Вот за тем сюда и явились – разведать. И о правителе разузнать, и о Лексе с Сержем. Рассчитывали захватить кого-нибудь из крестьян – да тех что-то видно не было. Понятно – осенние полевые работы уже давно закончились, поля стояли голые, лишь каркали, кружась над поскотиной, вороны, да налетавший с Ладоги ветер шевелил старое жнивье.
– Вот никак я этих крестьян не пойму, – спускаясь с холма следом за своим командиром, то ли рассуждал, то ли спрашивал Рэм. – Если этот Маар так жесток, как о нем рассказывают, – чего они его терпят? Взяли бы да ушли в лес, вон он какой огромный. Почему ж не уходят? Боятся? Ну да, там же полно всяких тварей. А Маар, в случае чего, защитит. Все страх, так?
– Не только. – Кирилл отрывисто качнул головой. – Тут все куда подлее, мне кажется. Просто крестьяне думают, что их вожака все кругом боятся. Ну, раз он жесток и силен. И вооружен к тому же – катер вон у него, «калашниковы», «Чинуки». Вот крестьяне и думают: пусть они сами – черви, зато все их воеводу боятся! Приятно.
– Чего ж приятного-то?
– То, что страшные они. Якобы. Ну и хозяин их, Повелитель, – страшен… Так местные думают. Да ты сам от пленников слышал. А мы вот им не поверим! Проверим, так ли их хозяин крут? Яр!
– Да, господин сотник! – выскочив из травы, вытянулся мальчишка.
– Лодку нашли уже?
– Никак нет… Плот вяжем.
Кир ненадолго задумался:
– Ну, пусть будет плот… Пойдем, Рэм, посмотрим место для переправы.
Среди срубленных на плот стволов все же попалась одна хищная ива. Плотоядное дерево никак не хотело умирать, даже исходя кровью. Шевелилось, хватало обрубками веток бойцов, так, что тем приходилось отбиваться ножами. Отбивались, куда деваться-то, когда уже выплыли на середину реки?
Переправлялись чуть выше по течению, километрах в трех от крепости, где вдоль песчаной косы тянулась широкая, заметная даже по цвету воды, отмель. В отмель и упирались вырубленными из сухостоя шестами.
В этот рейд Кирилл отобрал самых юрких: Рэма, Николеньку-Ники, Юра… Пусть и не слишком-то сильны эти парни, зато пронырливые, ловкие. Именно это сейчас и требовалось. Подобраться незаметно, взять «языка», или хотя бы просто обеспечить прикрытие шаму, чтоб тот «послушал»…
Наг выглядел хмурым. Он и вообще был крайне недоволен всем этим походом! Сколько раз уже выговаривал сам себе: и кой ляд же поперся? Соблазнился призраком бара… да… алчен ты, батенька, алчен! И так ведь золотишко-то некуда девать, а все туда же – о будущей прибыли замечтался!
Перебрались удачно – никто разведчиков не заметил, некому было. Пустынный берег, каменистое, с редкими кусточками, плесо. С одной стороны хорошо: далеко видать, а с другой… как бы самих не увидели.
– Как высадимся, сразу же плот замаскировать, – инструктировал на ходу сотник. – Самим пробираться мелкими перебежками. Задача ясна?
– Ясно, господин сотник!
Шам перепрыгнул на берег на редкость неудачно. Поскользнулся, едва не упав, да черпанул полный сапог воды. Уселся с кислой рожею на плоский камень, разулся, размотал портянку. Вылив из сапога воду, вполголоса выругался.
– Ничего, дружище, – подбодрил приятеля Кир. – Вернемся на базу, так и быть – пир закатим. Тушенку вскроем, поужинаем.
– Тушенка – это хорошо. – Наг пошевелил глазными щупальцами и замер, словно бы к чему-то прислушивался.
– Что такое? – Сотник озабоченно повернул голову. – Чувствуешь что-то? Или… кого-то?
– Чувствую, как что-то давит на мозги, – честно признался шам. – Или – кто-то. Давно уже голова болит… словно бы кто-то туда лезет. Осторожно так, медленно.
– Маар?
– Не знаю. Не прощупывается. Может быть, когда к крепости ближе подойдем…
Шам замолк, быстро наматывая портянку, и, натянув сапог, попросил Кирилла отправить на тот берег парочку парней посильнее.
– Зачем? – удивился сотник.
Наг пожал плечами и совсем по-человечески сплюнул:
– Прикрыть отход. Пусть привяжут к плоту длинную веревку, переправятся вплавь – и ждут. Вдруг да понадобится свалить отсюда как можно быстрее? Ох, чувствую, сыщем мы нынче на свою задницу приключений!
– А конкретней?
– А конкретней – именно так и есть. Ты парней-то все же отправь, ага.
К смутным догадкам телепата шама следовало отнестись серьезно. Кирилл так и поступил, сделав все, о чем просил одноглазый. Отправил двух парней посильнее на тот берег, с привязанной к плоту веревкою, вплавь.
Специально для оружия и одежды бойцы соорудили еще один – маленький – плотик. Добрались до того берега быстро. Оделись, подобрали удобное местечко и принялись ждать.
Остальные разведчики пробирались лесом. Вглубь, правда, не забирались, шли так, чтоб по правую руку всегда виднелась река, чтоб поблескивала за деревьями широкою сероватою лентой. Так и не заплутаешь, да и чаща не такая густая – в основном рябина, осина, липа, березки.
Редколесье с вкраплениями зарослей смородины и малины вовсе не тянулось до самой крепости, заканчиваясь где-то в полукилометре. Видно было, что деревья здесь вырубили, и не так уж давно. Даже не поленились выкорчевать пни, впрочем, кое-где они все же торчали – широкие, трухлявые, вновь поросшие опятами или какими-то иными грибами.
Широкое, тянувшееся до самых башен, поле нынче поросло свежей травкою, не столь уж и высокой, но и не очень низкой – вполне можно было ползти. Что и сделали, несмотря на сырость.
Шам пытался было протестовать, да махнул рукой, вовремя вспомнив, кто он и зачем здесь. Возможные в будущем преференции следовало отрабатывать, тем более, деваться-то все равно некуда, не поворотишь же назад прямо здесь. Вот и полз одноглазый уродец вместе со всеми, ругаясь про себя на чем свет стоит. Правда, долго ползти не пришлось…
Уже метров за двести шам ощутил беспокойство, а еще шагов через пять явственно закололо в висках.
– Я чувствую чью-то ментальную силу… Очень и очень… Хм, а вот, похоже, пропала.
– Силу? – насторожился сотник.
Ничего не ответив, одноглазый пополз вперед. Так и полз, стиснув зубы… Пока вдруг не сдавило виски, да с такой силой, что Наг вдруг обмяк и, закатив глаза, вырубился напрочь! Даже сказать больше ничего не успел.
– Стоп! – глянув на шама, быстро приказал Кирилл. – Уходим. Давайте все к реке. Живо…
– Ай!
Кто-то вскрикнул. Да и самого Кира что словно бы ударило по голове. Все перед глазами вдруг помутилось, рванула к глазам трава…
– К реке! Живее!
Сотник очнулся у самой воды, слетев кубарем с кручи. Бока побаливали, а вот с головой все стало в порядке – ничто не давило, не мутило, не двоилось в глазах. Как видно, небольшой изгиб местности все же защищал от воздействия… Даже шам – и тот оклемался, правда, на него жалко было смотреть. Лицо его, и без того по-лошадиному вытянутое, еще больше осунулось и позеленело, глазные щупальца безвольно повисли, в единственном оке сиял страх!
– В крепости сильный телепат? – быстро спросил Кир.
Наг тряхнул головой:
– Очень! Нам всем надо поскорей уходить.
Они все же успели. Ушли, пробираясь берегом, у самой кромки воды. Бежали, проваливаясь по колено в вязкую жижу, разбивая штыками густые заросли ив. Взгромоздились на плот… Кир махнул рукою парням на том берегу. Те увидали командира в бинокль и все поняли правильно. Потянули веревку. Поплыл, набирая скорость, плот…
Перебравшись через реку, тоже не копошились, как можно скорее подались к дальнему лесу. Там и укрылись, перевели дух. Но только добравшись до болотного берега Комариной реки, поняли, что ушли.
В узилище вновь заглянули утром. Опять – бить? Странно, но за бессонные ночи Алексия вдруг обрела способность соображать. Рассуждала здраво и несколько отстраненно, словно бы все, что сейчас делалось, происходило вовсе не с ней… и не с Сержем. Ах, бедный, бедный Серж!
А ну-ка, не ныть! Не вспоминать. Потом как-нибудь помянуть, вспомнить. А сейчас лучше думать, как отомстить. Бьют – да. Но если подумать, то как-то странно, щадяще. Ни одного зуба не выбили, не сломали ни одного ребра. Даже нос – и тот не раскровянили. Одни синяки. Но издевались, да… Раздели, лапали, изваляли в навозе… И не больше!
– Встать!
Снова все те же дюжие парни. Снова удары.
– Кому сказал, падла, – подъем!
Руки за спиной стягивали ремни. Крепкие, сыромятные. Ночью Лекса пробовала развязать их зубами – не вышло. А так бы набросилась на кого-нибудь… А ну-ка…
– Ах ты, тварь!
Удар в челюсть. Сильный, злобный, такой, что зеленые звездочки в глазах.
– А ну, прекратить!
– Господин десятник. Она меня только что укусила! Вон, все подтвердят…
– Молчать! Во двор ее, живо.
На плечи избитой узнице накинули какую-то мешковину. Прикрыли наготу, верно, чтоб не пробуждать излишнего любопытства в строителях. Повели куда-то мимо воротной башни… Что, уже? Уже – все? Неужели и впрямь – на кол?
Представив всю процедуру предстоящей казни, Алексия невольно поежилась. Надо было что-то делать, предпринимать – срочно! Пнуть ногой того, что слева… укусить за шею правого… нарваться на копье или нож… Лучше уж такая смерть, чем…
– Туда заходи, – останавливаясь перед небольшим бревенчатым домиком, указал копьем десятник. – Ну, что стоишь-то? Живо!
Сказал и подтолкнул. Без всякой, впрочем, злобы. Легонько.
Девушка могла бы и не идти. Повернулась бы, ударила ближайшего стражника головою, извернулась бы… и получила б ногой в живот. Или – копьем в шею. Так пусть так! Хоть не на кол…
– Постой…
Один из воинов подбежал ближе… и, выхватив нож, ловко разрезал стягивавший руки ремень.
– Теперь – иди. Там ждут уже.
Ждут? Девчонка недоверчиво оглянулась. Руки-то теперь свободны, ага… Только вот на предстоящую казнь вся эта ситуация совсем не похожа.
В домике вдруг распахнулась дверь, и выглянувшая оттуда женщина приветливо махнула Лексе рукой:
– Заходи, мила.
Мила… ну надо же.