ми, но сейчас нужно было ждать. Попытка спасения была бы обречена на провал.
Лукреция, одной ногой стоявшая на поверженной жертве, проговорила:
– Тише, жители Рима! Тише и возрадуйтесь! Полюбуйтесь невероятным зрелищем. Катерина Сфорца, шлюха из Форли! Слишком долго она сопротивлялась нам! И теперь мы, наконец-то, поставили её на колени!
Толпа почти не отреагировала на эти слова, и в наступившей тишине Катерина подняла голову и крикнула:
– Ха! Никто не сможет пасть ниже, чем Лукреция Борджиа! Кто подбил тебя на это? Брат? Отец? А может оба? Одновременно?
– Заткнись! Заткнись! – закричала Лукреция, ударив её. – Никто не смеет оскорблять Борджиа! – Она наклонилась, поставила Катерину на колени и ударила её с такой силой, что та снова упала в грязь. Лукреция гордо вскинула голову. – Это произойдет с каждым, кто осмелится бросить нам вызов!
Она жестом отдала приказ гвардейцам, те схватили несчастную Катерину, поставили на ноги и грубо потащили в сторону ворот замка. Тем не менее, Катерина крикнула через плечо: «Добрые жители Рима! Будьте сильными! Ваше время скоро придет! Вы освободитесь, клянусь!»
Когда её утащили, Лукреция вернулась в карету, а Макиавелли повернулся к Эцио.
– Похоже, графиня сохранила присутствие духа.
Эцио был морально вымотан.
– Они будут пытать её.
– Жаль, что Форли пал. Мы отобьем его обратно. И заберем Катерину. Но мы должны сосредоточиться. Ты здесь ради Чезаре и Родриго.
– Катерина сильный союзник, и одна из нас. Если мы поможем ей сейчас, когда она слаба, она поможет нам в будущем.
– Может быть. Но в первую очередь надо убить Чезаре и Родриго.
Толпа начала расходиться, гвардейцы Борджиа ушли в замок, оставив у ворот часовых. Вскоре, только Макиавелли и Эцио остались на площади, держась в тени.
– Можешь уходить, Никколо, – сказал Эцио, смотря, как удлинились тени. – У меня есть дело.
Он посмотрел на отвесные стены древнего, круглого мавзолея императора Адриана, возведенного почти тысячу лет назад, и ныне ставшего неприступной крепостью. На самом верху он увидел несколько окон, но стены были гладкими. Замок соединялся с базиликой Святого Петра укрепленным каменным коридором. Уже две сотни лет это была великая папская крепость.
Эцио изучил стены. В мире не было ничего абсолютно неприступного. С наступлением ночи в свете мерцающих факелов его глаза различили небольшие бороздки, трещины и сколы, которые, какими бы маленькими они не были, могли бы помочь ему подняться. Просчитав маршрут, Эцио прыгнул как кошка, вцепившись в первую опору пальцами. Он задержал дыхание, а потом, намеренно не торопясь, стал взбираться по стене, по возможности держась подальше от света факелов.
На полпути он добрался до не застекленного окна в каменной стене, за которым был виден проход для стражи. Он посмотрел в одну сторону, но там было пусто. Молча, он забрался внутрь и выглянул в окно на другой стороне. Там, как он понял, находился двор конюшни. Туда направлялись четверо людей, и Эцио немедленно узнал их. Чезаре о чем-то говорил с тремя своими главными помощниками: французским генералом Октавианом де Валуа, кузеном Хуаном Борджиа (римским ландскнехтом), и худым мужчиной в черных одеждах, с неприятным, исполосованном шрамами, лицом – Микелетто Корельей, который был правой рукой Чезаре и самым верным его убийцей.
– Забудьте о Папе, – проговорил Чезаре. – Вы отвечаете только передо мной. Рим – столп, который держит всё наше предприятие. Он не может поколебаться. А значит, не можете и вы!
– Что слышно из Ватикана? – Спросил Октавиан.
– Что? От этого сборища уставших стариков? – Презрительно ответил Чезаре. – Пока что мы используем кардиналов, но скоро они нам будут не нужны.
Он прошел во двор конюшни, оставив трех мужчин за воротами.
– Похоже на то, что он оставил Рим под нашим управлением, – сказал после паузы Хуан.
– Значит город в хороших руках, – равнодушно отозвался Микелетто.
Эцио послушал ещё немного, но они больше не сказали ничего из того, что уже не было бы известно Эцио. Поэтому он продолжил взбираться по стене, пытаясь отыскать Катерину. Вскоре он заметил свет, идущий из застекленного, но приоткрытого окна с внешним подоконником, за который он мог уцепиться. Так и сделав, Эцио осторожно заглянул через окно в освещенный свечами коридор с простыми деревянными стенами. Там на покрытой скамье сидела Лукреция и что-то писала в блокнот, часто поднимая голову, будто ждала кого-то.
Несколько минут спустя в дальнем конце коридора появился Чезаре и поспешил к сестре.
– Лукреция, – произнес он и не по-братски поцеловал её.
Когда они поздоровались таким способом, Чезаре отнял её руки от своей шеи и, держа их в своих ладонях и глядя девушке в глаза, сказал:
– Я надеюсь, ты хорошо обходишься с нашей гостьей?
Лукреция скривилась.
– Её грязный рот!.. Я бы с радостью зашила его, чтобы он, наконец, закрылся.
Чезаре улыбнулся.
– Я бы предпочел, чтобы он был открыт.
– Да неужели?
Игнорируя её лукавство, он продолжил:
– Ты говорила с отцом о деньгах, которые просил мой банкир?
– Папа сейчас в Ватикане, но когда он вернется, нужно будет его уговаривать. Как и его банкира. Ты же знаешь, насколько осторожен Агостино Киджи.
Чезаре коротко рассмеялся.
– Он не разбогател бы, будь он безрассуден. – Он помолчал. – Но ты же справишься?
Лукреция снова обхватила брата за шею и покачала головой.
– Да, но… когда тебя нет, здесь очень одиноко. Мы так мало времени проводим вместе в последнее время, ты занят своими завоеваниями.
Чезаре привлек её к себе.
– Не волнуйся, котенок. Когда я стану правителем Италии, ты станешь моей королевой и навсегда забудешь об одиночестве!
Она немного отодвинулась и заглянула ему в глаза.
– Но я не хочу ждать.
Чезаре провел рукой по прекрасным светлым волосам.
– Пока меня нет, веди себя хорошо.
После очередного долгого поцелуя Чезаре покинул сестру, удалившись через ту же дверь, откуда пришел. Грустная Лукреция ушла в противоположную сторону.
Куда пошел Чезаре? Он решил немедленно уехать? После такого прощания это было самым вероятным вариантом. Эцио быстро полез вдоль стены, пока не занял такое место, откуда он мог бы видеть главные ворота в замок.
И как раз вовремя. Он увидел, как они распахнулись, раздались крики стражи: «Внимание! Капитан-генерал уезжает в Урбино!» Вскоре после этого в сопровождении небольшого войска из замка на черном коне выехал Чезаре.
– Удачи, господин Чезаре! – Крикнули ему часовые.
Эцио смотрел, как его заклятый враг уезжает в ночь. Это был мимолетный визит, подумал он про себя. Не было ни единого шанса убить его. Никколо будет очень разочарован.
ГЛАВА 24
Эцио мысленно вернулся к текущей задаче. Нужно найти Катерину. Высоко на западной стене замка Эцио заметил маленькое окошко, из которого лился тусклый свет. Ассасин подобрался к нему. У окошка не было подоконника, на котором Эцио мог бы передохнуть, но вместо него у окна была поперечная перекладина, за которую он смог уцепиться одной рукой.
Эцио заглянул внутрь. Комната была пуста, хотя на стене горел факел. Выглядела она, как караульное помещение, но Эцио понадеялся, что он на верном пути.
Чуть дальше по стене было ещё одно похожее окно. Эцио подлез к нему и всмотрелся за решетку, в которой, как ему казалось, смысла не было. Никто не был настолько худ, чтобы сбежать через такое окошко, а если б кто и смог, то ему предстояло как-то спуститься с добрых ста пятидесяти футов на землю, добежать по открытой местности до реки, и только тогда, возможно, ему удалось бы спастись. Помещение было плохо освещено, но Эцио все равно разглядел, что это ни что иное, как камера.
Потом он судорожно вдохнул. Внутри, по-прежнему в цепях, была Катерина! Она сидела на грубой скамье у одной из стен, но Эцио не видел – прикована ли девушка ещё и к ней. Голова её была опущена, и ассасин не знал, спит она или нет.
Но тут оглушительно грохнула дверь, и Катерина вскинула голову.
– Открывай! – Услышал Эцио крик Лукреции.
Один из двух полусонных стражников поспешил исполнить приказ: «Да, Ваша Светлость! Сейчас, Ваша Светлость».
Войдя в камеру в сопровождении одного из охранников, Лукреция не стала терять времени. Эцио, который слышал ее разговор с Чезаре, угадал причину её ярости: ревность. Лукреция считала, что Чезаре и Катерина стали любовниками. Но сам Эцио не мог поверить, что это правда. Мысль о том, что Катерина могла быть осквернена таким похотливым чудовищем, была столь ужасна, что разум просто отказывался её принимать.
Лукреция ворвалась в камеру, схватила Катерину за волосы и, рывком поставив на ноги, наклонилась к ней.
– Ну, сучка! Как прошло путешествие из Форли в Рим? Ты ехала на личной карете Чезаре? Что ты для этого сделала?
Катерина взглянула ей в глаза.
– Ты жалка, Лукреция. И еще более жалка, если полагаешь, что я буду поступать так же, как ты.
Лукреция в ярости швырнула ее на пол.
– О чем он говорил? О планах на счет Неаполя? – Она сделала паузу. – Они тебе… понравились?
Катерина стерла с лица кровь и произнесла:
– Я, правда, не помню.
Её дерзкое спокойствие привело Лукрецию в ещё большую ярость. Отпихнув охранника в сторону, она схватила железный прут, которым запирали дверь, и с силой ударила Катерину по спине.
– Может, теперь вспомнишь?
Катерина громко вскрикнула от боли. Лукреция отступила, удовлетворенная.
– Отлично. Знай свое место!
Она бросила железный прут на пол и вылетела из камеры. Охранник вышел следом, закрыл дверь. Эцио заметил, что на ней была решетка.
– Запри и отдай мне ключ, – приказала Лукреция.
Раздался грохот и скрип – повернулся ключ – зазвенели цепи, и охранник передал ключ госпоже.
– Вот, Ваша Светлость, – голос мужчины дрожал.
– Отлично. Запомни, если я вернусь и застану тебя спящим на посту, я велю тебя выпороть. Получишь сто ударов плетью. Понял?