– Ты как тут? – поинтересовался Ермак, когда находился в трех ступеньках от пола.
– Нормально, – почему-то шепотом ответила девушка. – Только… страшновато тут стало как-то.
– Страшновато? – переспросил черноволосый наемник, спрыгивая на потрескавшийся бетон. – Почему?
Вместо ответа она мотнула головой в правую сторону, и Ермак, проследив ее взгляд, увидел дверной проем и находящийся за ним полутемный коридор. Присмотревшись, черноволосый наемник увидел, что на обшарпанных стенах и потолке висят лохмотья паутины. Опустив взгляд, Ермак обнаружил, что на полу то тут, то там валяются одинокие высохшие кости.
– Пауки-мясоеды, похоже… – прищурившись, пробормотал он. – Но на кого они тут охотятся? Никто ведь не знает про этот потайной ход?
Ермак вопросительно посмотрел на спутницу.
– Судя по костям на полу, кто-то сюда все-таки заходил… – пожала плечами Василиса. – Но это не наши… наверное.
– Наверное? То есть ты сомневаешься?
– Ну… лично я о таких случаях не слышала, – сказала Василиса, продолжая завороженно смотреть в коридор на останки неизвестных бедняг. – Да и не ходим мы через этот тоннель, говорю ж. Впервые вот сейчас такая необходимость возникла… ну, на моей памяти точно. Обычно через парадный ход… либо через черный, когда такая вот ситуация. Но до черного мы бы не добрались никак – это крюк надо было бы еще больше делать…
Звук нового удара, которым неугомонный «Раптор» осенил крышку люка, заставил содрогнуться не только стены и потолок, но и двух хомо, стоящих у входа в паучью обитель.
– Пойдем уже, что нам остается? – сказал Ермак, хмуро глядя вверх.
– Не знаю, – шумно выдохнув, прошептала Василиса. – Я уже, честно говоря, на пределе. Ноги гудят, голова кружится… Сил никаких не осталось.
– Ну, по сути, последний рывок – и мы дома, – ободряюще, насколько мог, произнес черноволосый наемник. – Надо собраться с духом и…
Сверху послышался скрежет – как будто кто-то елозил стальными когтями по металлической поверхности крышки – и Ермак невольно запнулся.
– Я понимаю, да, – сказала девушка, рефлекторно косясь в сторону лестницы, по которой они совсем недавно спустились вниз. – Но как-то… очень много всего навалилось. Чересчур…
Глядя на ее унылую физиономию, Ермак едва сдержался, чтобы не скрипнуть зубами. Василиса расклеилась в самый неподходящий момент – позади были голодные «Рапторы», впереди, по всей вероятности, поджидали голодные пауки-мясоеды, а она вдруг почувствовала полное бессилие.
«Ох уж эти женщины…»
На утешение не было времени, поэтому Ермак резко выдернул из кольца на поясе свой многострадальный меч и вложил его Василисе в руку со словами:
– Держи. Я пойду первым, ты прикрывай сзади. Быстрей, пока «Рапторы» вниз не пробились.
И, не говоря больше ни слова, мужчина шагнул в полумрак коридора. Василисе не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним. Сделав пару шагов, Ермак будто бы между прочим оглянулся через плечо и увидел, что девушка робко бредет в метре от него, держа одолженный меч в опущенной правой руке, а импровизированный факел из горюн-травы – в поднятой левой. Вид у Василисы был разнесчастный, но она и не могла так быстро прийти в себя и заново обрести душевное равновесие. Ермак решил не заострять внимание на кислой мине спутницы и сосредоточился на окружающей обстановке. Обглоданные кости не выглядели свежими, но это не значило, что пауки покинули коридор и скрылись в неизвестном направлении.
Тем более что выходов из тоннеля, как понял Ермак, существовало всего два – тот, через который они проникли внутрь, и тот, к которому теперь стремились. А поскольку ни тем, ни другим туповатые многоногие муты, скорей всего, воспользоваться были не способны, они могли находиться только где-то поблизости.
«Ну, если не сдохли от голода. Черт его знает, сколько времени прошло с тех пор, как сюда забредали другие люди».
В неверном свете горящего пучка, который несла Василиса, Ермак рассмотрел пожелтевший череп. Он лежал у стенки и угрюмо взирал на путников пустыми глазницами.
«Надеюсь, что очень, очень давно».
Однако очередная робкая надежда снова разбилась о преграду в лице беспощадной реальности: не успел Ермак и пяти метров пройти, как до ушей его донесся слабый шорох. Черноволосый наемник напрягся, но не остановился – лишь замедлил шаг и стал пристальней вглядываться в полумрак, дабы не пропустить…
Паук-мясоед бросился на воина из темной ниши, которая до этой поры была сокрыта серым узором паутины. Мужчина резко повернулся к муту и, направив на него ружье, выстрелил прямо в уродливую голову. Паук, пошатнувшись, упал на пол; под башкой его стало стремительно расползаться темное пятно крови, перемешанной с мозгами.
– Слева! – воскликнула Василиса, и воин, повернув голову, увидел второго монстра, который, шустро переставляя лапы, спешил к нему из ниши в противоположной стене.
Еще одно нажатие на спусковой крючок…
И ничего.
Ермак одарил ружье недоуменным взглядом и вдруг вспомнил, что потратил первый патрон еще там, наверху, когда выстрелил в глаз не в меру прыткому и голодному «Раптору». Страх пронзил его обжигающе-холодной иглой…
А паук меж тем был уже рядом.
Ведомый инстинктом самосохранения, Ермак резко перевернул ружье и ударил мута прикладом прямо в круглую лохматую морду. По счастью, соперник мужчине достался относительно небольшой, и этого тычка хватило, чтобы отбросить ползучего урода на метр.
– Меч! – воскликнул Ермак, протягивая Василисе ближнюю руку.
На беду, это была левая, которой черноволосый наемник орудовал не так здорово, как правой. И тем не менее, выхватив клинок из ладони спутницы, Ермак смог сделать неловкий выпад в сторону паука, и тот поспешно отпрянул. Выигранных секунд хватило, чтобы отбросить ставшее бесполезным ружье и перекинуть меч в правую руку. Новую атаку восьминогого мута черноволосый наемник встретил уже во всеоружии и без особого труда перерубил монстру одну из передних лап. Паук тут же взвыл дурным голосом и отпрыгнул назад, щедро поливая пол грязной кровью из отрубленной конечности. Ермак бросился вперед, намереваясь добить гада, и мут дрогнул и, вмиг утратив былой задор, принялся пятиться. Черноволосый наемник напирал, а паук отступал и отступал… пока не уперся лохматой «кормой» в стенку. Тут он вздрогнул, на пару мгновений растерялся, и Ермак с блеском воспользовался заминкой противника: меч в сильной руке воина взлетел к потолку и обрушился на голову мута.
Кажется, в этот удар отец Глеба вложил всю свою ненависть не только к пауку-мясоеду, но и ко всей московской Зоне в целом. По сути, в тот момент именно лохматый мут являл собой всю суть этого гиблого места, в которое превратилась некогда прекрасная столица. По той же аналогии Ермак воплощал умирающее, но не сломленное человечество, до сих пор отчаянно сражающееся за право жить в изменившемся мире, невзирая на козни монстров биологического и иного происхождения.
И вот эта вот ярость вылилась в то, что череп паука попросту развалился надвое. Лохматое тело еще пошаталось немного, будто не сразу осознало, что мозг уже мертв, а потом медленно завалилось набок.
Ермак и Василиса стояли не шевелясь: она – с пучком травы в поднятой руке, он – с мечом в завершающей фазе удара. Немую сцену нарушала только кровь убитого мута, которая стекала по жёлобу клинка на грязный бетонный пол.
– Все? – робко спросила девушка.
Ермак вздрогнул и, оглянувшись через плечо, буркнул:
– Как знать… Может, испугались и по норам прячутся? Но вообще странно, да: всего два паука-мясоеда – и столько костей… Да любой мужчина, вооруженный самым простым мечом, давно бы убил обоих.
– Мужчина – да, – задумчиво сказала Василиса, глядя куда-то вбок и вниз. – А вот ребенок…
Ермак проследил ее взор и понял, что девушка смотрит на тот самый череп, на который черноволосый наемник обратил внимание несколькими минутами ранее. Только сейчас он понял, что эта странная находка слишком мала для взрослого человека…
«Дети… – запоздало понял Ермак. – Они убивали детей, которые забредали сюда… как Василиса и ее брат».
Когда девушка снова повернулась к спутнику, ее глаза были мокры от слез. Спохватившись, она тут же стыдливо потупилась. Ермаку стало безумно жалко свою боевую подругу, и он, поддавшись сиюминутному порыву, подступил к ней и коснулся изящной руки. Василиса вздрогнула и, одарив мужчину еще одним быстрым взглядом исподлобья, снова уставилась на носы своих ботинок.
– Больше это не повторится, – тихо сказал черноволосый наемник, скользя пальцами по ее ладони. – Пауки мертвы.
– Это… это здорово, – шмыгнув носом, кивнула Василиса. – Но ты не хуже моего знаешь, что взамен них тут обязательно появятся другие твари. Так всегда происходит.
– Значит, и тех тварей мы тоже убьем, – уверенно заявил Ермак.
Он протянул девушке меч и, когда она забрала клинок, поднял с пола ружье.
– Идем, – мотнув головой, сказал черноволосый наемник. – Мы ведь уже почти пришли?
И первым устремился по мрачному коридору вперед.
Очередной день в московской Зоне приближался к концу. Солнце медленно сползало по кроваво-красному небу, намереваясь скрыться за горизонтом в самое ближайшее время; крысособаки во всех уголках столицы провожали пылающий диск жалобным воем. Нео, бормоча проклятья, расползались по норам, не желая блуждать в потемках на радость более крупным хищникам.
Ночь – отличное время для Чёрного поля смерти. Все дело в том, что в потемках разглядеть убийственную полусферу в разы тяжелей, чем при свете дня, вот и попадаются в неё самые беспечные или отчаянные. Чаще всего, конечно, в ловушку попадают мелкие мутанты, бегущие от более крупных. Вот, например, буквально за час до заката в Поле на всех парах влетел целый фенакодус; животное отчаянно улепетывало от верной смерти – острозубого «Рекса» – а по иронии попало прямо к костлявой в лапы.