Чтобы разрядить напряженную обстановку, Солдатов подошел к подоконнику.
— А этим, — он показал на разбросанный инструмент, — в свободное от работы время увлекаетесь?
— Ai — Тихий махнул рукой, — все никак не уберу. Племянник гостил у меня, вот и оставил хлам.
Солдатов ковырнул железки и пошел на кухню, но тут же повернулся и вновь подошел к подоконнику. Взял в руки кусачки, потом напильник. Покрутил дощечку с размазанным на ней пластилином.
— Сколько племяннику лет? — спросил Солдатов.
— Какому племяннику? — не сразу понял Тихий. — А! Да лет двенадцать. В пятом классе учится. Приезжал на каникулы.
— А где живет племянник? — Солдатов, явно заинтересовавшись, стал рассматривать маленькие никелированные тисочки.
— Во Львове! — с вызовом ответил Тихий. — Вот у них я и был несколько дней назад.
— Не забываете, значит, родню, — проговорил Солдатов и опять взял в руки дощечку с налипшим голубым пластилином.
— Родных забывать грешно, — ответил Тихий.
— Петухов, — позвал Солдатов. — Вот, возьми дощечку. Занеси в протокол, и вообще — по всем статьям, и напильник тоже, со всеми подробностями… Про цвет пластилина не забудь. Я на кухне видел целлофановые пакетики, — продолжал Солдатов, — возьмите один и упакуйте эту дощечку, чтобы не запылилась.
В дверь позвонили.
— Я открою, — быстро сказал Солдатов. Откинув щеколду, он распахнул дверь и широко улыбнулся гостю. На площадке стоял Белкин. — Входите, Белкин.
— Я, кажется, не туда попал.
— Что вы! — засмеялся Солдатов. — Вы попали как раз туда, куда надо. Проходите… Нет-нет, хозяина вы еще успеете поприветствовать, вы еще встретитесь с ним. А пока вот сюда, на кухню. Петухов, закрой, пожалуйста, дверь и посмотри, чтоб нам не мешали.
— Я не понимаю вас! Это произвол! Я буду жаловаться…
— Белкин, остановитесь, — строго сказал Солдатов. — Для начала ответьте мне на несколько вопросов. Зачем вы сюда пришли?
— Мы… понимаете… Дело в том, что я как зубной э-э… протезист не могу формально относиться к своему профессиональному долгу… Да! Я когда-то вставлял Алексею Петровичу зубы и вот хотел поинтересоваться, как он себя чувствует. Понимаете…
— Прекрасно. За свою жизнь вы вставили зубы, наверное, не одной сотне человек… Вы их всех обходите?
— Разумеется, нет. Но у него был очень сложный мост.
— Не надо шутить в такое неподходящее время. Алексей Петрович подозревается в совершении серьезного преступления. У нас есть доказательства.
— Это все так неожиданно, я не предполагал, что Алексей Петрович…
— Вы не знали, что он дважды судим? Не верю. Солдатов видел, что единственное чувство, которое сейчас руководило всем существом Белкина, был страх.
— Что вас с ним связывало?
— Поверьте — нас ничего не связывало. Действительно, он как-то принес мне, кажется, три, хотя нет, два колечка и предложил… И я… Он был в стесненном положении. Я чисто по-человечески выручил его.
— Купили их у него? Понятно. А сейчас пришли купить другие вещи?
— Что вы? Ни в коем случае! Я же сказал…
— Сколько у вас при себе денег? Отвечайте! Это очень важный вопрос.
— Вы намерены меня обыскать?
— Да, такое право у нас есть.
— Две тысячи, — послушно произнес Белкин.
— Золото вы должны были здесь взять?
— Нет, мы должны были пойти в одно место…
— Куда?
— Не знаю. Алексей Петрович не сказал мне куда, — замялся Белкин. — Теперь, после того, как ответил на все ваши вопросы, я могу уйти из этого дома? — спросил он осипшим голосом.
— Нет. Вы поедете с нами.
— О боже! — простонал Белкин и, опустившись на стул, начал раскачиваться из стороны в сторону. Но вскоре пришел в себя и зло посмотрел на Солдатова. — Это несправедливо, непорядочно! Это вы из-за моих жалоб так поступаете со мной!
— Стыдно, Белкин! При чем здесь жалобы? В ответах на них я же не просил вас скупать краденое…
Обыск закончился. Жестянников — он же Тихий — надел короткий бежевый плащ, отключил электропробки, постоял в дверях комнаты и, решительно повернувшись, захлопнул дверь квартиры.
В кабинет он вошел спокойно, уверенно, однако вид был поскучневшим. Огляделся, словно запоминая обстановку.
— Устраивайтесь, — сказал Солдатов, кивком указывая на стул. — Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо, что-то у вас вид такой болезненный? Нездоровится?
— Не выспался. Встал рано.
— Работка! Калечите себя…
— Обойдется. Зато еще одно дело с мертвой точки сдвинули.
— Крупное?
— Интересно! А как вы его оцениваете? Крупное оно или мелкое?
— Что вы имеете в виду?..
— Да кражу на Строительной.
— Не слышал о такой. Неужто раскрыли? — благодушно спросил Жестянников.
— Точно. Раскрыли. Осталось несколько неясностей, но с вашей помощью, надеюсь, и они отпадут.
— Как говорится, всегда пожалуйста, — не меняя выражения лица, отозвался Жестянников.
— Ну тогда все в порядке, — в тон ответил ему Солдатов. — Однако должен вас огорчить, Алексей Петрович. Все идет к тому, что преступник, уж извините, что огорчаю, — вы!
Тихий помолчал, пристально посмотрел на Солдатова. Его золотые зубы уже больше не сверкали, а сам он стал не тем уверенным человеком, каким вошел в кабинет несколько минут назад.
— Так можно и дров наломать. Поспешность… — он сделал паузу, — зная вас, трудно допустить, что вы говорите голословно… — Тихий не сводил с него взгляда.
— И правильно делаете! Допускать этого не надо. Доказательства есть, Алексей Петрович, — вздохнул Солдатов, словно бы сочувствующе. — И пластилин у вас изъяли. Тот самый…
— Какой тот самый? — быстро спросил Тихий. — Ну, изъяли вы пластилин, а дальше? Могли бы изъять столовый сервиз, гвозди, птичий помет с подоконника, извините…
— Птичьего помета не искали, — улыбнулся Солдатов. — А вот пластилин голубой нашли и в протоколе его расписали со всеми подробностями.
— Ну и кино! Хочу предостеречь… уберечь от большой юридической ошибки. — Лицо его выражало озабоченность и сожаление.
— Спасибо, Алексей Петрович. Спасибо за трогательную заботу о нас. И самое главное — искреннюю…
— Нет, я на полном серьезе.
— Я с вами тоже на полном серьезе, — довольно сурово осадил его Солдатов. — В долгу оставаться не привык, поэтому прошу, не делайте своей юридической ошибки. Точнее, просчета.
Тихий помолчал и спросил с напускным безразличием:
— Что вы имеете в виду?
— Советую вам признаваться. Чистосердечно.
— Странный совет. В чем признаваться?
— Вы сами прекрасно знаете в чем. В краже на Строительной.
Тихий насмешливо посмотрел на Солдатова.
— Вы меня не убедили, товарищ начальник. — Глубокие складки на щеках стали еще резче. — Я вовсе не уверен в такой необходимости, тем более что на Строительной никогда ничего не совершал. — Тихий приложил ладони к сердцу и изобразил на лице полную покорность.
— А я и не утверждаю, что лично сами совершали. Вы соучаствовали…
— Мура все это, несерьезный разговор. Где доказательства? — его голос был тверд и настойчив.
— Вот что, Жестянников. Уговаривать вас я не буду. Вы опытный человек. Не ребенок. Законы и порядки не хуже нас знаете. Обыск просто так вот не делается.
— В жизни бывает.
— Не тот случай. И ситуация не та. Вы давно знакомы с Городецким?
— Кто это? Впервые слышу.
— Ваш друг из Ростова, — спокойно, пожалуй даже безразлично, сказал Солдатов. Он заметил, что в глазах у Тихого металась растерянность.
— Друзей много, такого не знаю, — ответил Тихий. — Душно тут у вас.
— Попейте водички. — Солдатов встал и приоткрыл рамы окна. — Не давайте поспешных ответов, Жестянников, пройдет день-два, и вы поймете свою ошибку. Вы были в начале месяца и на этой неделе в Ростове?
— Нет. Я был только во Львове.
— Неправда, Жестянников. Были…
— Докажите! Все ходите вокруг да около. Если есть козырь — кладите его на стол.
— Чего доказывать. Вы сами уже все давно доказали. В Ростовском аэропорту изъяли корешки к билетам на вас и на Городецкого. На одни и те же рейсы сюда, к нам в город. И еще — вы же с ним по одному делу проходили…
Тихий слушал напряженно. — Я встретился с Городецким случайно.
— Так были вы в Ростове?
— Был.
— У Городецкого изъяли вещи.
— Даже не знаю, что вам сказать, — ответил Тихий. Он положил беспокойные руки на колени. — Вы задаете загадку за загадкой, — с тоской в голосе проговорил он.
— Алексей Петрович! Решайтесь. Несолидно вы себя ведете. То нет, то да. И чтоб вы уже не сомневались, не задавали лишних вопросов, скажу: Городецкий дал показания подробные, весьма убедительные. На вас очень обижается…
— А чего ему обижаться? — недоверчиво спросил Тихий. — Я ему не задолжал.
— Идею-то на кражу вы подали.
— А Белкин? Что он говорит?
— Белкин не запирался ни минуты!
— Могу себе представить… — пробормотал Тихий. — Трус, только о своей шкуре и беспокоится.
— Не такой уж и трус. Он очень помог следствию. Суд, я думаю, учтет его чистосердечное раскаяние. Кстати, кое-какие колечки из тех, которые вы на Строительной взяли, у него дома остались. Уже поехали за ними…
— Не может быть! — искренне удивился Тихий. — Он хотел их сразу же на зубы пустить.
— Такие вещи не пускают. Поверьте уж…
Солдатов посмотрел на сгорбившуюся спину Тихого, на его сразу постаревшее лицо. Тихий медленно поднял голову и, закрыв глаза, сказал:
— Заарканили, значит. Ладно… Берите протокол, заполняйте… Сдаюсь. — Он шутливо поднял руки.
Солдатов глядел на него устало.
— Только вот что! Идея кражи не моя. Надеюсь, вы поймете ситуацию. Прошу не испортить жизнь другому человеку. Он не виноват.
— Кто? — Солдатов смотрел на него с удивлением.
— Калугин Юрка. Из нашего дома.
— Погодите, а он-то при чем здесь? — спросил Солдатов. И тут же почувствовал свою ошибку. Этим вопросом дал понять, что знает по делу не все. Но Тихий не углядел промашки и поспешно добавил: