Священник подошел к ней, но она твердым голосом ответила ему:
— Я больше не верую, мне нечего слушать вас, — и повернувшись, она вышла в сопровождении братьев.
— Шарль, — сказал Винсент, — проводи ее домой и не оставляй ни на одну минуту, так как она способна совершить безумный поступок.
Шарль уехал вместе с сестрой.
На другой день, в назначенный для погребения час, все спускались по лестнице вслед за гробом. Винсент шел под руку с доктором.
Несчастный, лежащий в гробу, раздробил себе череп из-за того, что ему не на что было пообедать.
Когда отпевание было окончено, Винсент вместе с Жобером отправился за гробом на кладбище Пер-Лашез.
Жобер заметил, что Винсент дрожит и кусает себе губы, тогда как глаза его сверкают странным блеском.
— Что с вами?
— Ничего, — ответил молодой человек. — Почему вы спрашиваете меня об этом?
— Потому что у вас такой вид, будто вы действительно провожаете на кладбище своего зятя.
— Хуже, — отозвался Винсент. — Я думаю о том, что похороню рядом со своей матерью этого незнакомца. Я был после смерти отца на кладбище и дал слово прийти туда не раньше, чем когда мы будем переносить труп отца.
— Сегодня вы делаете к этому первый шаг.
Несколько минут прошло в молчании.
Когда нужно было проходить через площадь ЛаРокетт, Винсент с силой сжал руку своего спутника.
— Здесь был убит наш несчастный мученик, — тихо проговорил он. — И теперь, глядя на все смешное великолепие этих похорон, на эти перья, бархат и серебряные вышивки, я думаю о мрачных похоронах казненного, о фургоне, за которым мы бежали в то холодное утро, о жандарме, который сторожил труп, пока он не был зарыт. Теперь мы проходим через площадь — и мне кажется, что все люди, следующие за нами и знающие нашу историю, стараются прочесть на моем лице все, что творится в моей душе.
— Будьте мужественны, Винсент, — сказал Жобер.
— Поддержите меня, — попросил Винсент, печально улыбаясь. — Я не в состоянии держаться на ногах, но я буду улыбаться. Пусть люди, которые смотрят на меня, скажут: "Он забыл об этом, он презирает своего отца, как тот этого заслуживает".
И несчастный действительно сделал гримасу наподобие улыбки. Жобер поддержал его, так как он шатался, проходя через площадь.
Вскоре похоронное шествие прибыло на кладбище, и труп незнакомца был похоронен в семейном склепе.
Глава IVСТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ
На зеленом берегу Марны стояла лодка. Четверо гребцов в сопровождении четырех веселых спутниц лежали на траве.
Одна из молодых женщин встала, говоря:
— Прекратите серьезные разговоры. Я хочу веселиться.
— Тебе невесело потому, что его нет.
— Да, это правда. Вы все четверо не можете развеселить меня.
— Ты знаешь, что лучшее средство ждать — завтрак.
— А где Панафье должен присоединиться к нам? — спросил тот, что казался постарше.
— Он сказал мне, что приедет по жуанвильской железной дороге.
— В таком случае он может ждать нас у Жюстена.
— Вы уже целый час говорите нам об этом.
— Послушайте, заплатите двадцать су и велите отвести лодку к Жюстену, так как мы сами пойдем пешком.
— Ну нет, я люблю свою лодку и никогда не доверю ее наемнику. Мое сердце никогда не перенесет этого.
— Послушайте, вы мне страшно надоели.
— Нисетта, вы оскорбляете нашу лодку.
— Довольно, я умираю от голода. Панафье ждет.
У нас еще два часа, и я пойду закажу обед.
— И я с тобой, — вскочив на ноги, закричали дамы в один голос.
— Пойдемте и мы с ними, — предложил один из четверых, бывший капитаном лодки, — и пусть Сардин отведет лодку.
— Хорошо, — ответил высокий малый, названный этим именем.
— Придете к Жюстену.
— Отлично.
— Ты от меня не отделаешься, ты придешь, — сказала одна из женщин.
— Молчите лучше, Лушинетта, будьте почтительны к начальнику. Идите заказывать завтрак, я же поеду в лодке и, вероятно, буду в одно время с вами.
— Ну хорошо, оставим его.
Каждый из лодочников любезно предложил руку даме, а капитан — даже двум сразу, и все тронулись в путь, напевая песни.
Ресторан Жюстена известен всем парижским любителям катания на лодках — это обычное место свидания всех, катающихся по берегам Сены. Расположенный напротив, на зеленом островке Жуан-виль-Ле-Пон, он был очень заметен среди многочисленных лодок, привязанных к лестнице, разноцветные флаги которых развеваются каждое воскресенье.
Когда экипаж "Летучей мыши" (так называлась лодка) пришел к ресторану, Панафье, сидя на ступенях лестницы, которая ведет из ресторана вниз, с философским видом ждал их.
Как только Нисетта увидела его, она сразу побежала к нему.
— А вот и он! — закричала она.
Подойдя к молодому человеку, она бросилась к нему на шею и нежно поцеловала, говоря:
— Ты видишь, несмотря на зло, которое ты мне делаешь, я по первому твоему зову иду к тебе.
— Мне надо поговорить с тобой серьезно, — сказал Панафье.
— Опять… — проговорила Нисетта. — Каждый раз, когда я тебя вижу, причина одна и та же. Я счастлива, думая, что ты желаешь меня увидеть и повеселиться, а ты вечно встречаешь меня одной и той же фразой: "Мне надо серьезно поговорить с тобой".
— Ты плохо поняла меня, — проговорил смущенный Панафье.
— Как — плохо поняла?
— Я хочу сначала повеселиться и посмеяться, как ты сейчас сказала, а потом поговорить серьезно, но не о тебе, моя красавица, мне нужно узнать кое-что.
— Про Луизу? — спросила Нисетта, нахмурив брови.
— Никогда, — возразил Панафье, — не говори мне имени этой женщины. Я хотел увидеть ее один раз. Мы объяснились, и все кончено.
Нисетта с удивлением подняла голову и пристально посмотрела на Панафье.
— Что ты такое говоришь?
— Правду.
— Ты расстался с Луизой и больше ее не видишь?
— Говорю тебе, что все кончено.
— Ты больше не живешь с ней?
— Нет, Нисетта, нет. И вот почему, — смело прибавил Панафье, — я написал тебе, чтобы ты приехала, — ведь мое сердце свободно. Ты, Нисетта, добрая девушка, веселая, любящая, может быть, немного легкомысленная, но в любом случае очень приятная. Я хочу с тобой объясниться, и если объяснения удовлетворят меня, если ты будешь откровенна и чистосердечна…
— То что?
— Тогда для нас наступят хорошие дни.
Нисетта пристально смотрела на говорившего и пыталась прочесть его мысли.
Но Панафье был человек ловкий, и она напрасно вглядывалась. На лице его не выражалось ничего кроме того, что говорил его язык.
— Так ты это называешь "говорить серьезно"… — сказала Нисетта.
— Именно это.
— В таком случае мы сговоримся.
И она бросилась к нему на шею с поцелуями.
Между тем экипаж "Летучей мыши" заказал обед, и все сидели вокруг стола.
— Хватит вам целоваться! — кричали они. — Надо подумать о желудке. За стол!
— Вот и мы! — весело воскликнул Панафье, увлекая за собой Нисетту.
Он поднимался по лестнице, когда гребец, оставшийся верным своей лодке, подъехал к берегу.
Он был весь мокрый, пот лил с него градом, так как погода стояла очень жаркая.
Через несколько минут все сидели за столом. Нисетта была рядом с Панафье, и наклонясь к нему, говорила:
— Что же ты хотел меня спросить?
— Потом, Нисетта. Не будем пока думать об этих вещах и постараемся повеселиться как можно дольше.
Говоря это, он налил вино в стакан соседки.
Обед прошел, как обыкновенно проходят обеды на чистом воздухе, где шум заменяет веселье, где говорятся всякие глупости…
Когда хорошее вино и веселые разговоры заставили загореться глаза Нисетты, она наклонилась к Панафье и положила руку на плечо человека, которого любила, — так как она действительно любила Панафье.
Панафье обнимал за талию свою соседку, а та шептала ему:
— Так это правда, действительно правда, Поль, что ты возвращаешься ко мне насовсем? Ты окончательно бросил ее? Говори! Окончательно? Ты не любишь ее больше?
— Не только не люблю, но и ненавижу. Я пережил слишком много.
— Хорошо, я расскажу тебе еще больше, так как ты не знаешь всего.
На одно мгновение лицо Панафье передернулось, но он закусил губы, и быстро успокоившись, сказал:
— Ты никогда не расскажешь мне столько, сколько я знаю.
Нисетта обнимала Панафье.
— Так ты меня любишь? — страстно говорила она. — И теперь, когда ты свободен, мы сможем жить вместе? — Говоря последние слова, Нисетта пристально смотрела на молодого человека, стараясь прочесть его сокровенные мысли.
Панафье выдержал ее взгляд и самым чистосердечным тоном ответил:
— Конечно вместе, если ты этого хочешь.
— Что же мне нужно сделать?
— Я уже сказал тебе — будь со мной откровенна.
Нисетта еще раз с удивлением взглянула на Панафье, стараясь угадать, о чем он хочет ее спросить.
Затем вдруг брови ее нахмурились, глаза засверкали.
— Ты хочешь говорить со мной о ней? Она бросила тебя, поэтому-то ты и пришел ко мне!
Панафье покраснел, но пожал плечами.
— Ты с ума сошла, милая Нисетта, — сказал он. — Я на тебя рассержусь, если ты будешь произносить ее имя. Я не хочу разговаривать о ней с тобой.
Нисетта была женщина умная и думала, что умеет читать по выражению лица, поэтому, посмотрев на любимого человека, она подумала: "На этот раз он уже никуда от меня не уйдет". "Боже мой! — думал в свою очередь Панафье. — Сегодня я проведу приятную ночь, так как узнаю, что из себя представляет аббат Пуляр". Читатели видят, что они были вполне расположены солгать друг другу.
Обед продолжался далеко за полночь, и только один из гребцов был на ногах. Дамы спали, а остальные гребцы делали тщетные усилия бороться со сном.
Панафье проводил Нисетту в маленькую комнатку, окна которой выходили на Марну.
Панафье, знавший отлично расположение дома, специально выбрал ее.
Это была маленькая веселая комната, окна ее были окружены вьющимися розами, запах которых врывался в комнату вместе с запахом только что скошенного сена.