— Я говорю об Андре.
— Я пока об этом не думал. Но меня беспокоит судьба нашей несчастной сестры. Если бы негодяй смог совершить сам над собой правосудие, то это было бы самым счастливым исходом и для него, и для нас.
— Не все ли равно? Она вдова.
— Вдова для всех, но не для нас.
— Какая разница?
— Что ты говоришь, Шарль, — сказал Винсент. — Разве можно считать плохой поступок честным, если знаешь об этом только ты один? Разве ты нуждаешься в других судьях, кроме собственной совести? Неужели ты думаешь, что человек не преступник, пока его преступление неизвестно?
— Ты прав, брат, — сказал Шарль. — Горе заставляет меня неверно судить. Прости меня. Что же ты думаешь делать с Маргаритой?
— Прежде всего, мы должны заняться наследством, а для этого было бы самое лучшее удалить ее. Присутствие нас обоих здесь совершенно не нужно.
— Что же я должен сделать?
— Ты должен уговорить Маргариту отправиться с тобой путешествовать. Вы поедете на несколько месяцев в Швейцарию.
— Она откажется.
— Нет, если только доказать ей, что этого требует здоровье ребенка.
— Но для получения наследства присутствие ее будет необходимо.
— Она даст мне доверенность. Ты же понимаешь, что Маргарита не может жить одна в своем особняке.
— К тому же вчера, когда я провожал ее, она сказала, что не может жить в этом доме.
— Вот видишь. Ото обстоятельство для. нас очень благоприятно. Так как сейчас трудно найти квартиру, то она отправится путешествовать. Я займусь этим, а ты успокоишь ее. Бедняжка никогда не оставляла Париж, и путешествие будет для нее в настоящую минуту очень полезным развлечением.
— Теперь она согласится.
— А нам, Шарль, остается вделать еще одно важное дело.
Шарль поднял голову и взглянул на брата.
— У Берри было три жертвы. Две из них в настоящее время требуют, чтобы мы выдали убийцу правосудию, но воля нашего отца для нас закон, а с другой стороны, положение сестры заставляет похитить у общества преступника, которого оно должно наказать. Панафье и Эжени Герваль, предоставляя нам преступника, ожидают, что мы накажем его. Но они не могут отказаться от денег, которые он похитил у них, и мы должны возвратить эти деньги.
— Ты прав, брат. Я понимаю тебя.
— Но Маргарита никогда не должна знать этого. Следовательно, от нее мы ничего не получим.
— Но, Винсент, наше состояние позволяет нам принести эту жертву. Мы, конечно, не очень богаты, но три тысячи франков годового дохода дают нам возможность сносно жить, и эта жертва нас не сможет разорить.
— Почти не сможет.
— У нас останется еще достаточно, тем более, что когда честь нашего отца будет восстановлена, мы сможем заняться делами.
— Благодарю тебя, брат, — сказал Винсент, пожимая ему руку.
Скоро братья подъехали к маленькому особняку на улице Шальгрен.
Винсент расплатился с кучером и пошел к сестре в сопровождении Шарля.
Маргарита сидела возле окна и задумчиво смотрела на тучи, бежавшие по небу. Ее бледное лицо, воспаленные глаза и бледные губы доказывали, что она не спала.
Бедная Маргарита думала, что Бог несправедлив к ней. Она всегда была честной женщиной. Слабые и несчастные находили у нее поддержку и помощь. Она делала добро, потому что любила добро и потому что страдания других заставляли ее страдать. Она была хорошей дочерью, хорошей женой и хорошей матерью.
Сначала она потеряла мать, потом отца, и притом при таких ужасных обстоятельствах, что одно воспоминание заставляло ее вздрагивать. Наконец, когда она думала, что вполне заплатила свою дань несчастьям, у нее отняли единственную поддержку в ее жизни — ее мужа. У нее оставался, только ребенок. Он играл около нее в гостиной, не сознавая постигшего его несчастья, и Маргарита с лихорадочным беспокойством глядела на него, спрашивая себя, не похитит ли новая катастрофа и его в свою очередь. "В таком случае я убью себя", — думала она. В эту минуту она услышала стук открывающейся двери. Увидев входящих братьев, она встала, чтобы пойти им навстречу.
Спокойная, с сухими глазами, она обняла братьев и спросила:
— Ну что, все кончено?
— Да, Маргарита, все кончено. Но ты должна быть мужественной и посвятить свою жизнь ему, — прибавил Винсент, указывая на ребенка.
Маргарита обняла маленького Корнеля и покрыла его поцелуями.
— О мой маленький, ты теперь для меня все. Не будь тебя — я бы соединилась со своим возлюбленным.
Братья обменялись взглядами. Одно и то же чувство охватило их.
Это обожание негодяя казалось им святотатством, в котором они сами были виновны.
— Маргарита, не надо говорить глупостей, — сказал Винсент. — Каждый раз, когда нас постигало какое-нибудь несчастье, мы думали только о тебе одной. Не надо же быть неблагодарной. Подумай о том, что мы любим тебя, и будь тверда и мужественна.
Маргарита выпрямилась и, поцеловав братьев, сказала:
— У меня достаточно сил, говорите.
— Что ты будешь теперь делать? — спросил Винсент.
— Ничего. Я не знаю. Я желаю только одного оставить этот дом, где каждая вещь напоминает мне о нем.
— Мы хотели предложить тебе попутешествовать.
Это решение в особенности нравилось Винсенту — он боялся какого-нибудь обстоятельства, которое могло бы уничтожить все их старания, и поэтому желал как можно скорее удалить Маргариту.
— Если вы хотите, то я готова, — сразу же согласилась молодая женщина. — Прислуга все уложит. Что же касается обстановки, то я ничего не хочу оставлять. Продайте все.
Затем, пристально взглянув на братьев, она прибавила:
— Вы видите, что я держусь твердо. У меня убили мужа, но горе, которое я испытываю, уступит место ненависти. Если вы не хотите, чтобы я проклинала судьбу, то вы скажете мне, кто сделал меня вдовой.
Винсент был озадачен этим вопросом — он его не предвидел.
Но он быстро нашел имя, которое должно было ее удовлетворить, поэтому сразу ответил:
— У меня нет никакой причины скрывать имя этого человека.
— Убийцы! — вскричала Маргарита.
— Да, убийцы твоего мужа. Его зовут Рауль де Ла-Гавертьер.
Шарль обменялся с братом взглядом, в котором выражал удовольствие от придуманного им хода, так как они могли каждый открыто выражать свою ненависть к обладателю этого имени.
Услышав это имя, Маргарита с удивлением спросила:
— Рауль де Ла-Гавертьер?
— Да, — ответил Винсент, также удивленный. — Разве ты знаешь его? — прибавил он с некоторым беспокойством.
— Нет, но это один из друзей Андре.
Братья переглянулись. Они спрашивали себя, до какой степени могла дойти бессовестность этого человека, когда даже у себя в доме он решался произносить имя, под которым совершал все свои преступления.
— Но откуда ты это знаешь? — спросил Винсент свою сестру.
— Сегодня утром, после того как Шарль расстался со мной, чтобы проводить в последний путь моего бедного друга, я заперлась у него в комнате, чтобы снова побыть с ним. Я открыла письменный стол и стала просматривать бумаги, чтобы прочесть его письма.
Братья побледнели.
— И что же ты нашла? — спросил Винсент дрожащим голосом.
— Ничего особенного: письма от друзей, от меня и между всеми этими бумагами несколько писем, подписанных именем Рауля де Ла-Гавертьера, и несколько визитных карточек.
Винсент вздохнул с облегчением. На время он успокоился, но опасность заключалась именно в этом. Поэтому он желал во что бы то ни стало помешать новым поискам Маргариты, чтобы те не привели к открытиям, которые невозможно было бы скрыть.
— Дорогая Маргарита, — проговорил он, — ты сказала, что вподне полагаешься на нас, и вот что мы с Шарлем решили.
— Я вас слушаю, — отозвалась молодая женщина, лаская ребенка и мало обращая внимания на слова брата, так как все ее мысли были в прошлом.
— Удар, перенесенный тобой, ужасен, — продолжал Винсент. — Он может расстроить твое и без того слабое здоровье.
— Мне теперь все равно, каким будет мое здоровье.
— Маргарита, — сказал брат, — выше жены стоит мать. Ты не должна забывать этого.
Маргарита заплакала, прижимая Корнеля к груди и говоря:
— Я буду жить для тебя, Корнель, для тебя, мой родной.
Маленький Корнель с удивлением смотрел на мать и братьев, ровно ничего не понимая во всей этой сцене, но готовясь в свою очередь заплакать.
— Зачем ты заставляешь плакать маму, дядя Винсент? — спросил он.
— Нет, мой милый, я не плачу, — ответила мать, вытирая глаза. — Я слушаю тебя, Винсент.
— Маргарита, ты сегодня же поедешь с сыном и прислугой, но не к нам, а отправишься путешествовать.
— Путешествовать? Одна с Корнелем? — с удивлением спросила молодая женщина.
— Конечно, нет. Мы бы не были спокойны. С тобой поедет Шарль. Вы отправитесь в Швейцарию.
— В Швейцарию… — повторила Маргарита, опуская голову при мысли, что Андре часто обещал ей это путешествие.
— Вы будете постоянно переезжать с места на место, и эта перемена мест поможет тебе немного забыться. Ты будешь меньше чувствовать окружающую тебя пустоту, да и слабоватое здоровье Корнеля укрепится. Согласна ли ты?
— Так как мне не хотелось оставаться здесь и я думала переехать к вам, то приказала уже все уложить и сама отобрала дорогие для меня вещи.
— Отлично. Шарлю тоже немного времени надо, чтобы уложить свои вещи, и сегодня же вечером вы уедете. Маргарита, я пошлю за экипажем, и мы съездим к твоему нотариусу, у которого ты дашь мне полную доверенность.
— Хорошо.
Маргарита позвала горничную, и та подала ей пальто и шляпу с черной вуалью. Ребенок также был готов.
Молодая женщина дала все необходимые для отъезда указания, отпустила часть прислуги и оставила только горничную и няньку. Эти две женщины должны были вечером ехать на станцию и ожидать там свою госпожу.
Шарль сразу же отправился с племянником на улицу Шальо, чтобы приказать уложить свои чемоданы, что очень заняло ребенка. Маленький Корнель с беззаботностью своих лет уже забыл все и был очень счастлив от мысли, что будет ехать по железной дороге в обществе дяди и матери.