Но поговорить с участковым не получилось. Он находился вне зоны доступа.
– Ладно, Ваня, поехали домой. Игорь все найдет, – раздраженно бросил отец, отключив сотовый.
Иван пожал плечами и легко надавил на газ. Машина медленно выкатилась на недавно заасфальтированную дорогу и плавно пошла, шурша шинами, по главной улице районного центра.
Солнце скрылось за темноватой полосой облаков. Его последние лучи горели короной, расцвечивали небо и небольшие рваные тучки в удивительные оттенки бежевого, розового и золотого. Глубокая синева уже понемногу начинала наливаться чернотой ночи.
На столбах вдоль дороги стали зажигаться фонари. Лампы сначала мерцали, затем вспыхивали, заливали тротуар и дорогу ровным белым светом.
Иван видел людей, возвращавшихся с работы, и отметил про себя, что село Кривое разительно отличается от их Голоштанного. Здесь налицо были изменения к лучшему. Хотя бы дорогу отремонтировали, и то плюс местным властям. Вскоре по пути им попались три крупные стройки. Отец пояснил, что на федеральные деньги строят спорткомплекс, школу и детский сад.
– Круто! А про нас что, забыли? – поинтересовался Иван, поджав губы. – Здесь хоть какое-то движение, а у нас болото.
– За это ты поблагодари Крынникова, – сурово ответил Александр Федорович. – Еще немного, и он все, что осталось, по кирпичику разберет.
– Неужели на него управы нет? – возмущенно произнес Иван, извлекая из кармана вибрировавший телефон.
На дисплее светился неизвестный номер.
Удерживая руль одной рукой, Иван ответил и услышал жизнерадостный голос Антона Перевязкина:
– Привет командир! Не спишь еще?
– Нет, не сплю, – сердито буркнул Иван. – А ты опять влип куда-то? Знаю, что просто так не позвонишь, поэтому колись сразу.
– Почему это влип? – обиделся Антон. – Хотел узнать, как ты время проводишь, не заскучал ли еще?
– Здесь не соскучишься, – заверил его Иван. – Говори, чего звонишь!
– Я с девкой поцапался, с которой переписывался, – нехотя признался Перевязкин. – Думал, что поживу у нее, а она меня на улицу выставила, и деньги как назло закончились. Придется на улице ночевать.
– Езжай к родителям, – выдохнул Иван, сдерживая ругательства. – Как же ты так деньги быстро просадил?
– Мог бы и еще быстрее, но сдерживался. – Антон засмеялся и добавил: – А к родителям стремно ехать. Слушай, а у тебя можно перекантоваться?
– Можно, только как ты до меня без денег доберешься? – спросил Иван и подумал, что сержант может оказаться полезным в разборках с банком.
Один в поле не воин. Да и надо спасать товарища от участи бомжа, а то еще, чего доброго, будет на лавочке в парке ночевать.
– Доберусь, это мои проблемы, – уверенно заявил Антон.
– Тогда подгребай, вместе развлечемся, – бросил Иван, и они попрощались.
– Кто звонил? – поинтересовалась мать с тревогой в голосе.
– Да это с работы, – отмахнулся Иван.
В электронном почтовом ящике Живцов обнаружил письмо от офис-менеджера Светланы. Пользуясь связями их конторы, та пробила родственников Зеленовой, старухи из дома ужасов. В письме содержалась подробная информация о самой пенсионерке, ее дочери и сыне.
Сын работал риелтором, имел несколько приводов в милицию за пьяные дебоши в общественных местах и, судя по всему, вел разгульную жизнь. Квартиру он снимал. Ездил на старой «шестерке». Денег с такого не возьмешь, это однозначно.
Дочь – другое дело. Она являлась владелицей парикмахерской в городе, каталась на новеньком «Рено» да еще имела мужа. Этот бизнесмен средней руки владел продуктовым магазином, цехом по производству макарон и небольшой пекарней.
Живцов показал письмо мрачному Горелому, который придерживал сломанную руку, сидя в кресле перед телевизором. Остальные члены команды играли в буру за стенкой, в актовом зале сельсовета.
Горелый пробежал письмо глазами и спросил:
– Ты хочешь с этой бабы лаве снять? А вдруг ее муженек возникать будет?
– Да и хрен с ним, – махнул рукой Живцов. – Начнет голосить, уроем. Кто он такой? Мелкий барыга. Поверь, она мне все выплатит.
– Посмотрим, – демократично заметил Горелый, не желая затевать спора.
Бок у него время от времени прошивала острая боль от сломанной кости. Голова раскалывалась. В общем, было не до споров. Он просто сидел перед телевизором и заливал горе пивом, а тут шефу пришло в голову до него докопаться со своими вопросами.
– Не надо попусту базарить, – пробормотал Живцов, набирая телефон дочери должницы. – Сейчас я ей все объясню, и завтра мы получим бабки.
Дочь пенсионерки ответила только с четвертого раза. Она тут же пояснила, что в данный момент находится на иглоукалывании и ей вообще некогда.
– Тебе лучше выслушать, иначе мы подъедем и засунем тебе эти иглы так, что ты надолго запомнишь, – грубо оборвал ее Живцов. – Твоя мать задолжала нам три лимона и не может отдать. Если ты не заплатишь за нее, то может случиться непоправимое. Усекла?!
– Да, я поняла. А кто это говорит? – дрожащим голосом спросила женщина. – Вы должны знать, что я не отвечаю за долги своей матери. Если она брала деньги, пусть сама и выплачивает. Зачем вы звоните мне?
– Затем, что твоя мать не может с нами рассчитаться. Сделать это придется тебе, – рявкнул раздраженный Живцов. – Пожалей старушку, у нее слабое сердце. Если не ее, то себя побереги. Я все равно получу свои деньги, даже если придется вывернуть кое-кого наизнанку. Запомни, мы все про тебя знаем…
– Но я не могу такую сумму сразу отдать, – заикаясь, заговорила женщина, перепуганная насмерть. – Мне надо сходить в банк.
– Время у тебя – завтра до обеда, – отрезал Живцов. – И не вздумай приплести к этому делу ментов. Тебе же хуже будет!
– Да, я все поняла, – всхлипнула она.
Живцов, довольный произведенным эффектом, сбросил вызов и снова обратился к Горелому:
– Судя по голосу, дамочка спеклась. Деньги будут. Завтра позвоню, договорюсь о встрече. Съездим и заберем.
– Вот и хорошо. Только я не поеду, – хмуро сказал Горелый. – Одна рука не действует, башка раскалывается. Зашли кого-нибудь другого. От меня все равно мало толку.
– Да не вопрос. Кот со Стеной поедут, – пожал плечами Живцов. – У меня самого чуть мозги не вылетели от удара. Эта старая тварь сковородой нормально приложила. Да, форшманули нас эти пенсионеры.
– Да это парень все карты спутал, – возразил Горелый, глядя в телевизор. – Спецподготовка чувствуется. Я сам в разведроте служил и знаю, что говорю. Пацан профессионал, из бывших вояк. Если бы не он, то все прошло бы как по маслу.
– Что же нам с ним делать? – покачал головой Живцов.
– Лучше всего замочить, – просто ответил Горелый, не задумавшись ни на секунду. – Нужен нормальный киллер.
Главе коллекторского агентства эта идея показалась слишком экстремальной. Не для того они организовывали легальную фирму, чтобы мокрыми делами заниматься.
– А если без покойничков и своими силами? – произнес Живцов с нажимом.
Трупы в их операции были делом лишним. Убийство в такой дыре сразу привлечет массу ненужного внимания.
– Нужно просто отмудохать этого козла как следует.
– Тогда можно послать Торпеду и Калишу, – после короткой паузы ответил Горелый. – Оба отморожены на всю голову и подготовку соответствующую имеют. Сделают. До этого отлично справлялись.
– Я, в принципе, все равно собирался заслать их ночью в село, чтобы поучили уму-разуму колхозников, – признался Живцов. – Пусть заодно и с этим мальчонкой разберутся.
Глава 5
За последний год озеро значительно высохло и обмелело. У камышей появилась полоса вязкой грязи шириной метра три. Ноги сразу погружались в эту мерзость, из которой выступала вода. Везде по берегам раскинулись густые ольшаники с травой почти в человеческий рост.
Царев попробовал вначале подобраться к воде через заросли и зашелся крутой матерщиной, напоровшись на крапиву. Из травы поднялись полчища встревоженных комаров, которых не пугали ни солнце, ни ветер, налетающий порывами с озера. На водной глади то тут, то там виднелись целые островки камыша.
Конопаткин прикинул, что глубина озера, скорее всего, везде небольшая. Они спустили лодку и стали по очереди прочесывать водоем в поисках тела.
Догадки участкового подтвердились. Глубина везде была не более полутора метров. Багор постоянно цеплял траву. Вскоре они натаскали ее столько, что хватило бы на копну средних размеров.
Понятые в это время скучали на берегу, курили и незаметно прикладывались к пузырьку, спрятанному за пазухой у одного из них, местного мастера на все руки, которого все почему-то звали Генрихом. В качестве второго понятого Царев прихватил собутыльника Генриха, шалопая и лодыря Петра Евстюхова.
Оказавшись на берегу, Конопаткин передал багор и лодку помощнику, а сам присел на поваленный трухлявый ствол дерева отдохнуть. Отмахиваясь и отплевываясь от комаров, он посмотрел на заходящее солнце. Поиски следовало завершить до наступления темноты.
На немой вопрос сержанта участковый ответил:
– Последний заход. Давай здесь вдоль берега минут десять пошарь, и домой.
Царев молча забрался в лодку и оттолкнулся от берега багром. Старший лейтенант наблюдал за ним. Водная гладь в лучах заходящего солнца засеребрилась. Камыш на дальнем берегу окрасило красноватыми тонами, ряска почернела. Стало свежеть.
Генрих покосился на участкового и снова полез за бутылкой. Евстюхов, стоявший рядом с ним, жадно сглотнул слюну.
– Прекратили это дерьмо! – рявкнул на них разозленный Конопаткин.
Только пьяных в стельку понятых ему и недоставало до полного счастья.
– А чего мы сделали? – возмутился Генрих, резко выпрямившись.
Евстюхов отпрянул в сторону.
Конопаткин подошел к ним, вырвал из-за пазухи Генриха бутылку, в сердцах разбил ее о дерево и заявил:
– Сейчас домой поедем, там и нажретесь, как всегда, в дупель.
– Я, кажется, нашел, – закричал из лодки Царев, спугнув своим воплем куликов, притаившихся в камышах.