то смогу снова перешагнуть этот порог.
Это было сильно. Книжник недоверчиво скосился на Герцога. Тот поманил за собой:
– Только не делайте резких движений. Они этого не любят.
– Кто этого не любит? – спросил Книжник.
– Мои люди.
Теперь уже и Зигфрид вместе с Тридцать Третим странно поглядывали на этого человека. Его длинные волосы и борода, мокрые от дождя, делали его похожим на Сына Божьего со средневековой гравюры. Семинарист тряхнул головой, прогоняя наваждение. Наверное, от голода и усталости начинались галлюцинации.
Они обогнули стену из разноразмерных обломков бетона, камня и цементного раствора. До Кремлевской стены ей было, конечно, далеко, но, видимо, местным для обороны хватало. В любом случае им нужно было попасть на ту сторону, где Герцог обещал гостеприимство. Правда, на странных условиях.
Остановились напротив одностворчатых подъемных ворот. Никакой охраны ни возле них, ни наверху не наблюдалось. Герцог приблизится, взялся за висевшее рядом с воротами массивное чугунное кольцо и выбил им гулкий и довольно замысловатый ритм.
– Условный сигнал? – пробормотал Книжник.
Зигфрид кивнул. Тридцать третий тоже с интересом следил за происходящим, умудряясь придерживать сонных детей, готовых уснуть прямо в луже у его ног.
Логично было ожидать криков: «Кого там черт принес?» или «Руки за голову, мордой в грязь!» А то и предупредительных выстрелов. Вместо этого мощный, обитый железом щит медленно, со скрежетом и скрипом пополз вверх.
– Они нас впускают? – с некоторым разочарованием спросил Книжник. Герцог успел его заинтриговать предстоящим «испытанием», и такая развязка никак не соответствовала его ожиданиям.
– Впускают, – странным голосом произнес Герцог. – В камеру испытаний. Хочешь попасть внутрь – входи в камеру. Ворота за тобой закроются и начнется испытание.
– А что будет с тем, кто его не пройдет, это испытание? – спросил Тридцать Третий.
– По-всякому бывает, – нехотя ответил Герцог. – Могут просто не пустить. А можешь исчезнуть.
– Что? – Зигфрид странно поглядел на Герцога.
– Просто пропасть – навсегда. Так что не стоит хитрить. Будьте честны. Просто оставайтесь собой.
Книжник ощутил, как по спине пробежала струйка холодного пота, хотя, казалось бы, это уже невозможно было почувствовать, насквозь промокнув под бесконечным дождем. Из «гостеприимно» распахнутых ворот дыхнуло ледяным холодом. В другой момент Книжник десять раз бы подумал – стоит ли лезть в эту подозрительную «черную дыру». Но вместе с усталостью пришло безразличие. Он только спросил:
– А в чем оно заключается, это испытание?
Герцог пожал плечами:
– У каждого свое. Узнаешь, только войдя внутрь.
– Я бы вошел туда с мечом, – проворчал Зигфрид. – И посмотрел на того, кто вздумает мне такие тесты устраивать. Но мы вроде как сами в гости напросились… Ник, ты куда?
Семинарист не ответил. Ноги сами повели его вперед, к неизвестности. С какой-то бездумной решимостью он вошел под мрачный свод ворот.
Тяжелая створка со скрежетом опустилась за его спиной. В глаза ударил ослепительный свет. Пожалуй, он был не настолько ярким, сколько неожиданным и болезненным после ночного дождливого мрака. Какое-то время царила тишина. Наверное, его рассматривали те, кто включил этот свет. «Значит, здесь есть электричество», – отметил он про себя.
Он ощутил себя как на допросе – когда не видишь лица допрашивающего, а всей кожей чувствуешь лишь разъедающий глаза, сбивающий с толку свет.
– Ну, что вы там, воды в рот набрали? – не выдержал Книжник. – Вот он я, перед вами! Чего вы от меня хотите?
Ответа не последовало. Ноги вдруг дали слабину, парня качнуло. Он понял, что еще немного – и заснет стоя. Интересно, как это – заснуть стоя? Проснется ли он, столбом повалившись навзничь? А поверхность здесь твердая, выложенная камнем…
– А идите вы все, знаете куда? – громко сказал он и сел прямо на брусчатку. Здесь, под сводом «камеры испытаний», было сухо, и одно это действовало расслабляюще. Еще немного – и он вырубился бы окончательно.
– Зачем ты покинул свой дом? – в самое ухо прошептал вкрадчивый голос.
Книжник едва не заорал. Он ожидал раскатистого рыка над головой, искаженного и жуткого, чтобы произвести впечатление на слушателя. А этот шепот – он словно лился прямиком в мозг, и парень напрасно вертел головой, пытаясь увидеть говорившего. Можно было подумать, что голос идет изнутри – но это означало бы, что он начал бредить от усталости. Или то, что говоривший сумел проникнуть прямиком в его сознание.
– Зачем ты покинул свой дом? – повторил шепчущий голос, теперь уже отчетливее и резче.
Этот режущий ухо звук здорово бодрил. Как будто в голову вкрутили шуруповерт, а затем вывернули обратно приличных размеров «саморез». Поморщившись, парень сказал:
– Я ушел, чтобы увидеть мир.
– Зачем? – в шепоте послышалась угроза. – Зачем тебе мир, полный страданий и злобы?
– Кто бы ты ни был – ты прав, – пробормотал семинарист. – В этом мире много боли и зла. Но в нем и много хорошего.
– Чего же хорошего ты нашел?
– Я нашел друзей, – с вызовом произнес Книжник. – И просто хороших людей, сохранивших человеческий облик среди всей этой грязи и скотства. И уверен – найду еще больше. Но главное, я понял: дрожа от страха в своей норе, не найдешь ничего. Потому-то я покинул свой чертов дом и теперь отчитываюсь здесь непонятно перед кем! При том, что в моем далеком доме усталого голодного путника прежде всего бы накормили, дали выспаться – а уж потом и пытали – хоть добрым словом, хоть на дыбе. Вот он мой ответ на все твои вопросы.
Книжник ожидал новых вопросов, но шепот не повторился – словно был обескуражен дерзостью незваного гостя. Зато раздался металлический скрежет, и впереди возникла тонкая вертикальная полоса света. «Внутренние ворота», – понял семинарист. Ватные от усталости ноги сами потащили его вперед, и камера испытаний сменилась странным туннелем из полупрозрачного материала вроде органического стекла или пленки, сквозь который и струился тусклый, равномерно распределенный по всей ее поверхности свет.
Гостя здесь уже ждали. Две фигуры в противогазах и жутковатых костюмах химической защиты жестами заставили его остановиться. Глухой голос скомандовал:
– Ни к чему не прикасаться!
– У вас что – зараза какая-то? – устало поинтересовался Книжник.
– Потенциальный источник заражения – вы сами. Следуйте за нами.
– В отстойник какой-нибудь поведете? – догадался семинарист. – Вроде карантина?
Обладатели противогазов переглянулись. Похоже, он попал в точку. Но ему было все равно: пусть хоть карантин, хоть звериная клетка. Сейчас хотелось только одного – спать. Он брел за этими странными фигурами, и ему казалось, что откуда-то доносится удивительная музыка, какой он никогда раньше не слышал. Наверное, уже начинались галлюцинации. Ну ничего, только бы принять горизонтальное положение – и черт с ними, с галлюцинациями. Пусть хоть ведьмы на его теле пляшут – он будет лишь сладко посапывать.
Очнулся он в небольшом светлом помещении. Гладкие белые стены и такой же белый потолок – все это сбивало с толку, не давая возможности сориентироваться во времени и пространстве.
Первой мыслью было тупое: «Где я?» Хлопая глазами, парень пытался понять, как могла настолько преобразиться его привычная семинарская келья? С постепенным прояснением сознания вернулись воспоминания о вчерашних событиях.
«Кенигсберг… Гавань… Собор… – проплывали в голове последовательные образы. – Сколько же я спал, а?»
Спал он, видимо, прилично, так как на щеке глубоко отпечатался след грубой циновки, постеленной на некоем подобии складной койки. Еще несколько таких коек стояли рядом, и Книжник с некоторым облегчением и радостью увидел на них спящих детей, которых они притащили с собой в это Логово. Зигфрида, Тридцать Третьего и Герцога здесь не было, но имелись три свободных койки – видимо, они проснулись раньше и куда-то ушли. В последнем Книжник не был уверен, так как вырубился, едва коснувшись щекой койки. Он даже понятия не имел, прошли ли его друзья странное испытание на вход в Логово и добрались ли до этой комнаты, выполнявшей, очевидно, роль карантинного изолятора. Нечто подобное было и в Кремле – правда, карантин применялся от случая к случаю, когда имелась реальная угроза внешнего заражения.
Книжник поднялся, огляделся, пытаясь отыскать источник мягкого света, ненавязчиво освещавшего комнату. Но тихо щелкнуло, и в ближайшей стене образовался прямоугольный проем двери, почти незаметной до этого. Парень даже не удивился, увидев в проеме фигуру в костюме химической защиты.
Его провели еще одним узким коридором. После чего гостю пришлось раздеться догола и пройти через настоящее «чистилище» – череду последовательных камер, где его мыли под напором ледяных водяных струй, обсыпали какими-то вонючими порошками и даже освещали неприятно въедливым светом, от которого в воздухе висел характерный запах озона.
Наконец он оказался в тесной «раздевалке», где на скамье его ждал аккуратно сложенный комплект одежды – простая рубаха и простые брюки из светлой ткани. Его собственная одежда исчезла.
– Эй, хозяева! – натягивая рубаху, позвал Книжник. – Мне бы куртку мою вернуть! Она мне дорога как память! Где сейчас такой камуфляж найдешь?
Ответа не последовало. Книжник потоптался на месте, соображая, где выход. Непривычно белый цвет резал глаза. В этом грязном мире такой ослепительный белый выглядит неестественно и даже немного пугает. Неспроста же у древних народов белый – символ смерти.
– А, черт!
Споткнувшись о что-то тяжелое и твердое, он едва не полетел на пол. Это оказался трофейный огнемет, брошенный прямо посреди этой белой «камеры». С шипением потирая ушибленное место, Книжник продолжал озираться.
– Эй! И что теперь? Я не пойму – это карантин или тюрьма?
Он осекся. Тихо отошла в сторону плотно подогнанная дверь. В проеме, в такой же, как у него, простой светлой «робе», стоял Герцог. Это неожиданное явление вызвало у Книжника настоящий восторг. Словно он боялся больше не увидеть здесь знакомых лиц – а одни лишь противогазные «морды».