– Он вроде как симбионт? – догадался Книжник.
– Называй, как тебе это удобнее, – не стала возражать Пророчица. – Одно я тебе скажу точно: он должен помочь тебе.
– Помочь в чем?
– В твоей миссии. Алатырь даст ответы, которые ты, возможно, не сможешь отыскать в себе сам. А может, просто не решишься.
– И что же это за вопросы такие?
– У всех свои. Но поверь, такие трудные вопросы имеются у каждого. Но теперь у тебя есть возможность и, главное, время, чтобы узнать о себе очень любопытные вещи…
– Погоди, – Книжник вдруг заволновался. – Я же не останусь навсегда…
– Молодым? – быстро спросила Пророчица.
Парень медленно кивнул.
– Ты правильно понял – это одно из свойств Алатыря Жизни. А тебя не устраивает твой нынешний возраст?
Книжник задумался. Он никогда не задавался таким вопросом. Просто потому, что в этом мире вообще глупо ставить вопрос таким образом. Скорее уж – «доживу ли я до зрелости?» Про старость никто даже не вспоминает – ее достигают единицы. Большинство же умирает еще в младенчестве.
– Даже не знаю, – усмехнулся Книжник. – Возраст – он солидности придает. В конце концов, я же не буду жить… – он замялся.
– Вечно? Нет. Ты будешь жить столько, сколько тебе отмеряно при рождении. Но Алатырь поможет сохранить твое нынешнее физическое состояние до самой смерти. Впрочем, избавившись от него, ты быстро нагонишь положенный тебе возраст.
– Звучит заманчиво… – Книжник снова поглядел на камень в своей руке. Тот едва заметно пульсировал оранжевым, как живой, и будто искушал его. Говорят, лучший способ преодолеть искушение – поддаться ему. Сказано было в каком-то скользком контексте, но сейчас нужно было принимать решение.
И он решился.
– Хорошо. Если ты говоришь – это поможет… – он сжал Алатырь в кулаке. – Пусть себе в кармане валяется.
– Нет, это не так работает, – вмешался Герцог. Прикусил губу, словно понял, что влез не в свое дело.
– А как?
– Я покажу, – сказала Пророчица.
Она убрала с лица и отодвинула рукой свои тяжелые черные волосы – так, что стал виден участок затылка ближе к шее. Глаза семинариста невольно округлились: небольшой участок кожи в том месте отдавал янтарным отливом.
– Он что же.. – Книжник сглотнул. – С головой сросся?
Пророчица вернула волосы на место.
– Он стал частью меня. То же самое предстоит и тебе. Не бойся, это не больно.
– Я не боюсь боли, – хмуро сказал семинарист. – Я боюсь потерять человеческую природу.
– И чего же хорошего в простом человеческом естестве?
– Это ты, Пророчица, у него спроси, – книжник кивнул в сторону Герцога. – Он-то пожелал остаться обыкновенным человеком.
– Ты же знаешь, почему.
– Я и про себя знаю. У меня на родине, в Кремле, не очень-то жалуют мутов. А я с этой штукой в башке определенно стану мутом в глазах земляков. Меня просто домой не пустят. А то и прикончат – на всякий случай.
– У вас что же, настолько боятся мутов?
– Не боятся. Следят за чистотой генофонда.
– Это одно и то же. Но разве можно за этим уследить? Вот ты – ты ушел далеко от дома – где гарантии, что ты вернешься генетически?
– Нет таких гарантий. Я попадал в радиоактивные пятна и в Поля Смерти, меня травили ядами и обжигали черт знает какой химией. И без того мало шансов, что мне разрешат вернуться в Кремль.
– Строго у вас.
– Да уж не без этого. Зато мы выжили и сохранили наши знания и реликвии посреди враждебного окружения. Наш народ – самый сильный в округе, у нас мощная крепость, и, видишь, – я, сын моего народа, добрался сюда.
– Звучит здорово, – признала Пророчица. – А что, если я тебе скажу, что симбиоз, как ты говоришь, с Алатырем очищает твой ДНК, восстанавливает и исправляет его?
– Исправляет? – с сомнением произнес Книжник. Подкинул в ладони горячий камень. – Что значит – исправляет? И чем это отличается от мутации?
– А разве у вас, в Кремле, не вмешиваются в человеческий генофонд? – поинтересовался Герцог. – Что ты мне рассказывал про Д-ген у ваших ратников?
– Верно, – неохотно признал Книжник. – Но там поработали наши лучшие ученые. А здесь – какой-то безмозглый камень. Да и кто вам сказал, что он именно улучшает гены – а не создает у вас ложное ощущение желаемого?
– Так считает Алхимик, – тихо сказал Герцог. – И у нас нет оснований ему не доверять.
Книжник внимательно поглядел на Герцога, на Пророчицу. Сказал:
– Неплохо бы поболтать с этим Алхимиком. Сдается, он любопытный собеседник.
– Многие хотели бы с ним поболтать, – отозвался Герцог. – Да только он никого не желает видеть. И Вольные охотно оберегают его покой.
– Так что, – снова заговорила Пророчица, – ты готов?
Книжник нервно сжал в кулаке камень. Решение уже зрело, когда его окликнул зычный голос Зигфрида:
– Ну что вы там с краю шепчетесь? Идите сюда!
Книжник пронзительно поглядел в глаза юной Пророчицы, произнес:
– Мне надо подумать.
Но кусочек удивительного янтаря отдавать не стал. Просто направился к воину, которого уже обступили эти странные псевдодети, именовавшие себя амберами. Впрочем, сбиться с толку было легко: они ничем не отличались от детей настоящих, в том числе наивно-забавными манерами, открытостью и свежестью взглядов, молодой непосредственностью. Если Герцог и Пророчица не врали, эксперимент Алхимика удался полностью.
Из задумчивости его вывел голос Зигфрида. Тот как раз прорывался из «окружения» благодарных слушателей.
– А это и есть тот самый Книжник, – сообщил воин, выходя вперед и ненавязчиво подталкивая вечно юных амберов к нему. Хитро подмигнул Книжнику. – Поспрашивайте его, о чем я рассказывал. Он куда больше моего знает.
Книжник недовольно зыркнул на Зигфрида – тот, видать, решил ловко скинуть на него всю эту любознательную толпу. Вест в ответ лишь довольно усмехнулся и технично срулил куда-то вместе с Тридцать Третьим.
Книжник уж подумал, что основательно и надолго застрял в этой огромной учебной аудитории. Но его спас Герцог:
– Ну, все, пора и честь знать! Гости у нас голодные. Духовная пища – после.
Глава восьмаяУльтиматум
Не очень-то приятно есть, когда тебя разглядывают, как какое-то диковинное животное. Даже за столом семинарист чувствовал себя в прицеле десятков глаз – ничем не лучше, чем какой-нибудь экзотический мут в клетке. Прямо перед ним сидел какой-то тощий паренек лет четырнадцати – пятнадцати, настолько лохматый, что казалось, у него на голове – гнездо стальной сколопендры. Он разглядывал гостя из далеких краев с таким непосредственным любопытством, что иной раз не попадал ложкой себе в рот.
Голод, впрочем, не тетка, и Книжник легко преодолел это чрезмерное внимание – только успевал зачерпывать и отправлять в рот горячее варево – странной консистенции и цвета, но вполне съедобное на вкус и вроде бы питательное. В любом случае, перебирать харчами не приходилось, и осталось только сдерживать себя, чтобы не пережрать с голодухи, – это было бы поопаснее голода.
– Скажите, а вы Ленина видели? – неожиданно спросил лохматый паренек.
Книжник едва не поперхнулся. Вытаращился на этого парня, удивленно вздернул брови:
– Почему именно Ленина?
– Ну, он же вроде в пирамиде лежит. У вас, в Кремле. Или я что-то путаю?
– Ну, во-первых, не в Кремле он лежал, а на Красной площади. И не в пирамиде, а в Мавзолее… – Книжник подумал. – Хотя, судя по фотографиям, довольно похоже. Но на месте Мавзолея давно уже Форт выстроен. И в нем весты живут, что из Бункера на Садовом ушли. Мой друг, Зигфрид, наверное, рассказывал уже?
– Ага, рассказывал, – лохматый шмыгнул носом. Ни дать, ни взять – обыкновенный мальчишка. – Да только я не понял кое-чего.
– Ну, спрашивай, – сыто отодвигая тарелку, великодушно позволил Книжник.
– Зачем вы врагов к себе под стены привели?
Книжник снова уставился на лохматого.
– А Зигфрид не говорил? Мы не враги теперь. Мы союзники.
– Говорить-то он говорил. Но это он за себя говорил. А ведь у вас под боком потомки вражеских воинов растут. Они те же сказки от матерей слышат, те же песни поют. И они ничего не забыли.
Снисходительная улыбка сползла с лица Книжника. Он понял – перед ним действительно никакой не подросток, а самый натуральный амбер – взрослый, понимающий, сохранивший лишь обманчивый облик юности. С таким не имело смысла играть в умудренного опытом княжьего советника – пусть даже так оно отчасти и было. Нужно было говорить прямо, без фальши – что он и сделал:
– У нас в Кремле тоже не все доверяют вестам. Некоторые считают их «троянским конем», нарочно подсунутым нам врагами. Оттого и живут весты в отдельном Форте – за Кремлевской стеной.
– Это хорошо, – странным голосом сказал Парнишка, и Книжник вдруг разглядел под нависающей шевелюрой его глаза. Они были внимательные, колкие и совсем не детские. – А то я уже усомнился – стоит ли тебя воспринимать всерьез?
– В смысле?
– Не манипулирует ли тобой потомок врага.
– Ты это про Зигфрида, что ли?
– Про него.
– Мне показалось, вы все с большой охотой его слушали…
– Так кто спорит? Всегда интересно выслушать откровения потенциального противника. И пусть тебя не вводит в заблуждение наша легкомысленная внешность. Каждый из нас – бдительный сын Логова, каждый – настоящий воин Живого Алатыря.
– Я так и подумал, – пробормотал Книжник.
В горле немного пересохло. Все это выходило за привычные рамки беседы старшего с младшим. Потому как этот паренек с растрепанным «гнездом» на голове был на голову его мудрее, собраннее и строже. Книжник беспомощно огляделся в поисках Герцога. Но тот куда-то исчез. Вокруг шумно, с аппетитом, цокая железными ложками, уминали свое варево дети Логова – амберы. Ничего не оставалось, как снова обратиться к лохматому.
– А где Герцог?
– Кто его знает? – равнодушно отозвался лохматый. – Занят, наверное. Если что надо – ты у меня спра