«Но Казимир ведь говорил, что без колб с раствором даже они не обходятся?» – мелькнуло у опешившего Игоря в голове.
Шамы даже не обернулись.
«И как это понимать? – задумался светловолосый стрелец. – Казимир обманул? Или он сам чего-то перепутал? А, может, просто не знал толком?»
Покорной марионеткой шагая следом за шамами, он ломал голову, как седовласый дружинник вообще смог удрать от этих странных и коварных существ, если они выследили Игоря даже тут, в Тушино?
«Почему же тогда не смогли сделать то же самое с Казимиром? Почему позволили сбежать? Осознанно?»
Шамы определенно слышали все его мысли, но отвечать не спешили, и он мучился, не зная, как быть. Он боялся думать о Громобое, поскольку не хотел, чтобы кровососы прочли эту информацию и использовали ее против нейроманта. Но разве мог он целиком и полностью контролировать свои мысли? Разве мог вообще не вспоминать о своем бородатом друге? Наверное, это все же было выше его сил.
Внезапно позвоночник Игоря пронзила жгучая боль. Она была до того сильной, что воин заорал бы в голос, если б проклятые шамы не стиснули его губы. В итоге стрелец отчаянно замычал, будто сумасшедший, и выпучил глаза.
– Я тебе уже сказал – отставить мысли, – флегматично бросил первый мутант через плечо.
В этот момент Игорю еще сильней захотелось убить этого кровожадного ублюдка…
Но новый приступ боли выбил последнюю мысль из светлой головы разведчика.
Поняв, что их никто не преследует, Громобой остановил «Рекса» и, раскинув руки, на некоторое время остался во мраке грузового отсека один-одинешенек, наедине с невеселыми мыслями. Случившееся не укладывалось у нейроманта в голове: два месяца их с Бо идиллию нарушали только домыслы о судьбе Игоря, но стоило Игорю объявиться живым и здоровым, и идиллии моментально пришел конец.
«Проклятье какое-то, ей-богу», – подумал беглый стаббер.
Он догадывался, что здесь не обошлось без шамов. Вероятно, только они могли подчинить себе волю Бо.
«Так а что там говорил Игорь? В Митино у них логово?»
Тут он вспомнил, что без загадочной колбы ему через Купол не пройти, и спешно сунул руку в карман, дабы проверить, на месте ли подарок дружинника. Оказалось, склянка цела и невредима. Облегченно выдохнув, Громобой задумался снова.
«Значит, в Митино я попаду… а там как быть? В принципе, мы и с «Рексом» вдвоем можем управиться, не впервой… но совсем без людей как-то неспокойно».
И снова память услужливо подкинула ему несколько фрагментов, связанных с племенем Детей Механизмов.
«Точно! Вот куда надо за подмогой идти! Рупор мне всяко не откажет…»
Дышать в отсеке получалось с большим трудом – воздух внутри был спертый, тяжелый – и потому Громобой нехотя велел «Рексу» откупорить дверь отсека.
Солнечный свет после долгого пребывания во мраке заставил нейроманта прищуриться и выставить перед собой ладонь. Правда, адаптация не заняла и пяти секунд; затем бородач, пыхтя, точно старый чайник на углях, выкатился наружу. Когда подошвы его черных ботинок коснулись земли, Громобой шумно выдохнул и принялся разминать затекшую спину, ноги и руки. Правое плечо слегка побаливало – видно, сказывалось неловкое приземление на дно грузового отсека.
«Черт бы побрал этих проклятых шамов!..»
Едва тело более-менее пришло в норму, он полез за пистолетами и взялся менять в них магазины на полные, чтоб точно знать, сколько у него осталось патронов. Старые обоймы Громобой спрятал за пазуху – на черный день. Бородач и раньше знал, что собирательство – единственный способ выжить в московской Зоне, а после года странствий по ней еще больше укрепился в этой мысли. Каждому предмету рано или поздно найдется применение; да и, обладая не только своими карманами, но и громадным грузовым отсеком в брюхе преданного био, можно собирать вообще все, что под руку попадется.
Другое дело, что возвращаться к странствиям Громобой как-то не собирался. Его вполне устраивала более-менее спокойная жизнь в Тушино, ведь главное условие – чтобы Бо находилась рядом – было соблюдено, а большего нейроманту и не требовалось. Все, о чем он мечтал, обнимая любимую жену и глядя через окно на окружающие развалины – узнать, что стало с его другом, Игорем. Теперь узнал. Казалось, живи и радуйся, твой интерес удовлетворен… но светловолосый разведчик невольно привел за собой мерзавцев, который похитили разум Бо. Быстро сориентироваться в ситуации Громобой не смог: треклятые шамы, судя по всему, продумали свой коварный план до мелочей и включились в тот самый момент, когда нейромант меньше всего этого ожидал. Хотя бородач практически не сомневался, что изначально они собирались и его разум подчинить. Но, видимо, что-то пошло не так, и тогда проклятые кровопийцы решили обернуть против непокорного нейроманта его же друга и жену.
«Твари поганые, – думал Громобой, отворачиваясь от «Рекса» и окидывая местность вокруг угрюмым взглядом. – Догадались же, подлецы…»
Если в окружающих его зданиях и были какие-то мутанты, то при виде Щелкуна они явно решили слиться с ландшафтом, дабы не стать для робота обедом. Связываться с био обыкновенно отваживались только био, а всякое мелкое зверье «Рекс» мог без особого труда растоптать и проглотить, не жуя – благо, механизмы в топливном отсеке позволяли перемалывать в кашу совершенно любую пищу. Словом, рядом с Щелкуном Громобой чувствовал себя вполне комфортно и мог не бояться внезапной атаки, а спокойно обдумать план дальнейших действий.
«Хотя чего тут планировать? Надо идти к Детям Механизмов и вместе с ними отправляться в Митино, Бо с Игорем выручать».
Нейромант прикинул, где сейчас находится, приложил руку ко лбу на манер козырька, чтобы не мешало солнце, и живо рассмотрел вдали шпили кремлевских башен. Определившись с направлением, Громобой снова оглянулся на стального «ящера» и сказал:
– Ну что, Щелкун, опять мы вдвоем остались?
«Рекс» смотрел на него горящими красными глазами, которые не выражали совершенно ничего – просто две лампочки, светящиеся алым цветом. Глядя в них, Громобой частенько ломал голову, пытаясь понять, что же происходит в мозгу подчиненной им твари – ведь, в отличие от шамов, нейроманты не умеют читать мысли своих «питомцев». Иными словами, бородач полностью владел стальным телом своего «ящера», но даже близко не представлял, о чем размышляет био. Скорей всего, он молча ненавидел пленившего его хомо и мечтал расправиться с ним при первой возможности. Этот вариант казался наиболее вероятным из всех…
И тем не менее в глубине души Громобой надеялся, что совместные странствия оставили в мозгу робота свой отпечаток, как-то породнили их… По крайней мере, сам нейромант уже с трудом представлял себе, каково это – остаться без био.
– Пошли.
Тяжело вздохнув, бородач махнул рукой и первым устремился прочь от незнакомых развалин.
Следующей их целью был племенной дом Детей Механизмов.
Пришла пора собирать армию…
…Они брели вдоль разрушенных домов, не без любопытства вглядываясь в зияющие провалы окон. Громобой, по пистолету в каждой руке, шел чуть позади своего питомца, дабы не сбивать с толку голодных крысособак и нео – а то завидят хомо и бросятся к нему, истекая слюной, и только потом увидят, что с ним еще и био идет рука об руку. Кстати, прежде нейромант такой уловкой пользовался довольно часто – например, когда надо было покормить Щелкуна. Но сейчас бородач не особо задумывался о еде. Все его мысли занимали Бо и Игорь. Воображение услужливо подкидывало один печальный сюжет за другим. Вот они стоят за стеной Купола, прямо напротив прохода, возникшего в полупрозрачной стене, и Громобой бежит к ним на всех парах, но проход внезапно исчезает, сжимается по мановению ока, и нейромант с разгона влетает в преграду и моментально обращается в прах.
В иной фантазии он приходит в Митино, обнаруживает там логово шамов, с помощью верного «Рекса» вламывается внутрь… и видит, как шамы доедают его жену и друга.
«Бесовщина какая-то, – подумал Громобой. – Нечего о плохом думать, плохое само с радостью случится. Купол перед носом закроется… Ха! А что сожрут – это, конечно, может быть, но какой прок тогда их в логово тащить? Так, про запас? Но Бо есть как-то глупо – она ведь и сама с особыми мозгами после попадания в Красное Поле, то есть не просто дева молодая, а вполне себе ценный кадр. Насчет Игоря, правда, неясно… но, опять же, он говорит, у них там целый дом, где пленников содержат. Разве молодой дружинник Кремля им лишний там будет? А если оголодают, могут и…»
Мысль оборвалась на самом неприятном месте. Представлять себе, как шамы впиваются в глотки дорогих ему людей, Громобою совершенно не хотелось, и потому он поспешно прогнал эти образы прочь.
Тем более и повод возник – совершенно неожиданно.
Сделав еще два шага по инерции, нейромант остановился.
Теперь он отчетливо слышал, что откуда-то слева доносятся хриплые голоса. Судя по характерным ноткам, это были нео, как минимум – двое. Прислушавшись, Громобой даже смог разобрать, о чем они говорят…
Конечно же, речь шла о мясе.
– Жрать охота! – возмущался один голос.
– Терпи, – рычал в ответ второй.
– Не могу… Сдохну!
– Ты сдохнешь – я пожру…
Тут они перешли на бессвязный рык. Нейромант, изнывая от любопытства, медленно устремился к серому зданию, выстроенному из матовых панелей. Местами то ли осколки, то ли снаряды изувечили фасад, и теперь из этих «ран» торчали наружу обломки поврежденной арматуры. На полусогнутых подойдя к единственному окну, Громобой осторожно заглянул внутрь и увидел, что один нео склонился над другим, ничком лежащим на полу. У поверженного здоровяка вместо головы было настоящее месиво, а рядом со странной парочкой валялась окровавленная дубина. Не требовалось большого ума, дабы понять, что приключилось внутри буквально пару минут назад: один голодный и оттого разъяренный мутант прикончил второго и теперь собирался как следует подкрепиться. Громобой поднял руку с пистолетом и прищурил один глаз. Он не собирался оставлять омерзительного дикаря в живых – хотя бы из соображений безопасности, – но стрелять в спину казалось нейроманту крайне подлым поступком.