— Идем, — сказал Шивадаса.
— Я сейчас не могу заплатить, — сказал я. — В городе попытаюсь достать деньги.
— Ничего, потом посчитаемся.
— Стойте! — услышал я, когда мы подошли к вертолету, и Шура уже открыл дверь.
К нам шел Бхишма. Все в том же индийском наряде и сандалиях, не обращая никакого внимания на современное здание Центра и тот летательный аппарат, в который мы собирались сесть — он видит только меня.
Подошел, сложил руки, поклонился.
— Господин… Дмитрий, могу я сопровождать вас?
Смотрит также странно, как за чаем в монастыре.
— Что случилось? — спросил я.
— Когда я нашел вас, я увидел сияние возле ваших пальцев. Это знак, вы отмечены Господом Шивой. Братья не поверили мне. И я не смог ничего доказать, хотя вашего появления в храме, кажется, достаточно, чтобы в это поверить. Но я-то знаю. Я хочу следовать за вами.
— Хорошо, — кивнул я. — Но с одним условием.
— Я приму любые условия, — смотрит так, словно я мурти обожаемого божества, если не сам Натараджа.
— Снимите кольцо.
— Но это знак преданности Господу Шиве!
— Я его не отбираю. Просто снимите. Сами решите, что с ним делать.
Он попытался снять кольцо, но оно не поддалось.
— Дайте руку, — сказал я.
Он послушался, и я легко снял кольцо.
Бхишма огляделся с выражением человека, который долго спал, и вдруг проснулся в совершенно неожиданном месте.
— Центр Изменения Сознания, — прошептал он.
— Именно, — сказал я. — Сколько времени вы прожили в монастыре?
— Кажется… три года.
— Ну что? Летите с нами?
— Да, — твердо сказал он. — Только в Центре остались мои вещи. Вы подождете меня?
— Сколько это может занять времени?
— Не больше часа, — ответил за него Шивадаса.
Мы остались вдвоем возле вертолета.
— Почему вы мне помогаете? — спросил я.
— Давай на «ты», а?
— Без проблем.
— Знаешь, я же не просто так здесь живу. Да, конечно, дело выгодное, ферма большая и Вселенский Союз Бхактов Шивы доплачивает. Но и сама религия мне нравиться. Красиво. Огни, гирлянды из цветов, песни, танцы. И мрачновато иногда: черепа, погребальный пепел. Но тоже необычно. Православие-то наше надоело до смерти. Так что в Шиву я верю, может, не меньше их. А ты отмечен, факт. Уж не знаю, с какого бока ты нужен Господу и как с ним связан, но вы связаны — тут уж ничего не попишешь. Говорят, тебя в храме нашли? Прямо у ног мурти?
— Да.
— Ну вот. И биомодераторов у тебя нет. Как так может быть, чтобы человек был жив, а его биомодераторы умерли? Обычно наоборот бывает. Человек уж мертвее мертвого, обгорел весь или что еще случилось, а биомодераторы все пытаются что-то сделать.
— Вышли из строя. Я попал в аварию.
— Вот-вот. И очнулся в храме?
— Мне удалось бежать с гибнущего корабля.
— И кому еще удалось?
— Не знаю.
Я подумал о кровавой надписи «RAT» на стене отсека, им-то наверняка удалось. Только мне не стоит так явно намекать на линкор «Святая Екатерина».
— В общем, так, — резюмировал он, — наше дело тебе помощь оказывать, кормить, одевать и отвозить, куда скажешь.
Бхишма явился в той же индийской простыне (я в тайне надеялся на нормальную одежду). Новым в его облике была здоровая оранжевая сумка через плечо, украшенная красной «загогулиной». Знак «Ом» был окружен золотистым сиянием. По сравнению с грузом монах казался совсем щуплым и напоминал Дон Кихота, взвалившего на себя раненого Санчо Пансу. Я подумал, что такую колоритную личность (а заодно и его спутников) не заметит только самый ленивый сотрудник СБК.
Вертолет плавно поднялся в воздух, и зеленый склон горы рывком ушел вниз, меня слегка вжало в кресло. Под нами поплыли леса, разрезанные руслами горных речушек, и темные пятна плантаций чая.
В городе, надо заработать хоть немного денег. Задача не такая тривиальная. О приличной работе можно и не мечтать: без биомодераторов я не смогу управлять простейшим устройством, к тому же на приличную не возьмут, не проверив данные. А значит, работа должна быть самая простая: грузить, таскать, дрова рубить. Если здесь не все механизировано. Деньги пусть идут на счет к Бхишме. Если он у него есть.
— Бхишма, — позвал я.
Он повернул ко мне голову.
— Я слышал, монахи перед отречением от мира передают счета в распоряжение Церкви, — сказал я. — Это так?
— Не совсем. По закону о защите свободы личности, должен остаться страховочный счет, чтобы человек мог без проблем вернуться. Но он маленький.
— Понятно. У тебя он есть?
— Конечно. И он в вашем распоряжении.
— Спасибо, — поблагодарил я, не уточняя, что собираюсь перечислять туда деньги, а не снимать.
Так, что дальше? А дальше придется искать выходы на местный криминалитет и делать себе ложную личность. То бишь вводить в кровь биомодераторы, запрограммированные на ложный сигнал. И делать это надо в любом случае, даже если Шура ошибся, и мои биомодераторы в порядке. Кстати, надо купить устройство связи, без него никуда.
Ложная личность — дело опасное. И не только юридическими последствиями. Последние — еще ладно. Хуже, что биомодераторы-обманщики неизвестно в каком подвале и на каком хреновом оборудовании делают, и о том, что они сотворят с твоим организмом, и сколько ты после этого проживешь, остается лишь гадать. Но иного выхода нет. Если я хочу восстановить доброе имя — это лучше делать на свободе, здесь побольше возможностей разузнать, что за мразь меня оклеветала.
Город стремительно приближался. Уже можно было разглядеть башни небоскребов, дуги подвесных дорог и вертолеты в небе. За городом — огромное пустое пространство, окруженное строениями с гигантскими антеннами связи. Я догадывался, что это.
— Космодром? — спрашиваю Шивадасу.
— Да.
Значит, с криминалитетом проблем не будет. Чтобы в портовом городе и не было преступного сообщества? Я, правда, еще не придумал, чем буду расплачиваться.
— В городе есть какая-нибудь черная работа? — спросил я Шуру.
— Есть в религиозных центрах. Там, где считают грехом пользоваться роботами.
— А почему это грех?
— Потому что богу должны работать люди, а не хрен знает кто!
Похоже, Шивадаса вполне разделял эти взгляды.
— Я тебя порекомендую в Общество Бхактов Шивы, — добавил он.
— Заранее благодарен.
— Только вначале надо будет принять участие в пудже.
— Без проблем.
На поле космодрома несколько кораблей. Судя по типу и размерам — торговцы и транспортники. Последние, очевидно, возят паломников.
В небе, над цепью далеких гор, по другую сторону долины, я заметил несколько черных точек. Они стремительно увеличиваются в размерах, превращаясь в челноки имперских вооруженных сил. Штук десять. Сердце заныло. «Уймись!» — сказал я ему. Возвратиться в горы и ждать, когда меня отыщут и поймают, как кролика? Нет уж! Предпочитаю идти навстречу. Не дамся — не ждите! Ускользну из-под носа.
Казино
Публика в городе настолько разношерстная и странная, что мы ничуть не выделяемся на ее фоне: черные православные монахи, монашки в бело-синих одеждах и широкополых белых шляпах, оранжевые бритые буддисты, весьма похожие на них индуисты, полуголые аскеты с расписанными телами и черные сторонники культа Вуду. И, кроме того, вполне нормальная деловая публика в сапогах или туфлях на модных широких каблуках, в узких облегающих штанах, дорогих камзолах и с косичками по столичной моде.
Я — не упертый атеист. В юности потратил некоторое время на то, что одни называют духовными поисками, а другие эскапизмом. Не считаю это время потерянным, а ритуалы бессмысленными. В каждом храме, куда заносила судьба (а метался я от буддистов до баптистов), я чувствовал прикосновение некоего вселенского покоя. Не уверен, что Он имеет отношение к догмам какой-либо религии, не знаю, обладает ли личностью и сознанием, но с чем-то все эти попы, раввины, бонзы и пуджари устанавливают связь.
Местный брахман имел бронзовый оттенок кожи и правильные черты лица, я даже заподозрил, что у него на самом деле есть индийские корни. Правда, вряд ли брахманские. Скорее он напоминал веселого белозубого сикха.
Я рассказал ему почти правду. Про катастрофу корабля, про бегство и восхождение к храму Натараджи.
— Да, — сказал он. — Вчера было сообщение о пропаже линкора «Святая Екатерина». На нем летели?
— Да, — ответил я, понимая, как рискую. По этой информации меня вполне можно вычислить. — Я солдат.
— Вы аристократ, — заметил пуджари. — Это невозможно скрыть, молодой человек.
— Я офицер. Офицер не менее солдат.
Он кивнул.
Я был благодарен шиваитам за возможность принять душ после жаркого дня и чистую одежду, несмотря на то, что это была очередная белая простыня, хитрым образом обматываемая вокруг тела и называемая «дхоти». Дело здесь не в доброте неоиндуистов — просто участвовать в богослужении надо чистым.
У входа в храм на этот раз не Шива Натараджа, а украшенный цветочными гирляндами Шива Лингам. Между прочим, весьма натуралистичный. В храме пахнет ладаном, сандалом и розовой водой, которую подносят Шиве вместе с фруктами и цветами.
Шиваиты трубят в раковины, ревут деревянные трубы, гремят продолговатые барабаны, разносится звон храмовых колоколов. Пуджари взывает к богу и молит вселиться в мурти, принять подношения и услышать молитвы. Образ Шивы здесь почти такой же, как в горном храме. Объект почитания обнажен по пояс, голубоватый оттенок кожи свидетельствует о божественном статусе, на шее висит кобра: подняла голову и смотрит сосредоточенно, как погруженный в медитацию хозяин. Адепты идут по кругу, пританцовывая перед своим богом. В центре на золотом блюде горит камфорное масло. Молящиеся поочередно касаются огня кончиками пальцев и прикладывают их ко лбу. Тоже вношу руку в пламя, возле пальцев струится голубое сияние. Касаюсь лба, и все меняется. Я чувствую Вселенную, миллионы звезд, миллиарды планет и крохотный кусочек галактики, именуемый Кратос Анастасис, Воскрешенной Империей. И этому клочку реальности грозит опасность.