В углублении коридора Солдатов подошел к светильнику — ярко-оранжевому фарфоровому толстому турку около метра высотой. Молчаливый страж грозно смотрел светящимися электрическими глазами.
Солдатов заглянул в гостиную и кивком подозвал к себе приятеля потерпевшего. Мужчина в сером костюме быстро подошел. Он был не таким молодым, как показалось сначала.
— Давайте знакомиться. Начальник уголовного розыска района.
— Кухарев. А мы с вами знакомы.
Этого загорелого, подтянутого человека лет сорока пяти, с голубоватыми глазами и поседевшими висками Солдатов не знал.
— Не узнаете? — удивился Кухарев.
— Не узнаю.
— Извините! — И вдруг Кухарев оживился. — А мне казалось, что при вашей профессии даже мимолетные знакомства запоминаются. Разве нет?
— Возможно… — сдержанно согласился Солдатов. — Вы друг Боровика?
— Можно и так сказать.
Кухарев почувствовал нетерпение в словах Солдатова, но виду не подал. Сев в кресло, он наслаждался вниманием Солдатова к своей особе.
— Я все же напомню вам наше знакомство, — решительно проговорил он. — Это было недавно, с месяц назад. Мы с вами сидели за соседними столиками в «Центральном». Если помните, я попросил у вас сигарету, а вы предложили мне папиросы. Я был там с хозяином этой квартиры.
Солдатов вспомнил тот вечер. Он был в ресторане со своим заместителем. Получили премию и решили отметить. Он припомнил и Боровика: высокий, в черном свитере, он вел себя тогда несколько странно. Не дождавшись закуски, быстро разлил водку в фужеры.
— Подмолодимся? — сказал он Кухареву и приветливо помахал кому-то рукой.
Солдатову вспомнилась духота ресторанного зала, запах табачного дыма, говор пьянеющей публики… Боровик… Вычурной, танцующей походкой он пошел наискосок к столику у окна и остановился около девчонки с белокурой челкой до бровей, в блестящих сапогах-чулочках, туго стягивающих полные икры. Она подчеркнуто скромно сидела за чашечкой давно остывшего кофе. Девчонка охотно поднялась навстречу Боровику и привычно в такт музыке задвигала локтями. Вскоре она уже с независимым видом сидела за столиком Боровика.
— А знаете, — Солдатов взглянул на Кухарева, — мы действительно встречались. Но, помнится, встреча наша была недолгой.
— Не спорю, не спорю. Какова моя зрительная память?! — Кухарев явно напрашивался на комплимент.
— Отличная память! — гася невольную улыбку, похвалил Солдатов. — Скажите, где сейчас Боровик?
— Не знаю.
— Вы договаривались с ним о сегодняшней встрече?
— Нет. Просто так забежал… Он мой давний друг. И мы…
— Давний? — переспросил Солдатов.
— Как сказать? Лет шесть.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Гм… Дайте подумать… В прошлую пятницу. Вчера по телефону договаривались вместе пойти на хоккей.
— Он сам звонил?
— Да. Это важно для дела? Жулики быстрее попадутся?
Солдатов уловил иронию в вопросе, но промолчал. Гораздо важнее было услышать, что Боровик находится в городе. Это давало возможность скоро установить приметы похищенных вещей. Но узнать приметы хотелось побыстрей, и он спросил:
— По-вашему, что воры украли? — В упор посмотрел на Кухарева.
— Я уже пытался это выяснить, — помявшись, ответил он. — Но по шкафам и ящикам, извините, не лазил. Затрудняюсь ответить.
«Ответить затрудняется, а выяснить пытался!» — отметил про себя Солдатов.
— Если не возражаете, посмотрим вещи вместе, — предложил он.
— Вот в той стеклянной шкатулке я не вижу украшений, — Кухарев поднялся и указал на стоящую в серванте шкатулку.
— Каких?
— По-моему, в ней были хрустальные бусы, янтарь, сережки с синими камнями, кулон с аметистом, еще что-то… Мне Боровик показывал их. Но прошу избавить меня от этого. Без хозяина квартиры… — Кухарев посмотрел на свои японские часы. Одним этим движением он открылся Солдатову больше, чем беседой.
— Сколько на ваших?
Кухарев вновь посмотрел на часы.
— Половина двенадцатого.
Солдатов заметил смешинку в глазах Петухова.
— Мне оставаться до конца ваших формальностей? — спросил Кухарев. — Завтра на работу рано…
Слово «формальность» задело Солдатова. Что это? Пренебрежение или непонимание происходящего? Или кокетство? «Игривый, легковесный человек», — решил Солдатов.
— Вы где работаете? — спросил он. Его взгляд невольно цеплялся за галстучную булавку, маленький значок на лацкане пиджака, массивные запонки.
— В горкомбинате. Модельером.
— Можете идти. Позвоните мне завтра утром.
Осмотр заканчивался. Притомившиеся понятые, заглядывая в спальню и распахнутые настежь шкафы, потянулись к выходу. Петухов захлопнул дверь квартиры и тщательно опечатал ее.
На улице по-прежнему моросил дождь, но в милицейском «рафике» было тепло. Шофер и кинолог слушали «Маяк». В машине, отгороженная сеткой, положив морду на лапы, дремала собака.
Откинувшись на спинку сиденья, Солдатов повернулся к кинологу:
— Ну как сработал?
— По погоде — ничего. Собака с километр вела. Все больше вдоль заводского забора.
— А где след потеряла?
— Там и потеряла. Дождь…
— Где там? У калитки, у лаза в заборе, возле перекрестка? — настаивал Солдатов.
— До калитки не дошла, и до перекрестка еще было прилично… Бац — и пропал след. Дождь, — уныло повторил кинолог.
ГЛАВА 3
Утром, наскоро позавтракав, Солдатов выскочил на улицу. От вчерашнего дождя не осталось и следа. Ярко светило солнце, шуршала опавшая листва. Открыв тяжелую дверь управления и козырнув постовому, Солдатов быстро пересек широкий вестибюль. Слева на стене две белых мраморных плиты с фамилиями погибших работников милиции. На одной — в боях с фашистами, на другой — от рук бандитов. Дальше — гарнизонная доска Почета. Солдатов скользнул взглядом по цветной фотографии Петухова. Тот получился слегка улыбающимся, с добрым прищуром глаз. Слева за колоннами стойка гардероба. На вешалках десятка два офицерских шинелей — собрались работники ГАИ. В городе начинался месячник безопасности движения. Лифт поднял Солдатова на третий этаж. В коридоре по-утреннему пустынно. Лишь у открытого кабинета, поставив ведра и щетки, о чем-то тихо разговаривали две уборщицы. Поравнявшись с ними, Солдатов почувствовал запах валерьяновых капель. У той, что помоложе, заплаканные глаза. Спрашивать было неудобно. Мало ли что бывает у людей…
Толкнув широкую застекленную дверь, он прошел в дактилоскопическую лабораторию. Маленький Муромцев в белом длинноватом халате, сдвинув очки на лоб, расставлял банки с реактивами в стеклянном шкафу.
— Колдуешь, профессор?
— Отколдовался, — сказал Муромцев. — Ты из дома, а я только домой собираюсь. Спать, ох, спать хочу. Единственное мое желание, единственная мечта!
— Ну а дело-то как?
— Подкинул ты мне дельце. — Муромцев быстрым движением руки водрузил очки на нос и взбил густые каштановые волосы. — Век не забуду.
— Не было выбора — что подвернулось, то и дал.
— Ладно, идем покажу кое-что. — Муромцев откинул тяжелую драпировку и пропустил Солдатова в темную комнату. — Смотри! — щелкнула кнопка, и на стене засветилось несколько больших фотопленок. Муромцев начал тыкать в них пальцем. — Вот! Вот! Видишь?
Виднелось с десяток тонких, коротеньких белых линий.
— Не буду вдаваться в технические подробности, скажу просто — это свежие, сильно увеличенные следы царапин в замке, — пояснил Муромцев.
— Выходит, с подбором кража-то?
— Окончательного заключения, сам понимаешь, еще нет.
— А может быть, отмычки в ходу были? — осторожно спросил Солдатов.
— Исключено. Замок сложный, а царапины не характерны для отмычек, — твердо сказал Муромцев. — Открыли ключом, судя по всему, его копией…
— Маловато, — не скрывал досады Солдатов.
— Чем богаты, тем и рады! — Сердито ответил Муромцев. — Совести у тебя нет. Я с этим замком всю ночь… — И, подобрев, добавил: — Ладно, я с ним еще поработаю.
Отосплюсь и поработаю. Попытаюсь выяснить, чем слепок с ключа брали. По микрочастицам в замке. — Он опять нырнул за занавеску. — Послушай, таких краж в городе за последние годы не было. Это запомни. А если прибавить хрустальные страсти, то совсем ново. Уникальная кража.
— А что с отпечатками?
Муромцев молча протянул ему несколько фототаблиц.
— Вот здесь, по-моему, следы Боровика…
— Почему ты решил?
— Мне кажется, я их отыскал.
— Шутишь? Каким образом?
— На лезвии бритвы, пузырьке от кардиамина, тарелке, ложке… В общем, посмотрел то, что ворам трогать было не обязательно.
— Удачный прием, — одобрил Солдатов.
— Прием не мой, столетней давности…
— Все равно молодец.
— Отдохни! На другие похвалы слов не останется!
— Что еще?
— Вот любуйся. — Муромцев протянул две фототаблицы с четкими красными кругами. — Узкие пучки линий — это часть следов. Но и они пригодны для идентификации. Они помогут вывести на преступника…
Солдатов обрадованно разглядывал таблицы.
— Спасибо!
Муромцев засмеялся и добавил:
— Только таких следов в нашей картотеке нет.
— Ишь ты! — сказал Солдатов. — Выходит, не судимые? Пополнение прибыло, новички пожаловали?
— Тебе виднее.
Солдатов понимал, сколько пришлось поработать в эту ночь Муромцеву, но не удержался:
— И все-таки плохи дела, профессор. Я будто в жмурки играю… Хожу с завязанными глазами, хватаю руками воздух и чувствую, что рядом кто-то посмеивается. А хотелось бы знать…
Муромцев сложил фототаблицы и запер их в тумбочку стола.
— Не так уж все плохо, — уверенно сказал он. — Преступник мог быть и несудимым. Это один вариант. Второй — он не наш, иногородний. Поэтому и следы не учтены в картотеке.
Солдатов озабоченно посмотрел на Муромцева:
— Это усложняет дело.
— А ты хотел, чтобы вор свой домашний телефон тебе оставил? Или адрес? — съехидничал Муромцев. — По такому делу приятно поработать. Потом будет чем похвастаться.