– Тебе, я вижу, смешно? – проворчал парень.
– Да уж, не много у меня здесь развлечений, – отозвался человек. – Разве что за мутами наблюдать да за драками напившихся Вольных.
– И давно ты здесь?
– Время относительно. Для того, кем я был, – долго, для того, кто я сейчас, – уже не имеет значения.
– Да ты философ! Одного не пойму – какой смысл этим бандитам держать тебя под замком? Кормить, охранять. Куда проще – отправить за борт или на мясо пустить, уж прости за бестактность.
– Да ничего, дело житейское. Только я слишком дорого стою, чтобы меня просто прикончить.
– Это ж насколько дорого?
– Настолько, что моим никогда не собрать за меня выкуп, – спокойно сказал человек. – Так что, похоже, я здесь до самой смерти.
– И какая им тогда выгода – держать тебя в клетке?
– А я у них вроде талисмана, – человек невесело усмехнулся. – Тешу самолюбие Кэпа. Да еще, думаю, я для них что-то вроде последнего шанса.
– Не понял.
– Жизнь ведь по-всякому обернуться может. Прижмет, скажем, фортуна Кэпа к стенке – а он возьми, да и предъяви меня: мол, я его пощадил, кормил, заботился. Глядишь, и снисхождение вымолит – это он так думает. Скажу тебе по секрету – зря надеется. Я человек мягкий, но есть предел и моему гуманизму.
– Видать, ты большой человек в этих местах.
– Ты имеешь в виду эту скотную палубу? Пожалуй, особенно если учесть, что тут только два человека – ты да я. Да и то, в тебе я не уверен на сто процентов.
– Нормально… – семинарист даже немного обиделся. – В чем, в чем, а в том, что я человек, еще никто не сомневался.
– Сомнение – черта, отличающая разумного.
Книжник рассмеялся:
– Да ты болтун побольше Балабола! Даже не думал найти умного собеседника в этом зверинце!
– Когда месяцами не с кем перекинуться словцом, при первой возможности, хочешь не хочешь, а станешь оратором… – человек зыркнул куда-то в сторону, запнулся. – А вот теперь рекомендую, напротив, – притвориться немым!
– Чего? – не понял Книжник.
Но незнакомец, которого он успел прозвать про себя «косматым», скрылся в глубине своей «камеры». Отчего-то Книжник не сразу решился обернуться – будто спиной почуял какую-то угрозу. Но когда на него надвинулась грозная тень, заставил себя глянуть через плечо.
Над клеткой, чуть покачиваясь на расставленных на ширину плеч ногах, возвышалась рослая фигура довольно странного вида. Такой покрой одежды Книжник видел разве что на картинках. Большинство народа вокруг носило что придется – лишь бы прочное было да теплое. Ценился камуфляж, бронежилеты, легкие доспехи. Главное – функциональность.
Этот был одет в длинный… Черт, даже слова такого в голове не находилось. Сюртук, что ли? В общем, эдакий длинный пиджак из черной потертой кожи, с двумя рядами позеленевших от времени бронзовых пуговиц. Разношенные сапоги, тем не менее, лоснились матовым блеском, на голове же был чудовищный головной убор, название которого тоже не сразу всплыло в памяти. Фуражка! Черная, с широкими полями, круто загнутая кверху, с таким же, как пуговицы, позеленевшим «крабом» над черным треснутым козырьком. Поразительно, но эти видавшие виды атрибуты лишь придавали фигуре невиданной в постъядерном мире элегантности и значительности. Но еще больше – какого-то смутного страха, внушаемого этим образом.
Может, дело было вовсе не в одежде, а в сухом, длинном, изрезанном вертикальными морщинами лице, скрывавшемся под тенью фуражки. Оно казалось вырезанным из куска дерева, причем вырезанным грубо и при том слегка иссохшим и даже несколько обгорелым. Лицо это пугало своей неподвижностью – как и вся фигура, замершая перед клетками. И только легкая качка заставляла ее чуть двигаться в такт волнам, удерживая равновесие. Да еще ветер чуть трепал тяжелые полы сюртука. Можно было подумать, что этот странный человек забыл, зачем он здесь оказался, и погрузился в тяжелые и мрачные, как он сам, мысли. Держался он при этом монументально, заложив правую ладонь за край сюртука, напоминая какого-то забытого древнего диктатора.
– Скоро лед встанет, – скрипуче и глухо произнес человек.
Книжник глазел на него, ожидая продолжения. Оно заставило себя ждать: похоже, странный человек никуда не торопился. Парень был уверен, что этот тип обращается непосредственно к нему. Но, рассматривая визитера, он с неприятным удивлением понял, что тот смотрит поверх него – прямо в ржавую переборку надстройки.
«Псих, что ли? – неуверенно подумал Книжник. – Этого только не хватало!»
– Скоро встанет лед, – повторил незнакомец. – Идут холода.
Слушая странный монолог, пленник и впрямь ощутил пробежавший по спине холодок. Наверное, чтобы преодолеть в себе этот непонятно откуда наползающий страх, Книжник подал голос:
– А что будет со мной?
Фигура чуть вздрогнула, словно очнулась. Человек перевел взгляд на Книжника, рассмотрел, чуть склонив голову. Рассеянность ушла из его темных, близко посаженных глаз, взгляд стал холодным и колким.
– Из клетки не задают вопросов, – тем же скрипучим голосом сказал незнакомец. – В клетке сидят. И ждут.
Он развернулся и пошел прочь – неторопливо, под скрип задубевшей кожи старых сапог и мерный стук каблуков.
– Чего ждут?! – крикнул вслед Книжник.
Ответа не последовало – черная фигура скрылась за торчавшей из палубы закопченной трубой. Словно торопясь смыть следы преступления, на палубу, где только что он прошел, плеснула волна, вода с шипением, как будто разъедая металл, поползла обратно за борт.
– Кто это был? – вслух сам у себя спросил Книжник.
– Кэп, – прозвучало за спиной. – Собственной персоной.
Косматый снова повис на прутьях, заградивших ему путь к свободе. Он с насмешкой разглядывал Книжника. Тот все еще пытался понять, что означал этот странный визит, потом плюнул на это безнадежное занятие.
– Он всегда у вас такой разговорчивый? – спросил Книжник.
– Сегодня он просто блистал красноречием, – сообщил косматый. – Наверное, ты вызвал у него какие-то воспоминания. Может, в нем даже всколыхнулось что-то человеческое. Хотя я бы особо не обольщался.
– Не обольщался бы? – эхом повторил Книжник.
– Когда я был маленьким, детей у нас пугали Хромым Хрипом – был один такой подонок, всех бандитов держал за одно место. Страшный был человек. А потом появился Кэп. И Хромого Хрипа нашли в виде фарша, размазанного по Старой набережной. С тех пор все убийцы и садисты Залива боятся старину Кэпа. И население побережья значительно поубавилось с тех пор. Чего не скажешь о влиянии Кэпа. Так что я бы не особо умилялся его приятной наружности.
Книжник поежился:
– Что-то я не заметил в его наружности чего-то приятного.
– Согласен, последнее время он стал сдавать. Но жестокости в нем не стало меньше. Правда, и действует он теперь не так прямолинейно…
Книжник слушал, разглядывая грязные клетки с их омерзительными обитателями, ржавую палубу и неряшливый такелаж. Становилось тоскливо.
– Я хочу выбраться отсюда, – заявил он.
– Вот как? – спокойно отреагировал косматый. – Как ты себе это представляешь?
– Я найду способ.
– Мне импонирует твоя решительность. Может, тебе даже удастся сбежать. А что дальше?
– В смысле? Я стану свободным!
Косматый рассмеялся:
– Сразу видно, что ты не местный. Может, даже и впрямь московский – где еще могут вырасти такие чудики?
– Я бы попросил!
– Не обижайся. Но ты, видать, не понимаешь, о чем говоришь. Ты не сможешь сбежать. А если сбежишь – от Кэпа не спрячешься. А если и спрячешься – то все равно не протянешь долго. Потому как у Кэпа закон простой: беглецу – за первую попытку плеть, за вторую – отрубленные пальцы, за третью – на разборку. Причем, последовательность не строгая и зависит исключительно от настроения Кэпа.
– А что, люди на берегу не помогут? Ей-богу, не все же такие звери!
– Не все, конечно. Но если Кэп объявит за тебя хорошую цену – рассчитывать на это не стоит.
– И какова же моя цена, по-твоему?
Косматый с прищуром оглядел Книжника, оценивая, как какое-нибудь домашнее животное на разделку. Сказал:
– Да жратвы на месяц или полста патронов. Ну или пара золотых червонцев по нынешнему курсу.
– Негусто же за княжьего советника готовы выложить! – обиженно протянул Книжник.
– Так ведь твой князь за тебя не впишется! – хмыкнул косматый. Шутовски огляделся. – Где он? Где твой Кремль? Нету! Стало быть, твоя цена здесь – стреляная гильза, и Кэп это прекрасно понимает.
– Вписаться, говоришь, за меня кто-то должен? – криво улыбнулся Книжник. – Ну, и если вопрос стоит так…
В разговор вмешались крики с носовой части судна. Что-то там заскрипело, заскрежетало. Душераздирающе взревела сирена.
– Что такое? – Книжник вытянул голову, но не видел ничего, кроме возбужденного шумом мата, яростно трясущего прутья клетки.
– Заметили кого-то, – косматый поморщился. – Сейчас кого-то трясти будут.
– Кого трясти? – не понял Книжник.
– Мы их или они нас – в зависимости от того, кто там на пути попался.
– А возможны варианты? Я-то думал, у вас Кэп всех строит.
– Среди Вольных да прибрежных поселенцев – так оно и есть. А как встретится по курсу Мастер Гавани – тут и по-другому повернуться может. Придется добычей делиться, а то и вообще в минуса уйти можно. Кэп этого ой как не любит, но с Мастером ссориться не станет.
– А что, этот Мастер – он бандит построже вашего Кэпа?
– Это как посмотреть. Он вроде как и не из Вольных, и в ватаге ни в какой не состоит, но издавна Гавань держит. И в этом его сила. Потому как без Гавани и Кэпу лютовать резона нет. Все пути ведут в Гавань – слышал поговорку?
– Ага… Хотя она, вроде, как-то по-другому звучала.
– Не важно. В общем, Мастер – он вроде бы ни при делах, но все вольные вокруг него крутятся. И в море с ним лучше не встречаться – он на плавучей батарее ходит, даже Кэпов шлюп против неё – игрушка…
Слова косматого оборвал низкий гул и вибрация палубы под ногами. Из трубы над головой с придушенным кашлем вырвалось облако сажи, что тут же осыпало