Полина смотрела на подругу так, словно Света выиграла международную олимпиаду по математике:
– О, какая ты молодец!
Полина кинула с планшета пригоршню котиков в группу.
– У нас первый лайк! – объявила Света.
Носы зависли над телефоном:
– Кто?
– Вика.
– Настоящий друг, – кивнула Полина.
– Полина, ты зачем на странице Заратустрова сидишь? – От голоса Маринки вздрогнул фикус на подоконнике, но не Полина.
– Спокойно. Всё для дела. Я сначала у него фоточки полайкаю – пусть ему будет приятно. А потом в группу приглашу.
– Зачем вы старшеклассников приглашаете? – Маринка нахмурилась. – Сказано же: для пятых и шестых классов.
– Всё нормально. – Света деловито отлайкивала котиков в группе. – Солиднее будет.
Полина осмотрела страницу на смартфоне Маринки:
– Хорошо, но всё равно пустовато. Надо что-то ещё.
– У меня мемасики прикольные есть, – сдалась Маринка и ткнула пальцем в сохранёнки.
– Заратустров вступил! Что я говорила?! – Полина подпрыгнула на диване.
– Ничего себе! – удивилась Маринка, выбирая картинку с надписью: «В моей душе пусто и одиноко, как в космосе». – Ещё что-то будем добавлять?
– У меня фото завтрака есть, – неуверенно предложила Света. – В Инстаграме их часто выкладывают.
– Давай попробуем, – кивнула Полина.
Фото оладушек в виде цветов и медвежат, которые были съедены Светой четыре часа назад, набрали ещё три лайка и комментарий: «Откусил медведю голову – весь день счастлив!»
– Два человека добавились, – сообщила Маринка, обновляя открытую на телефоне страницу.
– О, это хорошо, – Света открыла статистику группы. – Полчаса сидим, а уже пятнадцать человек новых. Мы – крутые админы! К вечеру триста будет. Через неделю несколько тысяч наберём.
– Давайте ещё песни покидаем! – решила Полина.
На стене появилась картинка с танцполом, под ней выстроились модные композиции. Тут же щёлкнул лайк.
– Что вы тут делаете? – Маринка вздрогнула от непривычно раздражённого голоса Миши Тихого. – Весь класс в актовом зале. На команды уже делится. Анна Степановна обыскалась вас.
Комета на пиджаке Маринки закивала удивлённо в такт ресницам девочки:
– Мы её задание выполняем!
– Чьё? Анны Степановны? – Чёрные кудряшки Миши сунулись в планшет Полины. – Она просила вас ерунду по всему интернету собирать?
– Нет. Она создала группу и попросила нас наполнить её интересным контентом. Хочет через месяц набрать двести подписчиков. У нас к вечеру больше будет.
Миша смотрел на летающих котиков, на перемазанных сметаной котиков, на мем «Отменить все уроки до конца недели! Лайк, если ты „за”». Его глаза стали похожи на совиные:
– Серьёзно? Это группа Анны Степановны? И как она называется? «Котики – смысл жизни»?
– Ты что?! Нет, конечно. – Полина посмотрела на Мишу как на законченного болвана.
Пальцы скользнули по экрану планшета. Над постами с котиками красовался заголовок: «Новости современной физики».
Страшный человек
Маринка в полутьме привычно нашла кнопку. «Тилилим», – сказала дверь, готовая распахнуться. Нет-нет, сначала чуть приоткрыть. Сидит? Сидит.
Маринкино сердце сжалось тоскливым комочком манной каши. Вдохнув холодного воздуха, девочка вылетела из подъезда, придерживая лямки рюкзака. Выпалила: «Здрасьтеварварильинична» и помчалась по заснеженной аллее. По лопаткам пробежали мурашки: они и сквозь рюкзак чувствовали взгляд старухи.
За углом Маринка остановилась, а сердце продолжало мчаться.
Пять лет они живут в этом доме. Маринка знает, что страшный дядя Петя из соседнего подъезда – геолог, он умеет разговаривать с камнями, но не с детьми. Что задира Васька из первого подъезда считает себя ассасином. Если разделяешь его убеждения, он не только перестаёт швыряться снежками, но и зароет в сугроб любого, кто тебя тронет.
Только из своего подъезда Маринка боялась выходить. Там, на мутно-зелёной скамеечке, приклеенный к ней летом и примёрзший зимой, сидел страшный человек – Варвара Ильинична. Всегда в тёплом платке, со свисающими седыми прядями и, наверное, с порталом на болото в кармане. Следит за всем бесцветными глазами, иногда спрашивает что-то. Лучше бы молчала: голос у Варвары Ильиничны ещё хуже, чем глаза: полустёртый, поскрипывающий.
По аллее бродят тени, а Маринке кажется, что привидения. Может, это Варвара Ильинична отправила их следить за Маринкой? Чуть зазевается – и утащат в болото.
Скорее бежать – к пятачку света, к кондитерской – вдохнуть сладкий запах, спокойно вздохнуть и пройти мимо: к «Пятёрочке», за хлебом.
Маринка оглянулась: не ползут ли за ней тени, не тянут ли длинные тощие руки? Тень у дома пошевелилась и сказала: «Мяу».
«Стоп, – сказала себе Маринка. – Кикиморы не мяукают. И тени тоже».
Страх продолжал что-то нашёптывать бабушкиным голосом, а любопытство покалывало кончики пальцев. «Замолчи!» – сказала Маринка страху и шагнула в темноту.
Котёнок был чёрный, только носик выделялся светлым пятном. Он сидел на маленькой картонке у стены рядом с пустой одноразовой тарелкой.
Маринка присела и заглянула в его глаза:
– Голодный?
Котёнок пискнул.
У Маринки были деньги на хлеб и на шоколадку, но котята шоколадом не питаются. Через пятнадцать минут Маринка была на том же месте. Она смотрела, как котёнок ест покрошенный кусок колбасы.
Ветер поднимал с земли колючие снежинки и кидал в лицо Маринке, теребил и перебирал шерсть котёнка. Маринке тоже хотелось погладить тёмную шёрстку, но бабушкин голос в голове рассказывал, на каких помойках шлялся этот блохастый комок и сколько на нём микробов.
Последняя крошка колбасы исчезла. Малыш ещё водил носом по тарелке, но там остался лишь запах.
Котёнок повернулся к девочке. Маринке показалось, в его глазах мелькнуло то, что называют благодарностью. Маринка испугалась: вдруг он сейчас увяжется за ней, будет идти до самого дома и его придётся гнать.
Но котёнок словно услышал мысли девочки. Он с достоинством начал вылизывать лапу, сообщая: «Я тебе благодарен, но больше ничего не жду».
Внутри Маринки выросло раскалённое солнце и тут же лопнуло. Замёрзшая ладонь подхватила котёнка под мягкое пузико: «Пойдём домой». В конце концов, у неё самые лучшие в мире родители. Неужели они выгонят это сокровище на ледяную улицу?
«Если выгонят, – решила Маринка, – пойду вместе с ним».
Папа и мама воскликнули одновременно:
– Это ещё что?
– Какая прелесть!
Причём «какая прелесть» сказал папа.
– Лёня, у меня аллергия на кошек!
– Может, она прошла, – предположил папа, поглаживая Черныша. – Разве на такую прелесть может быть аллергия? А что у него с глазом?
В светлой прихожей стало видно: в уголке левого глаза котёнка застыла жёлтая капля.
– Пап, мы его свозим к врачу?
Папа посмотрел на часы:
– Завтра. Если в воскресенье хоть что-то работает.
Врач появился в доме в полдень. Только не ветеринар, а терапевт: красная мама с опухшим лицом стала задыхаться. Папа погрустнел, Маринка залилась слезами. Маму было жалко, но Черныша Маринка жалела больше.
– Пусть поживёт на улице, – предложила сдувшаяся после укола мама. – А ты поищи ему хозяев.
– Но его нельзя выгонять, там холодно, – Маринка погладила чёрный комочек, беззаботно сопящий на тапочке рядом с диваном.
Мама смахнула шерстинки со стула:
– Давайте тогда меня выгоним!
Маринка умоляюще посмотрела на папу, но тот лишь пожал плечами.
Черныш ласково мурлыкал за пазухой. Маринка, придерживая локтем Черныша, одной рукой размазывала слёзы, другой набирала номер Светки:
– Свет, привет! Слушай, тут такое дело…
Ветер деликатно утих, берёзы сочувственно примолкли. На город опускались сумерки. Люди спешили по своим делам, с детской площадки доносился смех. Маринка дрожала от холода. В животе урчало. Черныш пищал и царапал, пытаясь выбраться из-под куртки.
Папа трижды звонил на мобильник, но Маринка ему не отвечала. Она обзвонила всех одноклассников, всех друзей с детского сада и даже на страничке «Вконтакте» вывесила объявление. Оно набрало кучу лайков и три репоста, но брать Черныша никто не хотел.
Лицо, залитое слезами, щипал мороз. Ног Маринка не чувствовала. Идти домой означало бросить Черныша на улице.
Может, в подъезде оставить? Маринка всё равно будет предателем, но там хотя бы теплее.
Маринка приложила таблетку ключа к кнопке. Руки тряслись – попала с третьего раза.
Вот тут, у лестницы, наверное, можно его положить. Маринкино сердце сжалось, представив, как жмётся в угол брошенный Черныш.
Лифт загудел. Щёлкнул. Дверь раскрылась. Из лифта вывалился дядя Гриша с Басей. Бася бешено залаял на Маринку.
Черныш попытался выбраться через ворот куртки. Как перепуганная ящерка, он мгновенно оказался на плече, чиркнул когтем по шее.
– Бася, фу! – Дядя Гриша натянул поводок и вывел собаку из подъезда.
Маринка сидела у стены на приступке между восьмым и девятым этажами. Позавчера здесь бренчал гитарой Мишка из шестьдесят восьмой. Тогда Маринке, подглядывающей в дверной глазок, казалось, что это самое романтичное место в мире.
Маринка уже немного согрелась, но сидеть было неудобно. Стена оказалась холодной, этажом ниже хлопала форточка. Она надеялась: сейчас откроется родная дверь, выглянет папа и скажет: «Мама выпила таблетку от аллергии. Идите домой – Черныш пока поживёт у нас».
Щёлкнул замок. Маринка подняла голову поправила под курткой котёнка, который пытался забраться в рукав. Но дверь не шелохнулась.
Сверху послышались шаги. На площадку вышла Варвара Ильинична в синем тёплом халате с жёлтым мусорным пакетом в руках.
– Мариночка? – удивилась соседка. – Что-то случилось?
– Мяу! – Черныш добрался до ворота и выглянул наружу, превратив Маринку в двухголового коточеловека.
Через полчаса Маринка сидела за столом. Перед ней стояла чашка с розой на боку. Похоже, её достали из серванта впервые лет за двадцать. Черныш лакал молоко из блюдца с такой же розой. В квартире пахло старыми вещами.