Сердце окружает серебряная сфера, теплая волна поднимается от основания позвоночника к центру живота, кисти рук окружает золотое сияние.
— Вы к кому? — спрашивает охранник, совсем еще мальчик с рыжими волосами и веснушками на носу.
— К Игорю Петровичу Мережко, — любезно отвечаю я (не поленился залезть в Сеть и запомнить имя начальника Центра).
Он внимательно смотрит на меня, не замечая, как струйка энергии Манипуры течет к нему и касается руки. Он инстинктивно отодвигается, но непокорное тело тут же возвращается обратно, поворачивается, как подсолнух за солнцем. Все! Между нами прочная связь, он бессилен сопротивляться. Я сам поражаюсь, насколько легко и изящно у меня получается. До слияния с цертисом я не был способен на подобные фокусы.
— К Игорю Петровичу? — улыбается он. — Да, конечно. Проходите.
Бронированная глухая дверь растворяется передо мной, я шагаю на территорию Центра и понимаю, что значит оставить часть себя, как это сделал цертис. Я знаю, что золотое сияние проникает к сердцу мальчика-охранника и растворяется в его крови. Еще долго он будет пребывать в блаженном непонимании того, что сделал. Потом просто забудет. Останется нечто необъяснимое: то ли воспоминание об утраченном рае, то ли страх с примесью сладости — тот же след, что оставляет в душе цертис.
Подхожу к глухой северной стене Центра. Лучше не оставлять лишних следов. Кладу на нее руку и вызываю Сашу:
— Веди меня. Просто держись на связи.
Прохожу еще шагов двадцать вдоль стены. Здесь! Наименьшее расстояние до моих друзей. Осталось только собрать силы.
Вокруг меня начинает расти белое сияние. В последний момент я вижу патруль, появляющийся из-за поворота и втягиваюсь в стену, одновременно бросая себя вверх. Что они подумают? Наверняка решат, что видели цертиса, если вообще успели что-либо заметить.
Мир мигнул, исчезнув и появившись вновь. Я стою в комнате Юли. И она поднимается мне навстречу. Рядом с нею, на одной кровати, сидит Алиса. Вскидывает глаза на меня. В них не столько удивление, сколько надежда.
Здесь не принято говорить «камера», скорее уж «келья». Комната маленькая, но обставлена вполне прилично, хотя и скромно. Изначально, она, скорее всего, была рассчитана на одного человека. Вторую кровать притащили в связи с карантином. На большее уплотнение не пошли, не проклятые метаморфы. Кроме того, присутствует стол, небольшой шкаф и тонкий и слегка вогнутый экран стереотелевизора. У заключенных отбирают устройства связи, и они не могут смотреть телепрограммы без этого старомодного устройства.
— Даня? — неуверенно спрашивает Юля.
— Я сильно изменился? — усмехаюсь я.
— Трудно поверить в то, что человек может вывалиться из стены, даже если видишь это собственными глазами.
Я киваю, поворачиваюсь к Алисе:
— Здравствуйте, госпожа Штефански.
Она с достоинством кивает:
— Здравствуй, Даня. Поможешь нам покинуть это помещение?
— Вам тоже?
— И мне, и Юле, и Артуру.
— Он тоже посвящен в тайну?
— В ее часть. Но и этого может быть достаточно.
— Ну, что ж. Рассказывайте!
— Не здесь, — говорит Юля. — Мы не можем терять время.
— Ну, хорошо. Но, надеюсь, на свободе вы со мной поделитесь.
— Конечно, — улыбается Алиса.
— Тогда дайте мне руки.
Не то, чтобы я любопытен, но информация — это власть и безопасность. Не то, чтобы я так наивен, чтобы верить обещаниям, но у меня есть, чем убедить Юлю быть откровенной.
Нас окружает белое пламя и заключает в сферу. Две концентрические серебряные сферы: одна вокруг моего сердца, и вторая — вовне.
Я делаю шаг в соседнюю камеру, навстречу Саше и Артуру.
Мир исчезает и возникает вновь. Внешняя сфера раскалывается и сияние гаснет. Прямо передо мной стоит Артур и смотрит с удивлением и ужасом, ему еще не доводилось быть свидетелем подобных вещей. Саша спокойнее, но и он потрясен.
— Идите ко мне, — говорю я. — Ближе. Пора убираться отсюда, и побыстрее.
— Ты сможешь нас вывести? — спрашивает Артур.
— Смогу.
— Я бы хотел остаться, — замечает Саша. — У меня появился шанс, наконец, вернуть легальный статус, и я хочу им воспользоваться, несмотря на цену, которую придется платить.
— Сожалею. Тогда властям станет известно о побеге и существовании некой тайны, — ответил я. — Этого нельзя допустить.
— Ладно, — он кивнул.
— Что-нибудь придумаем, — сказал я, не беспокойся.
Серебряное сияние окружило нас и бросило за стену здания. Я поднялся на ноги, огляделся. Патрулей не было.
— К стене, быстро! — крикнул я моим спутникам.
Мы прижались к внешней стене Центра, и белое сияние вошло в нее и утянуло нас за собой. Мы были на свободе.
Криминалитет Кратоса Юля знала не хуже, чем Скита, так что к вечеру у всех четверых уже были ложные личности. Алисия Штефански стала Анной Фроловой, Юля — Ольгой Бельской, Саша Прилепко — Александром Павленко, а Артур — Антоном Бельским. Потом я посоветовал им снять квартиры неподалеку от университетского городка: место тихое, недорогое и недалеко от меня. Юля посмотрела обиженно.
— Нет, — объяснил я. — Я не могу поселить вас у себя. У меня Анатоль ван Линнер, он попросил помощи, у него был приступ Т-синдрома. Не стоит посвящать его в это дело.
Юля кивнула, но, по-моему, не поверила. И, честно говоря, была права. Дело не в Анатоле. Нет, просто я ждал возвращения цертиса.
Анатоль встретил меня в дверях. Он проснулся около полудня и давно собирался уходить, но все надеялся дождаться меня. Я предложил ему вина, но он отказался.
— Если можно, лучше чаю. От вина мне хуже.
— Можно, — сказал я.
Попивая чай, я смотрел на него и думал о своих изысканиях в истории Т-синдрома. Я не нашел ни одного случая выздоровления. Череда смертей, не больше года жизни от заражения до исчезновения. И этот молодой человек, который кажется скорее усталым, чем больным, наверняка обречен. Как и я. Как и все мы.
— Ты давно заразился? — спросил я. — Сколько точно?
— Одиннадцать месяцев. Одиннадцать с половиной. Хочешь понять, когда я умру?
— Скорее, когда я умру, — усмехнулся я. — Но, ты знаешь, большинство болезней когда-то считались неизлечимыми.
— У меня слишком мало времени. Это шестой приступ. Больше восьми никто не выдерживает. Шесть — уже очень много. Ты меня вытащил, еще немного — и должна была начаться дезинтеграция.
— Ты это видел своими глазами?
— Много раз. Хочешь, чтобы я рассказал?
Я кивнул:
— Понимаю, что трудно об этом вспоминать, но, может быть, мы приблизимся к решению.
— Это и твое будущее, — усмехнулся он. — Так что мы почти в равных условиях. Ну, слушай! Сам напросился. Приступы начинаются где-то через полгода после заражения. У тебя будут раньше. Ты слишком активно используешь Силу. Бывает, и через месяц — так что готовься. И чем дальше, тем чаще. Сначала то, что ты видел: тошнота, головокружение, потери сознания. Потом — волны красного сияния вдоль тела, словно ты внутри раскаленного кокона, и конвульсии. Первый такой приступ иногда переживают, второй — никогда.
— Ты не сталкивался с тем, что аннигиляционное излучение может спровоцировать приступ? Вообще, радиация?
— Не уверен. Во время сражений приступов больше, но чем это вызвано? Возможно, просто стресс.
— Ты никогда не сталкивался с тем, что люди с Т-синдромом жили дольше, чем год?
Он печально улыбнулся:
— Нет, никогда. Впрочем, я знаю о проблеме меньше года.
Наступил вечер, за окном вновь зажглись огни университета. Там какой-то праздник. Небо расцвечено фейерверком: взлетают и исчезают планеты, цветы и водопады, и парит над всем феникс в ореоле пламени. Дано ли будет и нам возродиться? Может быть, это последний фейерверк в моей жизни?
Я проводил Анатоля до гравиплана.
— Будет приступ — сразу связывайся со мной! — сказал я на прощание.
Он кивнул.
Вернувшись, я снова залез в Сеть. Запросил «Тракль, Т-синдром». Ничего, кроме упоминания Игл Тракля как лучшего оружия против метаморфов и цертисов. Я задумался об этом человеке, изобретшим способ справиться с нами. Его называли то новым Леонардо, то новым Ломоносовым, то новым Теслой. Пожалуй, последнее ближе всего к истине: слишком много грандиозных проектов, которые так и не были осуществлены. Тракль познал и славу, и богатство, и конец в сумасшедшем доме. Мания величия. Перед смертью он утверждал, что всемогущ…
Что? Всемогущ?
Как я. Как любой из метаморфов. Ну, почти.
Да, ладно! Бред сумасшедшего. Мания величия — еще не симптом Т-синдрома…
Или оно? Тот, самый первый случай! Не понятый и нигде не задокументированный…
Я уже собрался лезть в Сеть за подробной биографией Федора Тракля, но увидел слабое серебристое свечение в углу комнаты и забыл обо всем.
Свечение стало плотнее, ярче и обрело форму. И вот цертис стоит рядом с моей кроватью. На губах играет улыбка, белое покрывало развевает несуществующий ветер, из-под ткани выбивается серебристая прядь волос. Я протягиваю руку к ее руке.
— Здравствуй! Как давно тебя не было!
— Сутки, — улыбается она. — Всего лишь сутки.
Я чувствую себя рыцарем в замке грааля. Выходит девушка с таинственной чашей — значит, пора задавать вопросы, но я хочу одного: слияния.
Но ее рука парит прочь от моей руки, как крыло ангела.
— Спрашивай! — поет цертис.
— Это правда, что я скоро умру? Когда ты со мной, я не могу поверить в это.
Она качает головой.
— Мы не знаем. Ищи! Еще есть время.
И касается моей руки. Я сплетаю с ней пальцы и не ощущаю плоти, одно тепло. Кажется, что должен быть холод, в цертисе нет ни капли живого цвета — только оттенки льда: белый, голубоватый серебристый. Она должна бы казаться призраком, трупом, мраморной статуей. Но все иначе. Я смотрю на нее и понимаю, что это и есть настоящая, истинная жизнь.
На этот раз я хочу быть равным. Тепло Силы поднимается по позвоночнику, минуя одну за другой все чакры. Вокруг меня разгорается и бьется пламя, меняя цвет от красного до фиолетового, светлеет, становится белым. И я уже не понимаю: цертис втекает в меня и растворяетс