И через секунду понимаю, что без жертв не обошлось. Там, на лестничной площадке лежит распростертое тело юноши, не пройдет и минуты, как я смогу увидеть его воочию, и даже прикоснуться к нему энергией Анахаты, увы, уже бесполезной.
— Путь свободен, — говорю я. — Пойдемте!
Бхишма лежит у основания лестницы, возле огромной дыры в стене, созданной двумя выстрелами из Игл Тракля: моим и теосов. Половина его тела обуглена, глаз вытек. Второй неподвижно и бессмысленно смотрит в развороченный потолок. Я не впервые вижу труп человека, которого зацепило выстрелом из аннигилятора, но все равно к горлу подкатывает тошнота, и холодеют руки.
Опускаюсь на корточки рядом с ним, зеленое пламя течет из пальцев, хотя я прекрасно понимаю бессмысленность моих усилий. Рядом со мной склоняется еще один человек, из освобожденных нами заключенных.
— Он попросил генерала Митте дать ему людей и повел нас к вам на помощь, — говорит он, показывая взглядом на Бхишму.
Я киваю.
— Вы нас спасли.
Да, Преображенные видят будущее, и я такой же, как они. Но мы видим не дальше, чем на десять-пятнадцать секунд вперед. Я не мог этого предвидеть. А, впрочем, все это слабое оправдание. Я взял на себя ответственность за этого мальчика, и не смог уберечь его. Он останется лежать здесь. Я даже не смогу вынести его отсюда. Мы повстанцы, мы беглецы, и нам некогда выносить трупы.
Надеюсь, ты сядешь со своим Шивой на горе Кайлас или станешь Его частью. С истинным Шивой, не со мной.
— Даня, здесь тоже камеры! — говорит Юля. — Идите сюда!
Я подхожу. Коридор ничем не отличается от такого же в соседнем корпусе. Ряды запертых дверей. Иным зрением я вижу в камерах сияние в холодных тонах спектра: от зеленого до фиолетового.
Там теосы. Но для штаба этот корпус плоховато охранялся.
— С кем вы сражались на первых этажах? — спрашиваю я. — Там были люди?
— И люди, и метаморфы, — отвечает парень, который говорил о Бхишме. — В основном, люди. Иначе бы мы не справились.
Моя армия не так уж мала. Четвертая часть от освобожденных нами людей, уведенных Германом. Все вооружены, на пальцах сияют перстни связи.
— Откуда оружие? — спрашиваю я.
— Нашли в подвале, где и устройства связи. Взяли с боем. Там что-то вроде склада.
В основном, биопрограммеры, но есть и гамма-лазеры. Неплохо.
Вскрываем первую железную дверь. Люди здесь мало отличаются от заключенных первого корпуса, также измучены. Нет только медлительности и покорности. Их меньше, в первой камере всего пятеро. И они не люди, они теосы.
Интеллигентный парень моего возраста, одетый скромно, но не дешево, пожимает мне руку:
— Александр Прилепко.
Скорее всего, врач или преподаватель, думаю я.
— Даниил Данин. Не думал, что здесь тоже тюрьма.
— Тюрьма, как видите. Но здесь Преображенные.
Я кивнул.
— Мы собираемся покинуть планету. Здесь кто-нибудь знаком с космическим флотом?
— В моей камере нет, но, думаю, никому не захочется оставаться на Тессе. Вон там есть, — он кивнул в сторону следующей двери.
— Вы могли общаться?
— С трудом. Они очень старательно блокировали все проявления Силы.
— Я видел здесь только пятерых теосов, — сказал я, а Александр поморщился при слове «теос», — Как они могли удержать вас? Они же выше Манипуры не работают.
— Они все выше Манипуры не работают. Но их много. На чердаке возле орудий сидело человек пятьдесят. Плюс замки. И еще есть бункер. Людей они выпустили, потому что удержать нас гораздо важнее. Так что сражение не закончено, Даниил Данин.
— Вы знаете, где бункер?
— Да.
Подходим к пролому в стене, осторожно, стараясь не высовываться. Близится рассвет, бледнеет небо, но на земле еще лежит густая тень.
— Во-он там! — показывает Александр.
Я бы никогда не заметил бункер, если бы не внутреннее зрение.
— Он пуст, — понял я.
— Конечно.
Теосы ждут нас у выхода из корпуса, скрытые мелкими строениями Центра.
— Освобождайте всех! Прорвемся! Теперь у нас численное преимущество.
— А у них Иглы Тракля, — заметил Александр.
— Мы тоже не безоружны.
Я выбрал из освобожденных теосов пятерых, которые, по моим ощущениям, могли работать с Аджной и Сахасрарой. Назвал по именам.
— Подойдите!
Они вышли вперед.
— Господа, вы владеете искусством телепортации?
Смотрят недоуменно.
— Вы можете исчезнуть в одном месте и появиться в другом, скажем, метров за десять? — пояснил я.
— Мы поняли, — за всех ответил Александр. — Нет. Вы хотите сказать, что это возможно, Даниил?
— Давай на «ты», не до церемоний. Возможно. Держитесь поближе, мы идем на крышу. Юля, Гена, остаетесь здесь. Открывайте камеры!
— Они выстрелят прежде, чем мы дойдем по крыше до Иглы Тракля, — заметил Прилепко.
— А мы не дойдем.
Здание вздрогнуло, где-то наверху посыпались камни. Они опередили нас. Чердачный этаж словно срезало ножом вместе с аннигилятором и двумя гамма-лазерными установками. За дверями камер зияют провалы, и течет оплавленный бетон. Снесло часть потолка и верхнюю половину стены.
— Мы не успеем, — сказал мой новый знакомый. — Они будут срезать этаж за этажом.
— Всем вниз, — приказал я.
— На засаду?
— Вниз, я сказал!
И теосы послушались. Юля с Геной давно уже спустились на следующий этаж и открывают камеры.
А вокруг меня разгорается белое пламя, и время замедляет ход. Я знаю, я вижу: до выстрела теосов еще полуминуты. Успею!
Вывожу в провал Иглу Тракля, она уже запрограммирована. Динамическая воронка странно медленно вращается вокруг своей оси. Там все будет выжжено, мышь не ускользнет.
Стреляю, исчезаю здесь и падаю на пол коридора второго этажа, под ноги освобожденной Алисы Штефански и других Преображенных, толпой стоящих вокруг. А наверху уже сносит третий этаж, и снова открывается небо, и течет бетон. Я исчез оттуда за сорок наносекунд до этого. Я выстрелил на наносекунду позже них.
— Вставай, герой, — говорит Алиса и подает мне руку. — Видно, я в тебе не ошиблась.
Тогда я не понял, что она имеет в виду.
Нас человек семьдесят, точнее семьдесят Преображенных. Мы спустились на первый этаж и застыли у выхода: перед нами огромный оплавленный котлован, сияет сферическим вогнутым зеркалом, прямо под ногами обрезанная бетонная плита с обтекаемым краем и подтеками плавившейся и кипевшей железной арматуры… Не пройти! И другого выхода нет. Это тюрьма — с выходами не густо. Возвращаемся вырезать дверь с другой стороны — резать стену гамма-лазером. Сияющая линия разреза пересекает шершавую сиреневую плитку напротив внутренней двери с красной литерой «F». Блок особого режима, обиталище серийных убийц и террористов. Не знаю, сидел ли здесь кто-нибудь до прихода метаморфов. Мы нашли только Преображенных.
Линия описывает арку и загибается к полу. От сияния болят глаза.
Это не долго, не три метра. Мы надавливаем на раскаленную бетонную глыбу, и она с грохотом падает наружу.
Дует утренний ветер, небо окрашено цветами зари. Алые облака стоят высоко в необозримой дали.
Выбегаем за ворота.
Гравипланов на стоянке нет, до нас тут побывали освобожденные нами люди. Приходиться идти до следующей. Это напрягает, я все еще на взводе. Меня пугают любые потери во времени. Мы бежим.
Устройство связи передает голос Артура:
— Ваши прорвались. Захвачено еще пять кораблей. Надо трогаться. Они наверняка пришлют подкрепление и попытаются отбить космопорт обратно.
— Минут пятнадцать продержитесь?
— Постараемся.
Я даю себе фору. Думаю, мы доберемся до гравипланов раньше. А лету здесь минут пять.
Рядом со мной идет Александр.
— Ты крут немеренно, — замечает он и улыбается.
— Преувеличиваешь. У вас у всех пробиты верхние чакры.
— Даже Аджна и Сахасрара у единиц. В основном, не выше Анахаты. А с белой энергией не работает никто!
Я не спорю, не до того.
— Лестно. Но объясни мне, в чем отличие, почему вы не с ними? Почему они у власти, а вы в тюрьме?
— Потому что, как только Преображенный начинает работать хотя бы с Анахатой, он теряет интерес к разрушению мира. Он уже может созидать.
— Так, ладно. А почему одни могут работать с верхними чакрами, а другие нет?
Он улыбнулся.
— Причина номер один: контакт с цертисом. Цертис может открыть верхние чакры.
— Мне говорили, что цертисы вызывают Т-синдром.
— Забудь. Бред. И очень вредный бред. В результате цертисов расстреливали на орбитах планет, где начиналось это самое «заражение». Хотя никакое это не заражение. Моего цертиса тоже убили имперцы. Идиоты!
Мы, наконец, дошли до стоянки и погрузились в гравипланы.
Я оказался в одной машине с Александром, Алисой, Юлей и Геннадием. Гравиплан пожаловался перстню связи на перегрузку, однако тяжело поднялся вверх. За нами летит целая стая таких же перегруженных машин. Но и они не смогли вместить всех. Остальным пришлось искать другую стоянку.
В машине мы продолжаем разговор.
— Говорят, к цертисам очень привязываются, — сказал я. — Как ты пережил его смерть?
— А я не пережил. У меня было оформлено самоубийство, когда началась агрессия. Она и вернула меня к жизни. Теперь я намерен мстить.
— Империи?
— Боже упаси! Я же не Анри Вальдо. Создание Кратоса — величайшее достижение человечества. Я намерен мстить идиотам!
— О чем речь? — осведомилась Юля.
Я ей пересказал.
Больше всего меня удивила реакция госпожи Штефански. Она изменилась в лице так, словно потеряла близкого человека или совершила самую чудовищную ошибку в своей жизни.
— Не может быть, — прошептала она. — Цертисы вызывают Т-синдром, а вовсе не исправляют ситуацию! Этому есть множество свидетельств.
Александр не успел возразить, потому что внизу появилось горящее здание космопорта, и стало не до разговора. Нам снова предстоял бой.
Я понял еще одну вещь, о которой не упомянул даже Александр. Среди освобожденных нами теосов есть несколько с не пробитыми верхними чакрами, немного, человек десять. С одной стороны, это радует, значит, враг не так един, как кажется. Но и беспокоит. Не станут ли пятой колонной?