Я кивнул. Сомневаясь, скрепя сердце. Но деться мне некуда. Это не такая большая плата за мир и свободу.
— Кроме того, нам нужно право на строительство подобных храмов по всему Кратосу, — продолжил метаморф.
— Нет, — сказал я.
— Хорошо, отложим этот вопрос. Я уверен, что вскоре вы сами подпишите такое распоряжение, без всякого давления с нашей стороны.
— Посмотрим, — сказал я. — Теперь о вас. Флот Махди должен вернуться к владельцам.
— Увы! — он развел руками и улыбнулся. — Он арендован на год. Флот Махди будет находиться на орбите Рэма. Но если вы не тронете нас на Ихтусе, думаю, проблем не будет.
Я сжал губы. Но другого выхода нет, с флотом Махди нам не справиться, по крайней мере, сейчас.
— Я согласен, — сказал я. — Но у меня еще одно условие: вы делитесь с нами информацией о Т-синдроме.
Он кивнул.
— Это и в наших интересах. Ваше сопротивление на восемьдесят процентов объясняется неосведомленностью об истинном положении вещей.
— Что вы имеете в виду?
— Вы считаете, что мы заражаем население захваченных планет Т-синдромом. Это не так.
Я усмехнулся.
— Я сам это видел.
— Что вы видели?
— Регистрацию. То есть впрыскивание в кровь возбудителя.
Он улыбнулся.
— А вам не пришло в голову, что это не яд, а противоядие?
— Во-первых, противоядие не впрыскивают здоровым, а во-вторых, после противоядия не начинается болезнь.
— Проявления болезни, — уточнил он. — Вы так уверены, что они были здоровы? Какая часть населения Кратоса, по-вашему, заражена?
— Около двадцати процентов.
— Сто, — сказал он. — В крайнем случае, девяносто. Может быть, где-то в глухой провинции и есть люди, без биомодераторов в крови. Они здоровы. Остальные заражены. Программа распространяется по Сети, по крайней мере, десятки лет. Она должна была сработать в некий час икс, и он настал около года назад, процесс начался.
— Вы ее нашли? — спросил я.
Он кивнул.
— Поделитесь кодом?
— Да, конечно.
Я вспомнил Анатоля.
— Почему те, кому вы вводили «противоядие», все равно умирают?
— Наши методы несовершенны. Мы не можем спасти всех.
— Вы дадите нам метод?
— Да.
— Тогда еще один вопрос. Корабли флота, который появился из первого открытого вами гипертуннеля, в конце сражения стали странно себя вести. Это объясняется тем, что начались приступы среди экипажа, поскольку излучение Тракля способно их инициировать. Я прав?
Он помолчал. Наконец кивнул.
— Да.
— Значит, вы начали переговоры только потому, что еще немного и ваш экипаж тоже был бы в таком состоянии. Возможно, уже есть. Так?
— Не только потому, — сказал он. — Всего лишь одна из причин. Что это меняет? Вы можете уничтожить нас, но флота Махди не остановите. Он сожжет вас до того, как экипажи станут не боеспособными из-за проявлений Т-синдрома.
— И значит, никакого средства нет, — предположил я.
— Средство есть. У вас будет возможность его проверить.
— Ну, хорошо. Я согласен на ваши условия.
Мы раскланялись, и я отправился к выходу.
Меня уже битый час вызывали по перстню связи, но во время переговоров я не мог ответить.
Теперь я разрешил доступ. Это Ройтман.
— Даниил Андреевич, Хазаровский свободен.
— Как!
Я слишком хорошо понимал, что это означает.
— Пришли из СБК с запиской от Страдина. Он завещал немедленно освободить Леонида Аркадьевича в случае своей смерти. Хорошо, что лечение закончено. Но реабилитацию мы только начинали проводить. Единственное, что я мог сделать — это загнать его под биопрограммер и восстановить гормональный уровень. То, что было возможно. Зато теперь он куда более склонен к активным действиям.
— Иди за ним и глаз с него не спускай!
— Не могу. Он запретил мне сопровождать его. Он свободный человек, я не имею права вмешиваться. Черт бы побрал эти амнистии! При наших методах амнистировать — это выгнать человека из больницы с кровоточащими ранами, не зарубцевавшимися после операции! Отмените их ради Бога!
— Это я сам решу, Евгений Львович, — спокойно сказал я. — А вы делайте свое дело. Вы за него отвечаете!
По возвращении на Кратос, в тот же день я отправился в СБК. Мне нужен был код-противоядие для Хазаровского. И еще одно…
Я вызвал к себе Германа. Просто, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Герман, убийство Страдина ваших рук дело?
Он выдержал этот взгляд.
— Нет, Даниил Андреевич.
— Ну, что ж, — усмехнулся я. — Тогда расследуйте.
Даниил Андреевич ДанинТайна Алисии
Леонид Хазаровский вскрыл себе вены. Казалось бы, дамский способ. Однако экзальтированные девушки в большинстве случаев только пытаются это сделать. Довести дело до конца способен мужик — разрезать себе руку трудно физически. Лео спасло то, что он как истинный сибарит выбрал этот неспешный римский метод. Причем, по всем правилам: в теплой ванне с розовыми лепестками в своем роскошном загородном особняке. Я бы не удивился, если бы он пригласил врача. Но у нас не Тесса, за помощь самоубийце могут по головке не погладить, так что пришлось ему поработать самому.
Стремление к роскоши — забавная человеческая слабость, бессмысленно ее осуждать, но посмеяться хочется. До Психологического Центра Леониду Аркадьевичу хватало рассудительности держать ее в узде, но теперь все стало безразлично, и она вылезла наружу во всей красе.
Ройтман заступился за своего подопечного:
— После лечения в Центре необходим постепенный выход из состояния психологической зависимости, не менее месяца. Мы не успели провести реабилитацию. Так что нервные срывы будут и без кода СБК. Государь, будьте с ним потактичнее.
Еще немного, и попросит вернуть Хазаровского в Центр. На это я, естественно, не пойду. Слишком жестоко.
Евгений Львович действовал грамотно: он предупредил его жену, при этом напугав до полусмерти. Меня всегда поражала способность Хазаровского сохранять прекрасные отношения со всеми своими женщинами. Жена любила его, несмотря на все донжуанство и нашумевший роман с императрицей.
Ирина дежурила под дверью ванной, а Евгений Львович с машиной реанимации у ворот особняка. Когда она не смогла до него достучаться, тут же вызвала Ройтмана.
Они с врачами выбили дверь и увидели ванну с багровой водой. Хазаровский был жив. Его спасли биомодераторы, они слишком активно пытались залатать раны, и кровь вытекала медленно. Чтобы гарантированно убить себя, надо сначала поработать с биопрограммером. Последний у Хазаровского конфисковали во время ареста, а быстро купить абсолютно запрещенное оружие — задача нетривиальная. Думаю, Лео помешала депрессия.
На следующий день, когда Хазаровский приходил в себя в больнице, у меня уже было противоядие от СБК, и я передал его Ройтману и Саше.
Итак, я сделал то, что должно, помешал Лео убить себя. Вопрос, что делать дальше. Отдать ему перешедшее ко мне императорское кольцо я не могу: по договору с метаморфами они сохраняют мир до тех пор, пока империей правит теос. Честно говоря, я и не хочу его отдавать.
Удовлетворится ли Хазаровский Малым Кольцом? Не наживу ли я себе врага?
Вариант не дать Лео вообще ничего и удалить его от власти кажется бесчестным. Кроме того, мне нужен приемник. Как работает противоядие от Т-синдрома, которое обещал Михаэль, я пока не видел, а значит, и не верю в его эффективность. Рассчитываю на худшее: в моем распоряжении несколько месяцев.
Сразу после моего возвращения Алисия Штефански переехала за город в небольшой особняк, который я для нее купил, еще будучи Принцем Империи.
— Гонорар за консультации прошлые и будущие, — объяснил я.
Реальная причина была иной. Просто, здесь мои посещения будут менее заметными и не столь странными, как в черте города.
Алисия приняла подарок как должное, только улыбалась с видом премудрой Исиды.
Она принимает меня одна в просторной столовой на втором этаже дома и кормит пирогами с икрой. Я не сомневаюсь, что пироги пекла кухарка, единственная кухня, с которой Алисия когда-либо имела дело, есть кухня политическая.
В столовой трехгранный эркер, ветер шевелит раздвинутые шторы и срывает последние листья с деревьев за окном. Удивительно теплый вечер.
Я объяснил ей ситуацию.
— Меня интересует реакция Хазаровского. Никто не знает его лучше вас.
Она усмехнулась.
— Пожалуй, пожалуй. Но, говорят, пребывание в тюрьме сильно меняет человека. Я бы хотела с ним встретиться. Как ты думаешь, он в состоянии?
— Думаю, да. Еще один вопрос… или предложение. Вы бы не хотели вернуться?
Она подняла на меня насмешливые глаза: «Вот как?» А вслух спросила:
— Когда догадался?
— Когда получил вот это кольцо и узнал, на каком пальце его носят.
Я поставил правую руку на локоть и указал на Малое Кольцо. Я автоматически унаследовал императорскую власть, что вроде бы не вызвало возражений в обществе, но Большое Кольцо пока официально никому не принадлежит.
— Анастасия Павловна, то обстоятельство, из-за которого вы оставили трон и инсценировали собственную смерть больше не препятствие для обладания короной. Более того, необходимое условие. Метаморфы будут сохранять мир, пока империей правит теос.
— «Госпожа Штефански», — поправила она. — У меня нет ни малейшего желания воскресать из мертвых. Похоронная церемония, знаешь ли, хорошо прошла, не хотелось бы превращать ее в фарс.
— Понимаю, — сказал я. — Вы хотите остаться в памяти народа великой императрицей, а не правительницей полузависимого государства, только называющего себя империей, когда на Ихтусе обосновались метаморфы, а на орбите Рэма в часе пути от Кратоса — их флот. Ох, как понимаю, и не смею настаивать.
— Ты все делаешь правильно, Даня. Начало твоего правления кажется тебе сплошной неудачей, но при таких начальных данных лучше просто нельзя. Ты заключил мир и сохранил остатки флота — набирайся сил. У тебя еще есть время на реванш. У меня, увы, нет. Это и есть основная причина. Мой Т-синдром постарше твоего. Почти на полгода. Вот и считай. У меня уже было пять приступов. Для тебя это неожиданность? Просто я предпочитаю биться в конвульсиях в одиночестве. В моем распоряжении хорошо, если несколько месяцев. Задавай вопросы, пока я способна отвечать. Это все, что я могу сделать для Кратоса.