— И как все происходит? — спросил я.
Никаэль протянул руку, но я отступил на шаг и сложил руки на груди. Почти поймал его мысль: «Телесный контакт, конечно, лучше, но видимо пройдет и так».
— Хорошо, — кивнул он. — Дело в том, что ваши биомодераторы нуждаются в некоторой модернизации, чтобы вы могли входить в модернизированную нами Сеть Тессы и управлять своими счетами. Мы делаем инъекции модернизирующего штамма. Операция совершенно безопасна и занимает две секунды. Ни о чем не беспокойтесь.
Он словно играет на клавишах души, нажимая на кнопки желаний. Манипура. Я тоже на это способен, но почти не применяю эту часть силы. Моя стихия — энергии Анахаты, Аджны и Сахасрары — чакра сердца и два высших уровня. Я не испытываю потребности в энергии манипуры, поскольку могу добиться желаемого самыми обычными человеческими методами — люди и так идут за мной.
Я взглянул на очередь: люди охвачены эйфорией, словно регистрация — их самое заветное желание, которое наконец-то осуществится, а над головами висит еле заметный золотистый флер.
— Спасибо за информацию и за заботу, — вежливо поклонился я, изо всех сил стараясь, чтобы Никаэль не уловил иронии в моих словах. — Я, пожалуй, пойду к своим, у нас скоро подходит очередь. Еще раз спасибо! — и я попытался изобразить счастливую улыбку, облагодетельствованного человека.
Он воспринял это как должное.
— У вас очень хорошая семья.
— Юля, Артур, надо немедленно уходить отсюда, — шепнул я, вернувшись к «семье».
— Еще чего? — возмутилась Юля. — Ты хочешь, чтобы я без копейки осталась?
— Я не уйду, — надул губы Артур.
— Слушай, ты уверен, что они колют не цианистый калий? — усмехнулся я.
— Уверен, — хмыкнул он. — При мне человек пятнадцать вышли. Живы, здоровы и улыбаются.
— Ну, не цианистый калий так мышьяк, — предположил я.
— Ты выдумываешь, — безапелляционно заявила Юля.
Но по мере приближения заветной двери, ее настроение начало меняться. На это я и надеялся: ее дар предвидения не может подвести. Я старался не работать с Силой, тем более седьмого уровня, но все это мне слишком не нравится.
Перед нами еще человек десять. Юля стоит мрачная и покусывает губы, Артур улыбается вполне искренне, я тоже улыбаюсь, но это не более чем маска.
К человеку перед нами подходит Никаэль, берет за руку, но не начинает обычный успокаивающий разговор, а выводит из очереди.
— Вы должны пройти с нами, — тихо говорит он.
К нему присоединяется еще один метаморф. Через стеклянную стену космопорта я вижу, как они сажают его в гравилет, он поднимается в воздух и направляется куда-то на юг. Почти не сомневаюсь, куда он держит путь. Именно там, на юге, городская тюрьма, то бишь Центр Психологической помощи.
Никаэль возвращается, внимательно оглядывает голову очереди, взгляд останавливается на мрачной Юлиной физиономии, и он делает шаг в нашем направлении.
Я даже не успеваю среагировать. Юля хватает меня за локоть, Артура за руку и тащит из очереди.
— Быстрее же! Бежим отсюда!
Меня не надо уговаривать, зато Артура тянем почти силком. Вылетаем из здания космопорта и прыгаем в гравиплан. Машина взмывает в воздух, и краем глаза я успеваю заметить золотое свечение у нас за спиной. Поздно! Не возьмете!
Артур чуть не плачет:
— Зачем вы сбежали? Надо непременно пройти регистрацию! Верните меня!
Юля обнимает его, целует волосы:
— Не надо, Артур. Я вижу, что не надо.
— Нас будут искать, — говорю я.
Нас не преследовали, вероятно, у метаморфов и без нас было дел по горло, а мы и так никуда не денемся.
Команда нашлась в ближайшем ресторане под названием «Храбрый заяц». Впрочем, название спорное. Трактир держат поляки, и, скорее всего, они имели в виду «Постоялый двор „Храбрый“», в честь короля Болеслава Храброго, основателя Польского государства. По-польски Болеслава называли «Chrobry», а «zajazd» — это корчма, постоялый двор. Но с легкой руки русскоязычных торговцев Кратоса, привычным образом истолковавших знакомые слова, кроме как «Храбрым зайцем» сие заведение давно никто не называет. Так и на тессианский перевели.
Компания сидит за деревянным столом, стилизованным под средневековье, потребляет шницели и острые салаты. В центре стоит бутылка местного красного вина, бутылка водки и графин с томатным соком. Столик на четверых, и одно место пустует. Там, по обычаю Кратоса, стоит стопка водки, накрытая черным хлебом. Правда, хлеб местный, жирный рассыпчатый и изысканно инкрустированный кусочками орехов, как темная столешница светлым деревом. Нет Сержа. За столом: Витус, Геннадий и Бхишма.
Витус вскакивает нам навстречу, берет два стула от соседнего стола.
— Здравствуй, Юлия! Садись, Дима! Молодой человек, возьмите себе еще один стул.
Гена улыбается и кивает. Бхишма восхищенно смотрит на меня:
— Здравствуйте, господин!
Еще верит в Шиву?
— Что с Сержем? — спрашивает Юля.
— Погиб в гостинице, — говорит Геннадий. — Все помогал другим выйти из огня. А сам не успел.
Юля садится, плескает себе водки. Артур, пытается последовать примеру, но она отбирает рюмку и ставит мне.
При других обстоятельствах я бы предпочел вино, но сейчас хочется чего-то быстродействующего.
— Спасибо! — говорю я.
— А то я не пробовал! — возмущается Артур.
Юля молча наливает ему томатного сока.
Встает, поднимает рюмку.
— За помин души!
Выпиваем, на минуту повисает молчание, нарушаемое только звоном вилок команды.
— В долг гуляем? — спрашивает Юля.
— Нет! — говорит Витус. — Мы все зарегистрированы. Сегодня утром обернулись. Так что качаем со счетов.
— Вам дали выход в глобальную Сеть?
— И еще раз нет! Они просто скопировали наши счета. Все операции в Тессианской Сети.
— К инфляции, — заметила Юлия тоном заправской гадалки.
— Ну, и хрен с ней! — сказал Витус. — Пока живем.
И зажег трубку.
Я смотрел на контрабандистов. Уж больно не похоже на то, что у них мышьяк в крови: здоровые радостные люди. Но что-то здесь не то. Может быть, радость? Так не гуляют на поминках. Гуляют вообще на свадьбах.
— Покормите в долг своего капитана? — спросила Юля.
— Без проблем, — мгновенно ответил Гена. — И даже вместе с сыном.
— И даже вместе с другом, — со вздохом добавил Витус.
Принесли шипящее мясо с золотой корочкой и гарниром из нарезанного соломкой местного овоща, напоминающего картофель и называемого «Пом де Тесс».
Чередовать водку с вином — дело рискованное, но я решил попробовать красного. Недурственно! После первого бокала вспомнил, что мечтаю напиться с самого шиваитского монастыря.
Юлия раскраснелась и стала чуть веселее, но в глазах пряталась грусть. Я заметил, что перед ней стоит все та же уполовиненная рюмка водки, и ее количество не уменьшается уже минут пятнадцать, а в бокале — томатный сок.
Водка после вина оказывает странное действие. Будто трезвеешь. Опрокинул еще одну стопку, и в голове прояснилось. «Не порядок!» — подумал я.
— Они восстановили старинный рецепт, — откуда-то издалека донесся голос Витуса. — В первоначальном виде!
Официант в рубашке с пышным белым жабо и серебристым камзоле — все вместе напоминает взбитые сливки в блестящей вазочке — поставил на стол хрустальный графин с чем-то коричневым и полупрозрачным. В странной жидкости плыли вверх мелкие пузырьки.
— Это что? — хрипловато спросил я.
— Называется «Кока-кола»! — гордо сказал официант.
— Кока? — переспросил я.
— Именно, — подтвердил Витус. — Очень рекомендую! Кокаин и алкоголь антагонисты.
А-а! Мы же на Тессе. Здесь и опиум могут в вино накапать по желанию клиента.
В антагонизме я усомнился, но все же сказал:
— Да, не хочу я трезветь, Витус! Ну, ее!
— А ты с водкой смешай, — сказал он.
По обеспокоенному взгляду официанта я понял, что вот это сделать стоит. Допил из бокала остатки вина, плеснул туда коричневой жидкости и долил водкой. Ладно, будем надеяться, что биомодераторы смогут поддержать безопасный уровень токсинов в крови, и до рвоты в унитаз дело не дойдет.
Бхишма, из верности религиозным принципам весь вечер пивший пресловутый томатный сок взглянул на меня с опаской, но промолчал. Шиве в образе грозного Рудры-разрушителя пить положено.
Гена слегка улыбался, одними глазами. Пил он примерно, как Юля, то есть, почти не пил. «Старый интриган!» — подумал я. Почему старый? Лет сорок, не больше. Почему интриган? Не знаю я его интриг. Темная лошадка! Но впечатление от его взгляда именно такое — Мазарини чертов!
И я опрокинул кокаино-водочный коктейль. Пьется легко как газировка, и изменений в мировосприятии сразу не замечаешь. Налил еще.
Артур покосился на меня, стянул бутылку водки и плеснул себе в томатный сок.
— А где мать твоя? — грозно спросил я.
Юли нет.
— Джульетта ушла навещать Алисию, — сказал мальчишка. — Она же только что с вами простилась.
— А-а. Ну, может быть.
Я хоть убей, не помнил, кто такая Алисия и где ее надо навещать.
— Ну, кто так «кровавую Мэри» делает! — возмутился я, перелил себе в стопку содержимое его бокала, часть жидкости перелилась через край, оставляя на скатерти красные следы. Залпом выпил, поморщился. — Не «Мэри», а похабщина какая-то! Смотри, как надо!
Я аккуратненько налил ему томатного сока, взял нож и водку. Нож звякнул по краю бокала, и я заметил, что их два: и ножей, и бокалов. Водка медленно потекла по ножам. Бутылок тоже две, и струй — тоже. Я подумал, та ли струя течет на тот нож? Интересно, какой из них настоящий?
— Вот так! — резюмировал я. — Вот так делается «Кровавая Мэри»!
Юлия Бронте
У меня вполне тессианское понимание долга: сначала сын, потом команда и, наконец — тот долг, который иные подданные Кратоса сочли бы первым и наиглавнейшим. И поэтому только сейчас я оказалась перед воротами Центра Психологической помощи, а иначе городской тюрьмы.