– Скажи, что надо, и я все сделаю! – продолжал разоряться Ермак. – Только скажи!
Но Черный Целитель молчал.
Ему, похоже, действительно было наплевать на то, что происходит снаружи.
Понимая, что оставаться рядом с Черным полем дольше бессмысленно, да и небезопасно, Ермак наступил на труп ближайшей крысособаки, не без труда выдернул из ее грудины меч и устремился в направлении дома. Воин плохо представлял себе, что будет делать дальше, но точно не собирался отступать от первоначального плана.
«Я верну тебе тебя, Глеб. Обязательно верну. Только пойму, как это сделать, – и сразу сделаю…»
Судьба, похоже, решила немного сжалиться над Ермаком: по крайней мере, ни крысособаки, ни иные охочие до человечины твари больше не лезли к одинокому воину. Московская Зона как будто предоставила ему немного времени для размышлений.
Нередко ведь самоистязание куда мучительней переносить, чем любые, даже самые жестокие пытки.
Громобой был напряжен ровно до того момента, как из развалин показалась Бо. Увидев жену, нейромант облегченно выдохнул и даже улыбнулся.
– Ты все хорошо запомнил, дружище? – спохватившись, Громобой вновь скорчил угрюмую мину и строго посмотрел на пленного шама.
– Запомнил, – нехотя подтвердил кровосос.
– Хорошо, – кивнул нейромант и, снова повернувшись к Бо, воскликнул:
– Как ты тут, малышка?
– Нормально, милый, – ответила девушка.
Губ ее видно не было, но глаза улыбались.
– Все прошло удачно, как я понимаю? – спросила Бо.
– Не прошло, а идет, – поправил Громобой. – Но пока все по плану, это верно. Если вдруг почувствуешь, что он пытается овладеть твоим телом, только дай знать, Рухлядь ему мигом шею свернет.
– Не уверена, что смогу хоть как-то тебе маякнуть. – Девушка улыбнулась самыми уголками рта. – Помнишь, как меня в Митино шамы скрутили? Я только и могла, что мысленно их проклинать…
– Ну, я ж тоже не слепой, – заметил Громобой. – Увижу, думаю, если ты вдруг станешь себя вести как-то… странно.
– Ну да, – кивнула Бо.
Поднявшийся ветер растрепал девушке волосы, и она рефлекторно потянулась к ним левой рукой, но тут же спешно спрятала ее в карман: супруга нейроманта иногда забывала, что потеряла руку еще несколько месяцев назад, во время стычки с сиамами. С тех пор Бо и Громобой искали способы восстановить утраченную конечность, но их планы раз за разом неизменно разбивались о бездушную стену реальности.
Нейромант, видя, как смутилась его жена, спешно произнес:
– Что же, пойдем? Пора возвращаться под Купол.
– Думаешь, стоит? – невесело усмехнулась Бо.
– Ну, мы же, кажется, уже все решили? – осторожно напомнил Громобой.
Видно было, что Бо не горит желанием снова окунаться в московскую Зону. Кто бы что ни говорил, но районы, находящиеся за пределами Купола, были не настолько ужасны, как те, что находились внутри энергетического барьера. Громобой хорошо помнил, как они путешествовали по Митину и Куркину, иным землям, и дивились, насколько же меньше тут разномастных тварей. Нет, безусловно, весь мир изнывал от мутаций, вызванных Последней войной. Но в открытом мире концентрация монстров была значительно меньше, поэтому при определенном везении ты мог спокойно пройти километр, а то и два-три, ни разу не вытащив меч из ножен.
Именно поэтому Бо не хотела возвращаться под Купол.
«Но иного выхода нет, – подумал Громобой, с тоской глядя на любимую супругу. – Если мы хотим воплотить в жизнь то, что задумали, надо идти внутрь».
Рухлядь первым устремился к Куполу, нейромант протянул Бо руку, и та, поколебавшись, взялась за нее. Он почувствовал, как холодна ее ладонь, и с улыбкой сказал:
– Ты чего так замерзла, малышка? Вроде бы солнце светит…
– Но не греет, – невесело усмехнулась девушка.
– Ну, зато я теплый и родной! – хохотнул Громобой и, подмигнув Бо, потянул ее за руку к Куполу.
Они успели пройти метров десять, не больше, когда из окна здания, стоящего слева от дороги, вылетела стрела арбалета. Со свитом рассекая воздух, она устремилась прямиком к нейроманту, но, к счастью, прошла прямо над ним.
– Гром! – запоздало осознав, что происходит, воскликнула Бо.
– Ходу! – воскликнул нейромант и, круто развернувшись, бросился к зданию на противоположной стороне улицы.
Попутно он увлек за собой Бо и пригнул голову, будто это могло спасти его от новой стрелы, выпущенной более метким арбалетчиком.
Ну и, конечно же, Громобой отдал приказ Рухляди, чтобы устранил невидимого агрессора, который, как обычно, возник совершенно не вовремя и едва не смешал путникам все карты.
«Кому вообще пришло в голову нападать на отряд из двух хомо и био? – мелькнуло в голове нейроманта. – Кому-то безмозглому и бесстрашному?»
Рухлядь, безусловно, был не самым большим роботом на свете, но достаточно крупным, чтобы совладать с несколькими взрослыми нео. В прежние времена нынешний «питомец» Громобоя обслуживал громадного «Титана В4», габаритами не уступающего панельной пятиэтажке, а потому выделялся на фоне «сородичей», которые сопровождали более «компактные» модели. Плюс ко всему нейромант снабдил своего многоногого «друга» двумя дополнительными манипуляторами с клинками, которыми стальной «паук» теперь орудовал, как заправский фехтовальщик.
Пока Рухлядь торопливо бежал к злополучному окну, оттуда вылетело еще две стрелы. Подступив к зданию вплотную, «серв» увидел грязного дампа, перемотанного темными бинтами. Вместо того чтобы сбежать, мутант лихорадочно пытался снарядить арбалет. Такое поведение порядком удивило Громобоя, который наблюдал за потугами черного бродяги глазами Рухляди, но нейромант быстро взял себя в руки, и стальной «паук» без промедлений проткнул ублюдка одним из своих мечей. Дамп содрогнулся и испуганно уставился на клинок, уходящий ему в грудь. Арбалет выпал из грязных рук бродяги, и незакрепленная стрела, вывалившись из ложа, прокатилась по полу и замерла у самого подоконника. Вырвав меч, Рухлядь развернулся было, чтобы вернуться к хозяину, который вместе с супругой ждал «питомца» в доме напротив, как вдруг до локаторов робота долетел звук шагов. Красные глаза с удивлением уставились на дверной проем, из которого секунду спустя выскочили два дампа, вооруженные мечами с кривыми клинками. Громобой обратил внимание, что движения бродяг были скованными, неестественными, будто они до сих пор сомневались, стоит ли ввязываться в драку с полноценным био, пусть и не самым большим в мире.
Казалось, ответ очевиден – не стоит. Но дампы, тем не менее, стремительно приближались к «серву».
«На что они вообще рассчитывают? Что Рухлядь охренеет от такой наглости настолько, что позволит им себя убить?»
Рухлядь, конечно, не позволил. Два взмаха мечом – и оба дампа уже корчатся на потрескавшемся асфальте, отчаянно зажимая смертельные раны грязными руками, а их мечи валяются у ног «серва», который презрительно смотрел на умирающих бродяг.
«У тебя там что, Горыныч?»
Громобой переключился на «Раптора», находящегося прямиком за домом с дампами, и увидел, что еще трое бродяг торопятся к задней двери, дабы поскорей свалить и избежать смерти от лап неугомонного «серва».
«Жги, Горыныч», – милостиво разрешил нейромант.
«Раптор» тут же наклонил голову и, распахнув зубастую пасть, позволил столбу пламени вырваться из его перекошенного рта. Миг – и огненная волна добралась до бродяг, такого коварного нападения явно не ожидавших. Старые бинты, покрывавшие тела мутантов, вспыхнули моментально, и дампы принялись кататься по земле, отчаянно пытаясь сбить пламя. Но Горыныч не собирался стоять без дела: дабы его труды не пропали даром, он окатил бродяг еще одной волной огня. Потушить столь мощный пламень у дампов уже не получилось.
В последний раз взглянув на дымящиеся трупы глазами «Раптора», Громобой велел Горынычу обойти дом и присоединиться к остальным членам отряда.
– Готово, – видя, как волнуется Бо, объявил нейромант.
Она резко повернулась к нему и тихо спросила:
– Там только дампы были, да?
– Ну да, пятеро, – сказал Громобой. – Они подозрительные очень, поэтому работают только со своими, другим не доверяют…
Бо снова повернулась к противоположному зданию и вздрогнула, когда из-за угла показалась уродливая голова Горыныча на длинной тонкой шее.
– Никак не могу к нему привыкнуть, – призналась девушка. – Рухлядь уже… практически свой, а этот…
– И этот своим станет, вот увидишь, – сказал нейромант. – Ты же помнишь… «Рекса»?
Голос его предательски дрогнул. «Рекс» по прозвищу Щелкун был самым первым «питомцем» Громобоя и совершенно точно самым любимым. Связь между ними мало общего имела с нынешними «дежурными» привязанностями нейроманта к Рухляди и Горынычу, ведь Щелкун застал все самые значимые моменты из жизни Громобоя. На «Рексе» он отрабатывал вновь приобретенное искусство нейромантии, вместе с «Рексом» встретил замечательного парня, дружинника Игоря, а потом отыскал потерянную жену. А вот кончилось все до обидного трагично: бедного Игоря сожрали митинские шамы, а «Рекс» не смог покинуть Купол, и потому Громобой вынужденно разорвал связь и ушел во внешний мир, оставив «питомца» по ту сторону энергетической стены. С тех пор нейромант никогда больше не видел стального «ящера», но в душе надеялся, что с Щелкуном все в порядке.[1]
«Совершенно иррациональная привязанность».
При иных обстоятельствах их первая встреча однозначно закончилась бы смертью Громобоя: до знакомства с нейромантом «Рекс», как и прочие био, охотно ел людей и не видел в этом ничего плохого.
Вероятно, теперь он занимался тем же самым, но нейромант об этом думать не желал.
– Ты там как, зубастик? – спросил Громобой, когда Рухлядь повернулся к нему и продемонстрировал угрюмого шама. – Струхнул, небось?
– Кого мне, дампов бояться, что ли? – презрительно фыркнул кровосос.