– Тебе понравится! – пообещал я Спайку, вытаскивая его, мягкого и шёлкового, из трёхэтажной клетки.
Спайк вырывался.
– Глупенький, – сказал я ему маминым ласковым тоном, – тебя ждут приключения.
Я давно хотел это сделать. Но против были двое: Спайк и мама, а за – только один я. Вчера мама уехала к бабушке на три дня, и счёт стал один: один.
Пищащему в закрытой коробке Спайку я объяснил:
– Я старше. Я знаю, что делаю.
Спайк затих. Поверил мне, наверное. Зря это он, если честно. Я сам себе не очень-то верю.
В школу я старался плыть, как балерина. Я помнил: Спайка трясёт от каждого моего шага. Вдруг голова у мышонка закружится.
В кабинете географии притихли карты и глобусы. А одноклассники – нет. Я позвал Лёвчика и Илью.
– Сейчас, – говорю, – покажу вам такое!
И достаю коробку от телефона.
– Сяоми? – Илья поджал губы. – У моей младшей сестры такой же.
– Нет, – говорю. – Смотри!
И открываю коробку.
А там пусто. И дыра выгрызена в три раза меньше Спайка.
Я за рюкзак схватился: если и в нём дыра, потерял я друга навеки. И ладно ещё, если в школе: мышонок сообразительный, найдёт тетради, нагрызёт гнездо и будет в нём жить. Я даже представил, как Спайк измельчает тетради с контрольными по русскому. Мою в первую очередь. Он её по запаху найдёт.
Рюкзак цел оказался. Я порадовался за Спайка и огорчился, что контрольным по русскому ничего не грозит.
Знаете, какой учебник самый вкусный? История. Видимо, Спайк не согласен с тем, что в нём написано.
Зазвенел звонок. Оставлять Спайка в рюкзаке опасно. Я нашёл для него наилучшее место. Спайку тепло, а мне приятно.
Первые пол-урока я Инну Викторовну не слушал. Что мне какие-то абстрактные обитатели Уральских гор. У меня в рукаве собственный обитатель – живой, тёплый, кусачий.
Он, конечно, меня с любовью покусывал. Но иногда взвыть хотелось от его любви. Я закусил губу и только носом шмыгал.
– Парапланов! Повтори, что я сказала.
Спайк как раз до локтя добрался. Встанешь – полезет выше.
Правой рукой пытаюсь спустить мышонка к ладони.
– Что у тебя там? Встань. Покажи ладони.
Ладонь раскрылась. Спайк, цепляясь за рубашку, помчался вверх.
Встаю, делаю честные глаза, показываю ладони:
– Ничего.
А Спайк – хоп! – из-за воротника выглядывает.
Инна Викторовна в статую превратилась, словно Спайк – Медуза Горгона из мифов Древней Греции.
Девчонки завизжали. Стёкла лопнули. Ладно, не лопнули – только звякнули. Хотя я бы на их месте лопнул. Половина девчонок на парты запрыгнула. Другая половина из класса ломанулась.
Лучше бы они все на парты запрыгнули. Потому что Спайк, мой умница Спайк, от их визга разум потерял. И тоже нырнул в открытую дверь.
Я стоял в кабинете завуча. И меня, одного ребёнка, воспитывали трое учителей. И завуч в придачу. Они кричали, а я спокойно и рассудительно объяснял, что Спайк, в отличие от девчонок, животное умное и воспитанное. И что неправильно повели себя именно девчонки.
Смелый я, правда? Жаль, что только в воображении.
Я стоял, опустив голову, и выслушивал всё, что мне говорили по поводу мышей в школе. И думал, какие же они всё-таки бессердечные, эти взрослые.
Где-то в огромной четырёхэтажной школе затерялся крошечный одинокий мышонок. Ему страшно, вокруг агрессивная среда, как говорят на обществознании.
Они мне кричат о дисциплине. А я им молчу о человечности.
В 311-м кабинете шёл английский, а я шёл по пустому коридору и мысленно звал Спайка. Где ты, друг? Отзовись!
И Спайк отозвался. Визгом и топотом на втором этаже.
В кабинете истории стулья и столы лежали так, словно ураган прошёл, а не маленький мышонок. Чёрные следы из рассыпанной земли вели к разбитым цветочным горшкам. Точнее, от них. На подоконниках вместо цветов сидели старшеклассница с розовыми волосами, рыжий Заратустров и учитель истории Николай Васильевич. Вполне цветочный набор, учитывая зелёное лицо Николая Васильевича.
Я со страхом рассматривал отпечатки следов в кабинете – каждый в два раза больше моего. Я боялся найти Спайка. Неподвижного. Но в кабинете были только следы.
Николай Васильевич пошевелился и попробовал слезть с подоконника. А я пошёл в коридор – исследовать дальше слоновью тропу, вытоптанную старшеклассниками.
Я тихо надеялся, что Спайк спрятался под диваном в рекреации или забрался в салат в столовой. Больше всего я боялся, что он попадёт в кабинет биологии. Там чучела животных и заспиртованные внутренние органы в шкафу. Нина Валерьевна, конечно, не сама их делала. Но я в этом не был уверен. Поэтому мимо кабинета биологии шёл как можно тише. Но его дверь скрипнула и открылась.
– Дима, зайди.
На столе лежала открытая тетрадь. Для контрольных работ. Моя. И в ней было написано вчерашнее число и «Контрольная работа». И всё. Дальше – пустые клеточки.
Рядом с тетрадью стоял аквариум. К счастью, без воды. К счастью, потому что в нём сидел Спайк. Кажется, в этот момент моё сердце перестало биться.
Через двадцать минут я шёл по школьному коридору, светлому и уютному. Душа моя летела рядом. Она сбросила с себя все тяжести.
Нина Валерьевна объяснила, что делать ошибки – это нестрашно. Их делают все. Даже Спайк, хотя он почти идеальный. Важно ошибки исправлять, и лучше вовремя.
В кабинете истории уборщица сметала землю в совок. Николай Васильевич, с запахом валерьянки и с лицом уже нормального цвета, складывал осколки горшков в мусорный пакет. Осколки грустно звякали.
У стены стояли швабра и ведро с водой. Я снял пиджак, повесил его на спинку стула и взял швабру.
Николай Васильевич посмотрел на меня, но ничего не сказал. Только глаза его улыбнулись.
Проблема и решение
Я открыл тетрадь по английскому, написал число и остановился. Пожевал ручку. Не помогло.
Пожёванной ручкой вывел на черновике: «Мне лень делать английский». Отложил ручку, заложил руки за голову и откинулся в кресле – поза, удобная для того, чтобы в голову пришли мысли. Но моим мыслям этого, видимо, мало.
В комнату заглянула мама:
– Дима, опять бездельничаешь? Сделай все уроки, а потом развлекайся.
– Мам, я думаю!
– Помочь?
Мама обошла космопорт из лего, наступила на собранные кусочки огромного пазла и добралась до стола:
– Что же тебя мучает?
– Надо придумать проблему и два-три способа её решения. И записать. На английском, естественно.
– Мой сын не подметает пол, – с ходу выдала мама. – Какие ты видишь способы решения?
– Обнять и дать конфетку, – глядя в глаза маме, тут же придумал я.
– А ещё два способа? – поинтересовалась мама.
– Это не та проблема, – я увильнул от ответа. – Давай другую.
– Запросто! – обрадовалась мама. – Сын не любит мыть посуду.
– Обнять и дать конфету, – я был настойчив.
– И проблема решится? – с надеждой спросила мама.
– Не попробуешь – не узнаешь, – заверил я. В комнату заглянул папа:
– Что делаете?
– Домашку по английскому.
– А в чём загвоздка? – Папа шагнул в комнату, но, оглядев лабиринты на полу, поморщился и не стал приближаться.
– Надо проблему придумать. И пути её решения.
– Легко! – обрадовался папа. – Сыну лень делать английский, и он придумывает дурацкие поводы его не делать. – Решение подсказать? – добавил он и зачем-то постучал пальцами по ремню.
– Не надо, – сказал я таким голосом, словно мне скормили три лимона без сахара.
– Хорошо, – согласился папа. – У тебя полчаса на английский. Иначе я покажу, сколько способов решения у этой проблемы.
И зачем-то свой телефон мне показал. Я даже спрашивать не стал, зачем.
– Идите уж, справлюсь, – заверил я родителей и закрыл дверь в комнату.
В комнате остались я, Спайк и Барсик.
Барсик уверенно прыгнул на стол, столкнул на клетку Спайка тетрадь по русскому. Спайк обрадовался, встал на задние лапки и потянулся к уголку. Я поколебался секунду, но вспомнил папу и всё-таки спас тетрадь.
Барсик попытался улечься на свободном пятачке стола, но решил, что это неудобно, и скинул тетради по истории и географии. После этого свернулся клубком и вытянул лапу. На пол шлёпнулся учебник литературы.
Вот и проблема: кот скидывает тетради с моего стола. Решение? Удиви кота – скинь тетради сам!
Я вздохнул и погладил Барсю. Кот довольно замурчал. В моей руке остался клок серой шерсти: Барс опять линяет.
«Мой кот везде оставляет шерсть», – выдал мозг и тут же попытался перевести предложение на английский. Я его остановил: а как же два-три решения? Пока их нет, не стоит энергию на перевод тратить. Мне лично в голову только одно приходит: побрить кота налысо.
Барс поднял голову и посмотрел мне в глаза так укоризненно, словно мысли прочитал.
Дверь приоткрылась, в створке показалась папина голова:
– Димка, у тебя пятнадцать минут осталось!
– Да понял я, понял! – вздохнул я, взял ручку и принялся выгрызать из неё решение.
И тут я подумал: это же английский, а не обществознание. Не так важно, что написано, – главное, перевести правильно.
Через пять минут на черновике было написано по-русски:
«Проблема: мне лень учить английский.
Варианты решения:
1. Не учить английский и получить „2”.
2. Выучить английский так, чтобы найти друга-англичанина: он будет делать английский за меня.
3. Научить говорить кота, заставить его выучить английский и носить на уроки в рюкзаке».
Осталось перевести и записать в тетрадь. Мне лично третий вариант больше нравится. А вам?
Операция «Голуби»
Я выхожу из метро и жмурюсь от солнца. В воздухе пахнет пирожками и весной. С одной стороны, это хорошо: скоро лето, а значит, каникулы. С другой стороны, учёбу от каникул отделяет битва года – переводные экзамены.
Мои карманы полны семечек. Рядом идёт Вика. Её оранжевая куртка сверкает сигнальной лампочкой, брови сдвинуты, как у полковника спецназа. Я задумываюсь, кто тогда я: подполковник или генерал? Ответить не успеваю: замечаю, что на углу, рядом с киоском «Шаверма», стоит Лёва и семечки грызёт.