— Господин Лоре, вы знаете, что я начал свою учебу под руководством человека очень опытного, под начальством М.С. Каждый раз, когда совершалось какое-нибудь преступление, М.С. раскрывал его, какой бы тайной оно ни было окружено. Только один из преступников спасся от него — это убийца на улице Дам в Батиньоле. М.С. двадцать раз думал, что поймает его, и каждый раз негодяй ускользал. Это настоящий специалист, который убивает ударом булавки. Я долго искал его и думаю, что этот человек находится у вас в руках.
— Что вы говорите!
— Я думаю — истину.
— И вы его узнаете?
— Нет, я никогда не видел его, но люди, которые работают под моим руководством, утверждают это.
— У нас находится в руках блондин высокого роста с женственным лицом, не носящий ни усов, ни бороды.
— Это точно он. Ведь он иногда одевается аббатом.
— Черт возьми! Вы меня пугаете.
Агент задумался на несколько минут.
— Хотите, чтобы я приказал привести его сюда?
— Да. Но я хотел бы наблюдать за ним, не будучи видимым.
— Это очень легко. Пройдите в ту комнату и оставьте дверь полуоткрытой.
Панафье сразу же исчез за дверью, располагаясь так, чтобы быть невидимым, но самому все видеть и слышать.
Агент сразу же позвонил и сказал вошедшему человеку:
— Прикажите привести Лебо. Это тот, что был арестован три дня тому назад в игорном доме на улице Рампон.
Несколько минут спустя в комнату входил человек, которого наши читатели видели уже два раза.
— А, вот и вы, — сказал начальник полиции. — Надеюсь, что вы решили, наконец, назвать ваше настоящее имя.
— Но, мсье, я вам уже сказал его.
— Мы знаем правду, и ваше запирательство не обманет нас.
— Я не понимаю, мсье, почему меня до сих пор здесь держат, в то время как остальных уже давно отпустили.
— Показания тех, что были вместе с вами в игорном доме, указывают на вас, как на человека очень опасного.
— Я просто защищал свои права и не разрешал обкрадывать себя. Вот и все.
— В ту ночь, когда вас арестовали, вы присвоили себе ставку одного из игроков. Следовательно, вы украли.
— Во-первых, я не украл, а просто ошибся ставкой. О, я теперь понимаю, что на меня наговорили. Но я просто ошибся. Этот господин уверял вас, что я играл на его деньги, — это очень возможно. Все люди могут ошибаться. Кто не ошибается в этом мире! Я играл на его деньги, но я выиграл, и выигрыш, конечно, уже не принадлежит ему.
Агент покачал головой.
— Во всяком случае, мсье, — продолжал арестованный, — это дело касается только лично меня и его. И, кроме того, при воровстве наказывается само желание воровать, а я не имел такого желания. Кроме того, карточный долг стоит и выше, и ниже закона. А это карточный долг — и ничего больше. Повторяю вам — это наше личное дело.
— Каковы ваши средства к существованию?
— Я уже сказал вам, мсье, что я переплетчик.
— Согласитесь, это удивительно, что рабочий может быть постоянным посетителем Баландье.
— Но, мсье, мадам Баландье — моя приятельница. Я и не думал посещать ее обедов, я не обедаю у нее.
— Однако вы ужинали у нее каждый день и уходили только под утро.
— Я приходил по вечерам поговорить с ней, — с некоторым смущением отвечал арестованный. — И я оставался поздно потому, что эта женщина любит остроумные рассказы, и ей нравится мое общество.
— Вы говорите, что приходили к ней вечером, но полиция наводила справки в указанной вами мастерской, и там сказали, что вы не работаете и двух дней в неделю.
— Это только в последнее время — с тех пор, как я стал посещать эти проклятые дома.
— Но, мсье, в этих домах вы не выигрывали, а воровали.
— Боже мой, мсье, какие вы употребляете жестокие слова. Если на это смотреть с такими предрассудками, то я, конечно, вор.
— Эти слова очень резки, конечно, но верно передают суть дела.
— Но дело в том, что общество опирается на ложные идеи и не хочет верить правилу, что нужно брать свое добро там, где оно попадается. Я взял в долг у этого господина деньги, которые он выиграл у других. Я знаю, что в Евангелии говорится: "Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе". Этот господин поступил очень плохо — он опорожнил карманы других, а я — его. И беру Бога и всех святых в свидетели: я позволяю любому в свою очередь опорожнить мой карман.
Агент полиции пристально взглянул на него.
— Вы смелый мошенник, мсье, — сказал он, — и все скоро узнают об этом. Панафье! — позвал он.
Панафье вышел из соседней комнаты и сказал:
— Это не тот человек, которого мы ищем, но он поможет нам найти того.
— А этого вы знаете?
— Да, его зовут Густав Лебо. Он любовник Баландье.
Глава IVГОСПОДИН, КОТОРОГО ПРИЯТНО БЫЛО БЫ ИМЕТЬ ДРУГОМ
Красавец Густав (так как это был он), известный читателю по портрету, висевшему в столовой Баландье, несколько смутившись сначала от того, что его знают так хорошо, очень скоро оправился, услышав, как Панафье говорит агенту:
— Вы позволите мне сказать несколько слов арестованному?
— Да-да, пожалуйста.
— Господин Лебо, вы живете за счет Баландье?
— Милостивый государь, я…
— Послушайте, не перебивайте меня. Вас здесь отлично знают. Кроме того, вы обвиняетесь в воровстве.
— Но я…
— Пожалуйста, молчите и слушайте. Вы сейчас сами довольно цинично признались в этом. Одним словом, если мы захотим, вы отсюда не выйдете — вам придется отправиться в Пуасси. Можете не сомневаться. Однако, так как на вас не поступило ни одной личной жалобы, то мы можем и не отдать вас под суд, если вы согласитесь помочь нам.
— Помочь вам?.. — повторил тот.
— Да. В игорных домах бывает один человек, который нас особенно интересует. Вы знаете этого человека и можете сообщить нам кое-какие сведения о нем.
— Мсье, это невозможно. У меня нет ни одного друга в этих домах.
— Но вы точно знаете этого человека.
— Конечно, я могу знать этого человека. Я знаю там почти всех. И я вам скажу вот что. Если бы один из вас предложил мне работу, то я с восторгом стал бы служить правосудию. Я за порядок, за полицию, которую признаю необходимой. Я не был нищим, я стою за плебисцит, и если полиция нуждается в человеке, преданном ей, я к ее услугам.
Панафье невольно передернулся от отвращения. Даже сам агент не мог выслушивать равнодушно это предложение, хотя ему часто случалось слышать подобное. Что касается Густава, то он не осознавал производимого впечатления.
— Выслушайте меня, — продолжал он. — Вы меня знаете, не правда ли? У меня среди друзей есть женщины-друзья. Через них я могу узнать, что происходит в разных местах. И если бы я был убежден в покровительстве… Одним словом, вы на следующий же день знали бы все, что делается и говорится.
— Именно это нам от вас и нужно, — сухо сказал агент.
— Прежде всего, — продолжал Панафье, — вы знаете одного человека, посещающего игорные дома. Он иногда даже бывает у Баландье.
— Кто же это, мсье? — спросил Лебо.
— Аббат.
— Аббат! Я, кажется, его знаю. Он действительно бывает у Баландье, и даже так получилось, что я сам привел его туда. Он тратит там немало денег. Вы знаете, у него много знакомых хорошеньких женщин. Мсье, это отлично, так как он мне доверяет. Тем более, что однажды, заметив двух высоких малых, следивших за ним недалеко от улицы Омер, я предупредил его.
— A-а, так как это вы предупредили его?
— Да, мсье. С тех пор он не был там ни разу.
— Знаете вы, что это за человек?
— Нет, я знаю лишь то, что он богат, что он был аббатом, вот и все. Я знаю его только по картам. Да еще он как-то мне сказал: "Когда вы познакомитесь с какой-нибудь хорошенькой женщиной…"
— Хорошо, — с отвращением перебил агент. — Что же вам нужно от этого человека? — продолжал он, обращаясь к Панафье.
— Я хочу, чтобы, когда аббат наведается в какой-нибудь игорный дом, он уведомил нас об этом в тот же день. Тогда можно будет сделать обыск и захватить его, а затем произвести следствие и убедиться, что я не ошибался.
— Вы слышали? — сказал агент красавцу Густаву.
— Да, мсье.
— Идите и делайте то, что вам говорит этот господин. Каждый день в 10 часов вы будете приходить сюда с донесением.
— Каждый день в 10 часов?
— Да. Не забывайте, что за вами наблюдают и что малейший обман погубит вас.
— Да, я это отлично понимаю.
— Теперь вы свободны.
Но Густав не уходил.
— Что вам нужно? — спросил агент.
— Извините, мсье. Но каждый человек должен думать о средствах к существованию. Я хотел спросить, где я буду получать вознаграждение?
Панафье и агент обменялись взглядами, полными презрения.
— Я сам буду вам платить, — сказал агент.
— Благодарю вас, мсье, — ответил красавец Густав, выходя из комнаты, весьма довольный собой. "Отлично, теперь я могу быть спокоен, — думал он. — У меня есть положение".
— И не подумаешь, что есть подобные субъекты, — говорил между тем агент Панафье. — Вы считаете, что он будет вам полезен?
— Если он захочет, то не пройдет и недели, как мы найдем аббата.
— Но что это за аббат?
— Я объясню вам, когда он будет арестован. Сейчас я могу сказать только, что это опасный преступник.
— Я вас понимаю, — сказал агент. — Вы все еще продолжаете ваши поиски?
— Да, мсье.
— Да поможет вам Бог. Приходите утром, и я, передам вам те сведения, которые сообщит мне этот негодяй.
— Благодарю вас.
— До свидания, Панафье.
Молодой человек вышел и направился к квартире братьев Лебрен. Он был недоволен своим посещением агента Лоре, которое принесло ему немалое разочарование. По донесениям, полученным им об игорном доме на улице Рампон, он был убежден, что аббат арестован, но эта таинственная личность снова ускользнула от него.
Только выйдя от агента, он стал сожалеть, что не спросил красавца Густава, был ли аббат на улице Рампон во время полицейского обыска, а также о том, что не попросил у Лоре посмотреть список арестованных и отпущенных после предъявления документов. Тем не менее, в этой неудаче для него было и маленькое утешение, состоявшее в приобретении помощника в лице Густава Лебо. Не было сомнения, что он наведет их на след аббата, а в случае необходимости и захватит его. У Панафье всегда были под рукой Пьер Деталь и Ладеш, от Лоре он получал сведения, но полицейскими агентами пользоваться не мог, потому что поиски по делу, которым он занимался, были давно прекращены. Несмотря на уверенность в скором достижении цели, у Панафье было тяжелое предчувствие, от которого он напрасно старался избавиться. "У меня сегодня черные мысли, — думал он, — и это очень глупо для такого благоразумного человека, как я. Убежден, что причина всего этого — происшедшая перемена в Луизе. Я не думал, что люблю ее так сильно. И кроме того, я думал о ней Бог знает что. Она знает, что у меня сейчас больше денег, чем раньше, и пользуется этим. Но сколько я ни думаю, что все это пустяки, меня преследуют тяжелые мысли".