— Спрашивай, — снисходительно проговорил Рябой.
Он немного надулся, почувствовав вдруг свою значимость.
— Не здесь, — я сделал заговорческое выражение лица, — Отойдем, где нас точно никто не услышит. Вон к той работающей махине. Там вроде никого не видать. Да и гудит она, как трактор. Даже если кто-то окажется рядом, ничего не услышит.
— Пойдем, — кивнул Рябой. — Только это не махина, а измельчитель веток. Ни хрена ты, Велиар, в технике не понимаешь.
— А-а-а, измельчитель, — протянул я, будто только что прозрел и был очень благодарен за это своему «учителю».
— Все ошметки с деревьев мы через него пропускаем, а на выходе получается щепа для растопки печей, — Рябой не удержался и решил разъяснить недоумку, что такое измельчитель веток.
Я кивал и с деланным интересом слушал. Мы подошли к тарахтевшей машине. Она стояла немного обособлено от лесопилки: с одной стороны ее закрывал ангар, а с другой многочисленные поддоны с поленьями выше, сложенными выше человеческого роста.
Машина тарахтела так громко, что заглушала наш разговор.
— Выруби ее, — сказал я Рябому.
— Что? — не расслышал тот.
— Я говорю, отключи чертову тарахтелку! Тут и так никого нет, нас никто не услышит.
— А, — кивнул Рябой. — Ща…
Он подошел вплотную к агрегату и чуть наклонился к тумблеру. Он не видел, что я следовал за ним, как тень. Я стоял почти вплотную, и когда он поравнялся с коробом «мясорубки», я схватил его за ноги и втолкнул внутрь железного бака, что вел к бешено крутящимся ножам.
Рябой даже вскрикнуть не успел, как его голова оказалась раскрошена вдрызг. Я подтолкнул тело поглубже, держа за дергающиеся в конвульсиях ноги.
Из машины вместо опилок полетели ошметки мяса, осколки костей и брызги крови. Я отскочил в сторону, чтобы не заляпаться.
Огляделся. Никто меня не увидел. Я спешно нырнул в проход между поленницами. Все. Дело сделано. Теперь, главное, смыться незаметно, чтобы никто не видел, что я был возле измельчителя.
Я проскочил мимо нескольких рабочих, те не обратили на меня никакого внимания. Уверен, что они даже меня не запомнили, и поспешил укрыться внутри здания тюрьмы. Уже спиной слышал, как на лесопилке началась суматоха. Крики и беготня. Рябого нашли, вернее, то, что от него осталось.
За ужином, я как всегда сидел в тюремной столовой за своим дальним столиком. Вареная гречка с тушенкой приготовлена была отменно, но не хватало сливочного масла. Теперь о нем вообще можно забыть. Всех коров сожрали зомби еще в первый месяц эпидемии. Эти твари предпочитали человечину, но животными тоже не брезговали.
Мысли о мертвецах отбивали аппетит. Странно, я уже должен был давно к этому привыкнуть. Но, видать, чересчур брезгливым уродился.
Ко мне подсела Кира. Она больше не спрашивала разрешения, как раньше. Теперь это и ее место было тоже. Она слишком рьяно подошла к вопросу кураторства надо мной… Хотя может, с прошлыми ее подопечными было то же самое? Не знаю…
— Привет, — сказала женщина. — Ты слышал, что случилось утром?
— Мельком, — соврал я. — Какой-то несчастный случай, говорят. На лесопилке.
— Да, один из рабочих попал в древесную дробилку. Его разорвало на куски, и теперь никто не может его опознать.
— Есть предположения кто это?
— Один из недавно принятых в общину пропал. Возможно, это он. Его звали Рябой. Если других потеряшек не обнаружится, то скорее всего это он и есть.
— Рябой? — я удивленно поднял бровь. — Это же бывший апостол. Он как и я имел темное прошлое.
— Ты знал его?
— Так, поверхностно. Неприятный был человечек, но если вы его взяли в общину, значит, вас устраивал.
— Работал он нормально, — кивнула Кира. — Не лез куда не надо, тихий был и незаметный. Большего я о нем не знаю.
— Как он умудрился попасть в мясорубку?
— Не знаю, — пожала плечами Кира. — Может, подскользнулся или специально залез. Суицид решил совершить. Теперь уже не узнаем.
— А может помог ему кто?
— Не-е, врагов у него не было. Наши все там работают спокойные, бывших бандитов нет. А почему ты такое предположил? Ты что-то видел?
— Да нет, просто всех людей невозможно знать. Это хорошо, что ты в своих уверена.
— Уверена, — кивнула Кира. — И в тебе хочу быть уверена. Вижу, что человек ты неплохой. Скоро вернется Вульф. Я поговорю с ним на счет тебя. Может тебя переведут на другую работу.
— Я хочу на вылазки, добытчиком.
— Зачем? — удивилась Кира. — Это самая трудная и опасная работа. И к тому же, к ней допускаются только члены общины. А ты на испытании.
— И долго будет длиться это испытание?
— Обычно месяц-два, у всех по разному. Но если что-то полезное и грандиозное совершишь на благо общины и ни у кого больше не возникнет сомнений в твоей преданности общему делу, то тебя сразу примут. А это дополнительные привилегии: выходных больше, оружие можно носить, одеждой нормальной снабдят.
— Так мне что, подвиг надо совершить? — улыбнулся я.
— Ну типа того, или просто набраться терпения и подождать.
— Тогда точно хочу на вылазки. Ждать — это не мое…
— Прости за бестактный вопрос, а как ты с протезом будешь в добытчиках служить?
— Он теперь часть меня, — я улыбнулся. — Убежать я с ним конечно не смогу, да это и не надо. Не привык я бегать.
— Интересный ты человек, Вел. Жизнь столько тебя швыряла, но до сих пор не сломила.
— Это ты еще не все знаешь, — улыбнулся я. — Самое интересное я тебе потом расскажу. Когда-нибудь…
Три внедорожника свернули с шоссе и тряслись по грунтовке. Редколесье сменялось открытой степью. Энн выглянула в зарешеченное окно. Вдалеке в дымке вырисовывался силуэт странного города. Он был похож на крепость-острог. Только сделан явно не из дерева и бревен, а из бетона и кирпича. Хорошая крепость, надежная. Скорее всего туда они и направляются.
На душе стало спокойнее. Неужели, наконец, нашли нормальную общину? После стольких мытарств и злоключений. После стольких смертей. Энн стала вспоминать каждого погибшего. Она нередко это делала. Не хотела никого забывать. Если когда-то случится такое с ней, она бы не хотела, чтобы ее тоже забыли. Особенно Рудый. Черт! Девушка невольно покраснела. «Почему я так часто о нем стала вспоминать? Только что хотела перебрать в памяти всех павших, а тут взгляд скользнул по рельефным плечам рыжего парня, и я обо всем забыла. Еще и выскочка это бесполезная рядом с ним сидит. На каждой кочке качается и жмется к нему. Вот, сучка…»
Энн отвела взгляд от Агнеши и, пытаясь отвлечься, снова взглянула в окно. Теперь уже явственно было видно, что впереди бывшая тюрьма, обнесенная бетонными плитами и колючей проволокой. Девушка вздохнула. «Надеюсь, эти затворники действительно порядочные люди, и от них не придется убегать и прятаться». В прошлый раз когда они убегали от апостолов погиб Воробей. Славный был паренек. Трусливый правда…
Машины сбавили ход перед железными воротами. Вульф выглянул из кабины и помахал рукой часовым. Створки ворот распахнулись и впустили колонну внутрь.
Ого! Энн с удивлением уставилась на внутренний двор, куда въехали внедорожники. Сколько здесь народу и построек.
Машины остановились и двери джипов, громыхая шипастой броней, с лязгом распахнулись.
— Приехали! — крикнул Вульф и первым шагнул на землю.
Из бетонного здания, похожего на гигантский склеп, высыпал народ. Люди встречали добытчиков. Прибывшие были чьими-то мужьями и братьями. Судя по радостным возгласам, в этот раз группа вернулась без потерь. К Вульфу подошел толстяк, увешанный оружием, как новогодняя елка игрушками. Они обнялись.
— Что нового, Шон? — спросил его Вульф.
— Без особых происшествий, шеф, — ответил здоровяк. — Одного охотника зомбаки задрали. Он потом сам к нам пришел уже без одной руки с обглоданной мордой. Один погиб на лесопилке. Упал в дробилку. Апостол бывший.
— Кто? — насторожился Вульф. — Вел?
— Нет, другой. Тот живой. Он с копателями работает. Просится с вами на вылазки.
— С нами? — удивился Вульф. — Инвалид хочет стать добытчиком?
— Да какой он инвалид, больше придуряется. Скачет так, что почти не видно, что хромой. А ты сам рассказывал, как он с оружием управляется. Не знаю… Я слежу за ним, но пока ничего подозрительного он не учудил, вроде. Я бы лучше его вообще изгнал, от греха подальше. И не принимал в общину.
— Ты же заешь новые правила, — нахмурился Вульф. — Теперь мы никого не изгоняем. Либо они с нами, либо мы их…
— Да, знаю, — махнул рукой толстяк. — Вот я и предлагаю сделать «либо».
— Не могу я, — покачал головой Вульф. — Он мне жизнь спас.
— Ну смотри, мое дело предупредить, я как старший безопасник умываю руки. Хочешь нести за него ответственность, пожалуйста. Лишь бы потом мне не пришлось сказать: я же говорил…
— Не придется, у каждого должен быть шанс. Мужик он вроде неплохой. Просто странный…
— Все они немного странные вначале, а потом убивать начинают.
— Это ты про кого?
— Да так, — отмахнулся Шон. — мысли вслух.
— Вот это хоромы, — Гектор осмотрел просторную камеру на четырех человек.
По бокам расположились двухярусные нары, в центре под маленьким зарешеченным оконцем примостился железный стол с лавками.
— А по мне, так тесновато, — поморщился Рудый. — Чур я сверху сплю.
— У нас принято, что до вступления в общину, — сказала их провожатая по имени Кира. — Новички живут отдельно от остальных. Так что пока придется вам ютиться всем вместе. И девочкам и мальчикам в одной комнате.
— За мальчика спасибо, — расплылся в улыбке Гектор. — Давненько меня так никто не называл, уже почитай, как годков сорок… Да вы не беспокойтесь, мы, можно сказать, семья. Привыкли вместе жить.
— Это хорошо, — кивнул Кира, — я буду вашим куратором, чтобы вам легче было адаптироваться в новом социуме.