планеты. Об имперских кораблях новости умалчивали.
«Флот, который оставался на поверхности планеты и на орбите, когда связь с Дартом была потеряна, — пояснили в новостях. — Корабли исчезли и считались погибшими».
Воскресшая эскадра подошла к красному зареву и засияла сотней мелких звездочек — легкие корабли.
А наша с Юлей скорлупка начала медленно снижаться. За нами, отставая на сотню метров, шел гравиплан Германа.
— В чем дело? — нервно спросила Юля.
— Вероятно, граница города. У вас на общественном транспорте ставят защиту от угона?
— Да, конечно, — упавшим голосом сказала она.
Городской транспорт не предназначен для междугороднего сообщения.
За нами стремительно снижалось еще несколько машин.
Я приказал жару течь вверх по позвоночнику, и пальцы мгновенно засияли синим. Перед глазами возникла якобы недоступная вшитая программа управления гравипланом. Я коснулся рукой панели бортового компьютера и отключил ограничитель облетной территории. Мы снова поднялись вверх.
Под нами лежали посаженные гравипланы. Стеклянные бока отражали алое зарево, напоминая красную икру.
Я обернулся. За нами летела туча машин, и все опускались туда же, новые поверх уже приземлившихся. Люди не успевали выйти. Стекло на гравипланах прочное, но и у него есть предел. Послышался треск и крики.
Вот бы отключить блокировки на всех машинах. Я попытался, но не смог. Для этого я должен быть рядом. Вспомнилась сияющая девушка из сна: «Ты еще не вполне владеешь своей силой».
Не могу я лететь дальше! Поворачиваем, описываем дугу.
Там, где должен быть космодром, небо разорвалось, и на землю ударил столп красного пламени, разветвленный наверху, как молния. Колонна, держащая небеса! Мировое древо Иггдрасиль!
И ночь стала ярче полдня. Внизу Герман. Он лежит на земле. Наверное, ранен. Пытается ползти. Прямо на него медленно опускается очередной гравилет.
Я понял, что не прощу себе его смерти. Есть такая статья в кодексе Кратоса «неоказание помощи». Он друг моего отца. Он уговаривал меня покончить самоубийством. Ну, и хрен с ним!
Я направил гравиплан вниз, прямо к нему, оттер падавшую на него машину (она отлетела в сторону) резко затормозил и впечатался в землю в десяти сантиметрах от его руки.
Открыл дверь.
— Герман Маркович, подняться сможете?
Он посмотрел без удивления, словно так и должно быть.
А разве не должно?
Подал ему руку, он обхватил ее. Я спрыгнул на землю, помог забраться на заднее сиденье. Аннигилятор, висевший у него на поясе, мгновенно оказался в моих руках.
Я не жду от Германа удара в спину, я не помню за ним подлости, но так спокойнее. Он не протестует, не до того. На лице застыла гримаса боли.
— Насколько плохо? — спросил я. — Врач нужен?
— Пусть пока биомодераторы работают, — тихо сказал он. — Там посмотрим. Ты лети, лети, куда летел.
Сзади доносится гул. Включаю внутреннее зрение и все равно оборачиваюсь, пораженный увиденным. На космодром величаво опускаются корабли Дарта.
Летим над лесом. Сияние почти угасло, красноватые сумерки. Деревья клонятся под ветром. В этой пасторальной картине есть что-то зловещее. Лес почти черен. Пепелище и кровь.
Встряхиваю головой. Прочь! Прочь! Пейзаж кажется картинкой из будущего. Ерунда! Будущее — только вероятность.
Юлия смотрит на меня. Касается руки. И я совершенно четко понимаю, что она видела то же самое. Возле ее пальцев слабое голубоватое свечение. Показалось? Или это отсвет моего?
Лес сменяют фруктовые сады и виноградники, мы подлетаем к маленькому городку.
Теос
Гравиплан приземлился возле кирпичной ограды небольшого особняка. Юлия подошла к двери, положила руку на радужную полусферу, выступающую из стены. Сказала вслух по-тессиански:
— Здравствуй, Алисия!
Неплохо знаю этот язык, но какую-нибудь редкую лексику могу и не понять, и я переключил устройство связи в режим перевода — хотелось чувствовать себя совсем свободно.
— Это твоя бабушка? — спросил я.
— Угу, — она улыбнулась. — Сейчас откроет.
«Бабушка» являла собой полную противоположность внучке: резковатые черты лица, нос с горбинкой, тонкие губы, темные волосы. Прическа мужская, даже присутствует коса, украшенная черным бантом. Правда, коса на дюйм длиннее традиционной мужской, а бант шире. Она невысока ростом и несколько склонна к полноте. Одета модно, но сдержанно. Узкие лиловые брюки, белая блуза под пояс, лиловый камзол с серебряным шитьем. На вид ей можно дать лет сорок, но выдают как всегда глаза, темные, глубокие, властные. Значит, она старше… раза в два.
— Это Алисия Штефански, — представила Юля. — Моя… родственница.
— Здравствуй, Джульетта, — сказала она.
И окинула меня совершенно бабушкиным взглядом: что за нового хахаля завела внучка?
Торопливо протянула руку для поцелуя.
— Это Дмитрий Левицкий, — сказала Юля. — Еще с нами раненый.
Алисия кивнула.
— Тащите его сюда и пойдемте в дом. Помощь нужна?
— А где Артур? — спросила Юля.