Тут в глаза черноволосому наемнику брызнуло что-то теплое и липкое, и он удивленно захлопал ресницами, будто его, находящегося без сознания, окатили из ведра студеной водой.
А потом в нос ударил резкий запах вонючей мутантской крови, который подействовал как нашатырь, окончательно вернув Ермака в реальность, и мужчина увидел, как обезглавленный труп дампа, весь перепачканный кровью, медленно падает вниз. Ослабевшие пальцы убитого монстра соскользнули с шеи, и Ермак, наконец свободный, жадно вдохнул. Отравленный воздух столицы в те мгновения казался очищенным кислородом.
– Ты как? – спросил до боли знакомый голос.
Продолжая шумно дышать, Ермак скосил глаза вправо и увидел Василису. Его боевая подруга стояла на пару ступенек ниже, чем он сам; сгорбленная, девушка сжимала в руках меч, с клинка которого стекала на пол грязная кровь убитого дампа.
– Жить буду, – с трудом выдавил черноволосый наемник и сам подивился своему голосу – до того чужим он ему показался. – Ты это… спасибо, в общем. Ты меня… спасла.
– Всего-то вернула должок, – повела плечом Василиса.
Она старалась казаться беззаботной, непринужденной, однако видно было, что бедняжке впервой оказываться в подобной ситуации – когда только от ее расторопности зависит, будет ли жить другой человек.
«И почему такие вот, как Василиса, тоже вынуждены скитаться по Зоне? – глядя на девушку, невольно задумался Ермак. – Проклятый несправедливый мир…»
Внезапно он почувствовал, что земля под его ногами пошатнулась, и тут же прижался к стене всем телом, боясь упасть. Устоять ему таки удалось, но голова закружилась, и лестничная клетка, пролет, коридор и труп, лежащий на полу, прямо рядом с черными ботинками наемника, снова заплясали, утратили резкость и превратились в зыбкие размноженные копии самих себя.
– Боже, ты же ранен… – запоздало спохватилась Василиса.
Сунув руку за пазуху, она выдернула оттуда какой-то сверток и принялась торопливо его разворачивать. Ермак наблюдал за ней с рассеянным видом; он был слишком сосредоточен на том, чтобы все-таки устоять на ногах и не отрубиться.
С улицы послышались крики, одновременно похожие и не похожие на человечьи. Наверное, это могли быть дампы, на которых напал Горыныч.
По крайней мере, Ермаку хотелось бы в это верить.
– Где там твое плечо… – пробормотала Василиса, наконец вытащив на свет божий кусок пластыря из коры березы-мутанта.
Девушка торопливо подступила к бледному воину и, пальцами одной кисти раздвинув края дырки в рукаве, второй заклеила кровоточащую рану.
– Должно помочь, – проведя рукой по пластырю, чтобы лучше прилип к коже, сказала Василиса. – Это не простой, а очень хорошо просмоленный, чтобы сразу обеззаразить.
Руки Василисы в ходе этой нехитрой операции успели стать совершенно алыми, будто она принадлежала к какому-то странному народу краснокожих, какие, говорят, прежде обитали где-то на далеком материке вместе с предками нынешних вестов. Ермак слышал подобные истории, но не особо задумывался о них: когда ты двадцать четыре часа в сутки сосредоточен на выживании, размышлять о прошлом как-то не получается. Однако сейчас черноволосый наемник пребывал в том странном состоянии, когда насущные проблемы отступают на второй план, и твое сознание просто рассеивается. Мысли в подобные моменты напоминают сизые полоски дыма, которые переплетаются в твоей голове, но при этом легко проходят одна через другую, потому что лишены четких границ.
– Эй, ты как? – легонько похлопав его по щекам, тихо спросила Василиса.
– Нормально, – выдавив из себя вымученную улыбку, ответил Ермак. – Спасибо… еще раз…
– Да хватит уже меня благодарить, – поморщилась девушка. – Ты бы точно так же поступил… да и поступил, вообще-то. Когда меня там чуть не сожрали. Помнишь ту хреновину с ножками?
– Да я-то что? – хмыкнул черноволосый наемник, рефлекторно проводя рукой по заклеенному предплечью. – Я так, смотрел. Спасал-то тебя Горыныч.
– Но ты ж с ним был, – напомнила Василиса.
– Но командовал-то нейромант…
Сказать по правде, Ермак и сам не понимал, почему так упирается. Ну какая, в общем-то, разница, сам он спас Василису или нет? Главное ведь, что она жива-здорова. Однако Ермак отчего-то хотел подчеркнуть заслугу Громобоя. По какой причине? Может, потому, что сейчас там, снаружи, едва знакомый ему нейромант, которому он за неимением альтернатив доверил приглядывать за своим сыном, отчаянно боролся с сознанием «Раптора», желающего сожрать не только дампов, но и Ермака с Василисой? Да, наверное, дело было в этом. В конце концов, Горыныч под чутким руководством Громобоя уже как минимум дважды спасал черноволосого наемника и его боевую подругу от мутантов и роботов, бродящих по московской Зоне. Именно поэтому Ермак чувствовал себя обязанным – пусть не самому «Раптору», но человеку, который им управляет и даже сейчас не оставляет попыток вернуть себе контроль над роботом.
Василиса вдруг коснулась ладонями небритых щек спутника, и тот вздрогнул от неожиданности и с удивлением посмотрел на боевую подругу – чего это она еще выдумала? Впрочем, Ермак соврал бы, если б сказал, что этот странный контакт не был ему приятен. Странствия по разрушенной Москве огрубили руки Василисы, но они все равно оставались девичьими, теплыми и по-своему нежными. Будь воля Ермака, он бы так и стоял до скончания времен…
Но у него имелся долг – перед сыном, перед Громобоем и его женой. И потому, как ни здорово было ощущать на лице ладони милой девушки, Ермак с виноватой улыбкой медленно и аккуратно, дабы не обидеть, убрал руки Василисы от своей неухоженной физиономии и сказал, сжав ее кисти в своих:
– Спасибо тебе в третий раз. Ты чудесная. Но нам надо идти дальше. Мой… моя сестра в опасности. На сантименты просто нет времени. Тем более что снаружи…
Будто в ответ на его слова с улицы донесся рев стального «ящера». Вздрогнув, Ермак и Василиса разом обернулись к окну. Черноволосый наемник не мог знать наверняка, что происходит у девушки в голове, но подозревал, что мысли их совпадают. Оба, и он и она, боялись, что за рыком последует яростная атака на дом, на втором этаже которого они зависли из-за досадного ранения Ермака.
«Сейчас башка Горыныча пробьет стенку, а стальные челюсти за пару секунд перемелют нас в фарш…»
– Пошли выше, – сказал черноволосый наемник и, не дожидаясь ответа Василисы, отклеился от стены.
Отвлеченный рычанием био, донесшимся снаружи, Ермак совершенно забыл о ране, но тело, увы, так просто было не обмануть: ноги, не ожидавшие такого резкого рывка, подкосились, и мужчина непременно упал бы, если бы Василиса вовремя не среагировала и не поддержала. Для этого ей даже пришлось расстаться с мечом; выскользнув из руки, клинок с лязгом упал на бетонные ступеньки и, скатившись по ним, с размаху влетел в подоконник. Удар сопровождался звоном, подобным колокольному, но Василиса и Ермак не обратили на него особого внимания: они, обнявшись, чтобы воин больше не падал, спешили на третий этаж. При этом путники уже не таились; если бы впереди их поджидал еще один дамп, история этого многострадального отряда была бы закончена…
Но, по счастью, наверху спутников никто не встречал. Осторожно, все еще боясь привлекать внимание находящихся снаружи мутантов и био, Василиса и Ермак подступили к окну и выглянули наружу.
Увиденная картина заставила их облегченно выдохнуть: Громобой, похоже, все-таки совладал с непослушным «ящером», потому как «Раптор» теперь безо всякого намека на вольномыслие увлеченно выковыривал из соседнего дома орущих дампов. Голова с клацающими челюстями на длинной подвижной шее работала нынче как гигантский захват: увидев в окне мутанта, стальная башка био ныряла внутрь, не жалея лицевой обшивки. Кирпичи под таким яростным натиском вылетали со своих мест и крошились, пыль стояла столбом, а потом из этого мутно-серого облака высовывалась окровавленная морда Горыныча, нередко – с торчащими из пасти ногами в потрепанных черных бинтах. Миг, другой – и эти ноги тоже скрывались внутри и практически моментально перерабатывались специальным механическим узлом в чистую энергию для подпитки аккумуляторных батарей. Смерть каждого из пойманных дампов прямо влияла на продолжительность жизни «Раптора»; зависимость заряда от массы потребляемой еды была неизменна и легко рассчитывалась по особой формуле, заложенной в мозг каждого из ныне живущих или уже погибших био.
– Что же, спустимся к нему? – робко спросила Василиса.
Видно было, что она не особенно рвется обратно на грешную землю, где ее запросто сможет достать не в меру юркий и большой Горыныч. Ермак чувства боевой подруги вполне разделял: ему, раненому и обессиленному, меньше всего улыбалось бегать по развалинам от зубастого био. Поэтому черноволосый наемник, помедлив, предложил:
– Давай-ка лучше немного… повременим? Пусть с ними расправится, а там посмотрим, как он будет себя вести. Я что-то уже побаиваюсь находиться с ним рядом.
– Я тоже, – кивнула Василиса, соглашаясь с боевым товарищем.
Они стояли, обнявшись, и смотрели на пирующего Горыныча. Зрелище было жуткое и завораживающее одновременно. Дополнительный интерес происходящему внизу придавало то, что, убив всех дампов, «Раптор» вполне мог переключиться на Ермака и Василису – ну, если на самом деле бил лоскутных мутантов по своей воле, а не по указке Громобоя.
Наблюдая за страшной трапезой «ящера», девушка вдруг положила голову наемнику на плечо, и тот, удивленный, растерянно замер, скосив на нее глаза. Уже во второй раз за сегодня Ермак испытывал давно забытое влечение…
«Нет. Хватит».
Он зажмурился, отгоняя недостойные мысли прочь.
«Вспомни, что ты себе пообещал? Помнишь ту клятву? Или будешь делать вид, что забыл?»
Жена Ермака, Мила, умерла, едва родив Глеба, и черноволосый наемник поклялся себе, что сохранит верность покойной супруге. Другие наемники, которые служили маркитанту Никите, втихаря посмеивались над принципиальностью угрюмого соратника: любовь – оно понятно и хорошо, верность – тоже, но стоит ли загонять себя в такие дикие рамки? Это ж