— Ну, хозяюшка, готово! Принимайте работу!
Он не без гордости продемонстрировал Полине Андреевне новый крепеж массивного бронзового бра на стене, прежде опасно шатавшегося, и обновленную розетку. Для маскировки «мастер» взял с хозяйки сущие копейки, принимая во внимание расценки в таких домах.
В общем, как ни странно, все прошло неожиданно гладко.
Уходя, «электрик» как бы случайно задел Инну своей мощной лапищей и промурлыкал ей в ухо, когда старуха удалилась за кошельком:
— Опасности сближают, леди детектив! Надо бы еще увидеться, чтобы обсудить итоги операции и передать вам фотографии для Изольды. Жду вас вечером опять у служебного входа в театр.
Инна, промямлив что-то невнятное, растерянно кивнула.
«Была с Казановой у Пиковой дамы», — послала Инна эсэмэску подруге, едва выскочив на улицу. Жаль, что в краткое сообщение нельзя вместить все потрясающие подробности! Ничего, немного терпения, в Москве Машка такое от нее услышит!
Ответ из Москвы не заставил себя ждать: «Закусывай».
ПОД ПЛАЩОМ КАЗАНОВЫ
Инна шла на деловую встречу с Ромкой Караваевым, а волновалась так, будто спешила на свидание. Она с ужасом находила в себе все признаки любовной болезни, хорошо знакомые с юности и изрядно подзабытые ею в последние годы. Что ж, любовь — болезнь хроническая, ремиссия частенько переходит в новое обострение. Дрожащие коленки, бешеные удары сердца, легкое головокружение и беспричинный восторг…
Инна вновь прислушалась к себе и не на шутку испугалась. Похоже, мужская магия Казановы, о которой не раз со смехом рассказывала Галка, внезапно подействовала и на нее. Словно опять таинственные питерские туманы привели в движение невидимые механизмы. Сорокалетнюю, слегка циничную, как все журналистки, изрядно уставшую за жизнь от мужчин и проблем, с ними связанных, Инну Морозову свалила любовная лихорадка. И это ее, деловую женщину, давшую себе обет больше не западать ни на кого всерьез, поразил любовный недуг! Еще пару дней назад она бы в это ни за что не поверила!
В замороженном организме Инны вдруг пошла бурная химическая реакция. Так деревья, спавшие всю долгую северную зиму, пробуждаются к жизни. Живительные токи, идущие из-под земли, заставляют их распрямлять промерзшие ветки, выпускать крохотные листочки, чтобы опять почувствовать себя молодыми и красивыми. Вот и женщину, в организм которой попал яд любви, выдают блестящие глаза и порывистые движения. А главное, звонкий или, наоборот, низкий грудной смех — по поводу и без всякой причины.
Инна вдруг поймала себя на том, что ищет собственное отражение в витринах магазинов. М-да… похудеть бы на пяток килограммов, сделать пластику век, накупить модных шмоток…
«Этого еще не хватало! Совсем свихнулась! Дура!» — обругала она себя и постаралась принять почти непосильный ей в эту минуту вид деловой женщины.
Ромка ждал ее у театрального подъезда. Он так нежно схватил ее за руку, так пристально заглянул в глаза, что все мысли о несовершенстве ее пухлого и слегка опротивевшего за сорок лет тела куда-то испарились. Да бог с ними, с этими дурацкими эталонами красоты, что навязывают нам женские глянцевые журналы! Ромка любит женщин не за модельные формы! Что у него, в театре, красивых певиц мало? Да полным-полно!
«Кстати, без грима большинство из них довольно страшненькие», — утешила себя Инна. И все же он положил глаз на нее — немолодую, нехудую, небогатую. Впрочем, если честно, этот старый, обтрепанный и нищий по нынешним меркам пень никаким успешным молодым вокалисточкам даром не нужен, постаралась Инна усилием воли вернуть себя с неба на землю. Но получилось плоховато.
— Эй, очнитесь! Где вы витаете, принцесса? — Ромка тронул ее за плечо. — Я имею честь снова пригласить вас в наш скромный буфет. У нас в театре сегодня вечером нет спектакля, и мы спокойно все обсудим, не вздрагивая от третьего звонка.
Они заняли тот же столик у окна. Инна опять заметила за соседним столом вчерашних дамочек, местных театральных сплетниц. Они прыснули, вновь завидев ее с Ромкой. Мол, попалась мушка в сети, теперь от нашего паука не вырвешься! А мужчины, особенно электрики из осветительной службы, заржали, как молодые жеребцы, уставившись на Ромку с одобрением и даже некоторой завистью. Мол, вот дает Караваев! Молоток, начальник! И где только силы берет? Каждый день — новая пассия!
Привычно оказавшись в центре всеобщего внимания, Ромка почувствовал себя как прославленный тенор, вновь и вновь выходящий на поклон и ловящий у рампы цветы от клаки. Он гордо оглядел «зал» и комично раскланялся. А Инна… Через несколько минут она уже не замечала ни пристальных взглядов, ни кривых усмешек, хотя все посетители кафе по-прежнему поглядывали на нее с нескрываемым любопытством. Так завсегдатаи ипподрома оценивают темную лошадку: дотянет бедолага до финиша или нет? Возможно, кое-кто, разгоряченный напитками в буфете, уже делал ставки на «старую клячу». Ну и пусть! В эту минуту весь мир для Инны сосредоточился в рыжем и лохматом мужчине напротив, нахально испепелявшем ее темными глазами. Что-то такое в нем определенно было! Какой-то тайный магнетизм, как в хорошем артисте, который заставляет смотреть на сцене только на него, не замечая более красивых и горластых. Тайна Казановы… Нет, недаром Галка каждый раз неслась сломя голову к нему из аэропорта в Малый оперный…
Инна прислушалась к токам, внезапно пробудившимся внутри нее, и испугалась. А вдруг воздушные замки, заботливо выстроенные ее воображением, как всегда, рухнут? А Ромка встанет и, вежливо раскланявшись, проводит ее к выходу? Ну и ладно! Лишь бы еще раз прикоснулся сухой и горячей лапищей к ее руке, чтобы теплые токи разлились по всему ее телу, от макушки до пяток.
Словно прочитав ее мысли, он протянул к Инне руку и медленно, глядя ей прямо в глаза, погладил чуть дрогнувшие пальцы.
— Знаешь, Несик, я сегодня впервые в жизни ходил «на дело», тем более с женщиной, и мне, как ни странно, понравилось. Вот это адреналин! Адреналинище! У твоей бабульки такие гориллы-охранники, что запросто бока могли намять. Вообще совместный риск здорово возбуждает, ты как считаешь?
Ромка по-хозяйски поместил тонкую Иннину руку в свою и принялся нежно поглаживать каждый пальчик. Инна таяла, как мороженое в вазочке, которое Ромка притащил на столик пять минут назад. Эта умелая рука лишила ее остатков воли. Парализовала ее обычно критический ум. Прежнее знание о Ромке и о его беззастенчивых похождениях вмиг испарилось. Напротив Инны сидел незнакомый и очень привлекательный мужчина, чьи мужские качества теперь не оставляли сомнений. Поймав ее растерянный взгляд, Роман неохотно отпустил руку женщины, поднялся с места и принес две рюмки коньяка.
— За авантюрных женщин! — провозгласил он тост, вновь завладевая ее рукой.
Чтобы преодолеть смущение, Инна выпила. Она почувствовала, как ее щеки предательски запылали. Ромка, заметив, что процесс движется в нужном направлении, как бы случайно тронул ее под столом ногой. И тут Инна отчетливо осознала то, во что второй день изо всех сил старалась не поверить. Но теперь сомнений быть не могло. Она каждой своей клеточкой хотела этого бабника.
— Да, пока не забыл, передай, пожалуйста, Изольде вот это. — Свободной рукой он извлек из кармана конверт с фотографиями и, словно третьестепенную вещь, не имевшую никакого отношения к их встрече, положил перед Инной. — Вот, успел снять твою дурацкую картину в нескольких ракурсах. Хотя не вполне понимаю, зачем Изольде это нужно.
Инна пожала плечами.
— Ну, что-нибудь еще? — спросил он у Инны, очевидно имея в виду десерт.
Она отрицательно замотала головой. Ромка пристально взглянул на нее, и этот глубокий мужской взгляд придал его банальным словам совсем иной смысл. Парочка заговорщицки взглянула друг другу в глаза и внезапно засмеялась. Они уже были настроены на одну волну и легко читали мысли друг друга.
— Тогда предлагаю экскурсию в скромную каморку осветителя, — предложил мужчина тоном, не допускавшим возражений. Так небрежно, будто Инна в прежней жизни только и делала, что бродила по театральным закоулкам. И женщина, словно околдованная, молча кивнула.
Ромка с видом триумфатора небрежно обнял Инну за плечи и повел ее прочь из буфета. Инна спиной почувствовала множество любопытных и несколько одобрительных взглядов, провожавших ее. Наверное, тот, кто поставил на любовную победу Ромки, выиграл-таки в тот вечер свою законную стопку водки.
Они шли по длинному коридору, тесно прижавшись друг к другу. Ромкина рука, прежде скромно лежавшая на ее плече, скользила все ниже, ниже… И у Инны не было сил оторвать ее, отодвинуться от большого и бесшабашного Казановы, убежать прочь, в конце концов. Так летит бабочка на открытый огонь, так спешит мышь в мышеловку, так попадает муха в паучьи сети… Боже, все это не единожды описано в литературе, а толку-то!… В общем, «все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неисчислимы наслажденья», как писал незабвенный Александр Сергеич. В слабом электрическом свете лицо Ромки сделалось бледным, как у Призрака оперы, а глаза почти светились в полумраке. Было заметно, что он всерьез завелся.
У двери в каморку Ромка замешкался с ключами. «Скорее! Ну скорее же!» — мысленно подгоняла его Инна. Словно она смотрела фильм, в котором от этого поворота ключа зависела жизнь героев.
Щелкнул замок, и они наконец ввалились в комнату, пропахшую пылью и театральной бутафорией.
С плеча Инны со стуком рухнула сумка. Ромка захлопнул дверь, и густая тягучая темнота, как пологом, накрыла парочку. Сильные руки мужчины обхватили Инну и повлекли в закуток за шкафом.
— Разве наша экскурсия пройдет в темноте? — прошептала Инна. Больше она не смогла произнести ни слова. Господин осветитель запечатал ей рот долгим и страстным поцелуем.
Инна оказалась запертой в крошечном пространстве между шкафом и Ромкиным коленом, которым он властно прижал ее к стене. А его руки, сильные и одновременно нежные, по-хозяйски проникли под ее грубый свитер и, ловко расстегнув бюстгальтер, ласкали беззащитные груди. Инна еле сдерживалась, чтобы не закричать от желания, которое теперь овладело ею целиком — от мочек ушей до мизинцев на ногах. Еще! Еще! Лишь бы никто не помешал! Не прервал тайный и сладкий до ужаса полет в каморке под потолком. Подожди немного… Еще… Вот сейчас…