– Этот парень не был на уровне Кленденина, – размышлял Крейг после того, как мы посмотрели второе убийство по этому делу. – Вопрос в том, на кого и на что он работал?
Пока не было никакого намека на ответ, и наш единственный план состоял в том, чтобы снова посмотреть в ту ночь. На этот раз О'Коннор, не зная, куда ударит молния в следующий раз, принял предложение Крейга, и мы решили провести время в плавании на самой быстрой из полицейских моторных лодок, в то время как силы наблюдателей вдоль всей береговой линии города были тихо увеличены и им приказали быть особенно бдительными.
О'Коннору в последний момент пришлось отступить и отпустить нас одних, потому что худшее, а не неожиданное, произошло в его попытке очистить Чайнатаун. Война между старыми соперниками, Хеп Синг Тонг и Он Леонг Тонг, этими древними сообществами нарушителей спокойствия в маленьком районе, вспыхнула снова в течение дня, и уже трое жителей Востока были убиты.
Это не особенно приятное занятие – бесцельно курсировать взад и вперед по гавани на пятидесятифутовом полицейском катере, каким бы надежным и быстрым он ни был.
Каждый час мы звонили на полицейский пост, чтобы сообщать и узнавать все, что могло нас заинтересовать. Около двух часов ночи раздался звук. С передней части парома, который шел далеко вниз по бруклинской стороне, что-то похожее на два фонарика сверкнуло над водой один раз, затем два.
– Фары автомобиля, – заметил Крейг, едва ли обратив на это больше внимания, потому что они могли принадлежать автомобилю возвращающегося путешественника, чтобы их проверять. Мы сами были недалеко от Бруклинского берега. Представьте себе наше удивление, когда мы увидели ответный свет с маленькой лодки на реке, которая в остальном была без света. Мы быстро погасили наши собственные огни и направились к тому месту, где на реке вспыхнул свет. Там действительно что-то было, и мы пошли следом.
Мы помчались за странным кораблем, призраком, который напугал Стейтен-Айленд. Примерно милю мы, казалось, набирали скорость, но один из наших движков начал барахлить – лодка резко повернула за изгиб берега. Нам пришлось отказаться от преследования, а также от попытки обогнать паром, идущий в противоположном направлении.
Невозмутимость Кеннеди в нашем очевидном поражении удивила меня.
– О, ничего страшного, Уолтер, – сказал он. – Они ускользнули сегодня ночью, но я нашел ключ. Завтра, как только откроется таможня, вы все поймете. Все это связано с опиумом.
По крайней мере, большая часть тайны тоже была раскрыта в результате визита Кеннеди на таможню. После многих лет борьбы с опиумным кольцом на тихоокеанском побережье, кольцо пыталось "перехитрить" налоговиков и провезти наркотик контрабандой через Нью-Йорк.
Не потребовалось много времени, чтобы найти подходящего человека среди налоговых инспекторов, с которым можно было бы поговорить. Кеннеди также не удивился, узнав, что Ничи Мото на самом деле был японским детективом, своего рода подсадным утенком в заведении Кленденина, работавшим над тем, чтобы держать правительство в курсе последних событий.
Обнаружение банки с опиумом на месте убийства Берты Кертис и погоня за неосвещенной моторной лодкой, наконец, вывели Кеннеди на правильный путь. С одним из налоговых инспекторов мы быстро съездили в Бруклин и провели утро, осматривая корабли из южноамериканских портов, пришвартованные в том районе, где исчезла лодка-призрак.
Мы путешествовали с корабля на корабль, пока, наконец, не добрались до одного, на котором, внизу, в шкафчике, мы нашли фальшивый пол с шкафчиком под ним. Там было отделение площадью шесть квадратных футов, и в нем лежали, аккуратно упакованные, четырнадцать больших герметично закрытых цилиндров, каждый из которых был заполнен маленькими продолговатыми жестянками, подобранными Кеннеди на днях, – на сорок тысяч долларов за один рейс, не говоря уже о тысячах, которые уже были доставлены в то или иное место.
Это был хороший рабочий день, но до сих пор он не поймал убийцу и не раскрыл тайну Берты Кертис. Кто-то или что-то имело власть над девушкой, чтобы завлечь ее. Это был Кленденин? Заведение на Сорок четвертой улице, как выяснилось, действительно было плотно закрыто, как барабан. Где он был?
Все смерти были загадочными, все еще оставались загадочными. Берта Кертис унесла свою тайну с собой в могилу, куда ее, казалось, по доброй воле перенесли в красной машине с неизвестным спутником и шофером в очках. Я поймал себя на том, что все еще спрашивал себя, какая возможная связь могла быть у нее с контрабандой опиума.
Кеннеди, однако, не предавался подобным размышлениям. Ему было достаточно того, что сцена внезапно изменилась и самым неожиданным образом. Я застал его за жадным чтением практически всего, что печаталось в газетах о возрождении войны банд.
– Они много говорят о войне, но мало о ее причине, – был его сухой комментарий. – Я хотел бы узнать, связано ли это с закрытием заведений О'Коннором или с убеждением, что одна банда информирует другую о контрабанде опиума.
Кеннеди пропустил мимо ушей все живописные подробности в газетах и из всего этого выбрал один момент, который был наиболее важен для дела, над выяснением которого он работал. В одной банде использовались револьверы определенной марки, в другой – другой марки. Пуля, убившая Берту Кертис, а затем Ничи Мото, была выпущена из пистолета, похожего на пистолет Хепа Поет.
Разница в марках оружия, казалось, сразу же что-то подсказала Кеннеди, и вместо того, чтобы активно участвовать в войне банд, он удалился в свою неизменную лабораторию, оставив меня коротать время, собирая такую информацию, какую я мог. Однажды я зашел к нему, но обнаружил, что он необщительно окружен микроскопами и очень чувствительным устройством для микрофотографирования. Некоторые из его негативов были почти в фут диаметром и, насколько я знал, на них могли быть изображения поверхности Луны.
Пока я был там, вошел О'Коннор. Крейг расспросил его о войне.
– Что? – воскликнул О'Коннор, почти кипя от удовлетворения, – сегодня днем меня обслуживал Чин Юнг, вы помните? – один из ведущих торговцев там, внизу. Конечно, вы знаете, что Чайнатаун верит в причинение вреда бизнесу, и, похоже, он и некоторые другие, подобные ему, боятся, что если война банд не будет замята в ближайшее время, это будет стоить дорого – в деньгах. Скоро у них будет годовщина основания Китайской республики и китайский Новый год, и они боятся, что, если война не прекратится, они будут разорены.
– К какому клану он принадлежит? – спросил Кеннеди, все еще изучая фотографию через объектив.
– Ни к одному, ни к другому, – ответил О'Коннор. – С его помощью и помощью судьи одного из наших судов, который знает китайца как книгу, мы провели сегодня днем конференцию между двумя бандами, и перемирие снова восстановлено на две недели.
– Очень хорошо, – ответил Кеннеди, – но это не поймает убийцу Берты Кертис и японца. Как вы думаете, где Кленденин?
– Я не знаю, но это, по крайней мере, дает мне свободу продолжать это дело. Что это за фотографии?
– Ну, – начал Кеннеди, вынимая увеличительное стекло из глаза и тщательно протирая его, – парижский специалист по преступности разработал систему идентификации револьверных пуль, которая очень похожа на систему доктора Бертильона для идентификации людей.
Он взял горсть сильно увеличенных фотографий.
– Это фотографии пуль, которые он мне прислал. Ствол каждого пистолета оставляет на пуле следы, которые всегда одинаковы для одного и того же ствола, но никогда не идентичны для двух разных стволов. На этих больших негативах каждая деталь проявляется очень отчетливо, и можно с абсолютной уверенностью решить, была ли данная пуля выпущена из данного револьвера. Теперь, используя тот же метод, я сделал аналогичные сильно увеличенные фотографии двух пуль, которые фигурировали до сих пор в этом случае. Пуля, убившая мисс Кертис, имеет те же отметины, что и пуля, убившая Ничи. – Он взял еще одну пачку фотографий. – Теперь, – продолжал он, – берясь за ударник винтовки или курок револьвера, вы можете этого не знать, но в каждом случае они разные. Даже среди одних и тех же марок они разные, и их можно обнаружить. Патрон в пистолете или револьвере поражается в точке, которая никогда не находится точно в центре или на краю, в зависимости от обстоятельств, но всегда одинакова для одного и того же оружия. Теперь конец курка при осмотре под микроскопом имеет определенные неровности маркировки, отличные от маркировки любого другого оружия, и на гильзе, выпущенной из него, запечатлены особые отметки этого курка, точно так же, как на бумаге разного типа. При создании микрофотографий ударных штифтов или молотков, с особым упором на закругленные концы, а также фотографий соответствующих закругленных углублений в выпущенных ими капсюлях, оказывается, что патроны, выпущенные каждой отдельной винтовкой или пистолетом, могут быть положительно идентифицированы. Вы увидите на краю фотографий, которые я сделал грубый набросок, привлекающий внимание к отметке в форме буквы "L", которая является главной характеристикой этого молотка, хотя есть и другие подробные отметки, которые хорошо видны под микроскопом, но не очень хорошо на фотографии. Вы заметите, что символы на ударнике на патроне поменялись местами таким же образом, как тип металла и символ, напечатанный на нем, поменялись местами по отношению друг к другу. Опять же, углубления на конце молотка становятся выпуклыми символами на картридже, а выпуклые символы на молотке становятся углублениями на картридже. Посмотрите на некоторые из этих старых фотографий, и вы увидите, что они отличаются от этого. У них нет знака "L". У некоторых есть круги, у других – совсем другая серия углублений и возвышенностей, набор символов, которые при рассмотрении и измерении под микроскопом совершенно отличаются от тех, что были в любом другом случае. Каждый из них уникален своими углублениями, линиями, кругами и неровностями. Законы случайности так же против того, чтобы две пули имели одинаковые отметины, как и против того, чтобы отпечатки больших пальцев двух людей были идентичными. Теория выстрела, которая использовалась в известном случае в штате Мэн, так же безошибочна, как и теория отпечатков пальцев. В этом случае, к