– Но у нас же есть операционная, довоенное оборудование, – с надеждой проговорил Шестипал. – Ты мог бы вырезать эту опухоль.
– Да, операционная есть, – согласился Вик. – В ней я собираю сломанные кости или латаю пробитые кишки. Но операция на головном мозге, о которой ты просишь… Извини, Палыч, это – высший пилотаж в хирургии. Ни я, ни Светлана Ипполитовна на него не способны.
Шестипал кивнул. Он стоял, закусив губу и поигрывая желваками.
– Ну, хоть один шанс у нее есть? – не удержался он от последнего вопроса.
– Извини, Палыч, но с опухолью такого размера – ни одного шанса, – сказал, как отрезал, Вик. – У нас очень много раненых, им всем нужна помощь.
– Да, командир. Конечно, – потупился Шестипал.
Сначала Лан почуял запах фенакодусов, который он бы не спутал ни с одним другим. А затем услышал приглушенные голоса, принадлежащие, надо думать, хозяевам скакунов-мутантов… и кому-то еще. И этому «кому-то» явно приходилось несладко. В голове сам по себе возник сохранившийся с давних времен термин – «экспресс-допрос».
Лан крался по едва заметной тропке через царящий под сенью деревьев сумрак. В воздухе густо пахло грибами и свежей кровью. Голоса становились все более отчетливыми, и теперь ясно слышалось, как фыркают и ворчат фенакодусы.
Лан раздвинул руками вяло шевелящиеся ветви очередного дендромутанта и увидел узкую, похожую на шрам, прогалину. Спинами к нему стояли трое. Все были рослыми и широкоплечими, в кольчугах необычного плетения, надетых поверх одежд из кожи. В остроконечных, но непохожих на кремлевские шишаки шлемах с кольчужной бармицей для защиты затылка и щек. Все – при мечах, кинжалах и пистолях. В ножнах у самого плечистого воина Лан заметил сразу два меча.
Они не походили на маркитантов, мародеров или наемников. Они походили на бойцов воинского формирования, наподобие дружины Кремля. Но они тем более не могли быть дружинниками.
Эти трое вели беседу с человеком, висящим в переплетении ветвей хищных кустарников. Пленник на вид был типичным пахарем: кряжистая фигура, крепкие руки с широкими, как лопаты, ладонями, окладистая борода, чуть глумливое, несмотря на нависшую тень смерти, лицо. Хищное растение жадно пило из него кровь, еще немного – и пленник потеряет сознание.
– Не молчи, тебе же хуже будет, да? – обратился к нему один из воинов. – Откуда была стрельба? У кого есть такое оружие?
– В Поганом Гнезде есть, – ответил пленник. – Вас там как родных примут, мутоши вонючие.
– Слушай, зачем ругаешься? – второй воин отсек кинжалом пару ветвей, присосавшихся к груди пленника. – А у вас нету такого оружия, да?
– У нас «нету, да», – передразнил мучителя «пахарь», и Лан невольно зауважал мужика: лишь единицы могут сохранить лицо во время пыток.
– А какое есть оружие? Сколько? – усталым голосом спросил третий воин. – Давай быстрее, если не хочешь присоединиться к приятелю.
И только после этих слов Лан увидел второго пленника: гибкие ветви оплели его, заключив в подобие кокона. Этот человек был уже мертв.
– Приходите – узнаете, – проговорил угодивший в передрягу «пахарь». – У нас в Одинцово для каждого мутоши найдется по ножу и стреле, – он изогнулся и харкнул. Плевок упал на пропыленный сапог ближайшего воина.
Полагаясь на скудные рассказы Мары и Титана, Лан привык считать, что Одинцово населяют подлые, мерзкие людишки, наподобие мародеров мелких московских кланов. А тут оказывается, что есть среди них некоторые индивидуумы, из которых можно гвозди делать. Что ж, может и в самом деле удастся поспособствовать разрешению конфликта Мары и этой подмосковной общины, не прибегая к насилию…
Что-то фыркнуло в воздухе. Колючая веревочная петля сдавила Лану горло, и он понял, что облажался, прозевав опасность. К счастью, веревка – все же не пуля и не сталь меча, у Лана оставались несколько секунд, чтобы спасти положение, а большего дружиннику Кремля в отпуске и не было нужно.
Лан развернулся, увидел четвертого воина из той же странной компании: тот, оскалив в азарте гнилые зубы, подтягивал двумя руками аркан к себе. Наверное, он уже возомнил, будто ему удалось взять тепленьким нового пленника. У воина были торчащие в стороны седые усы, вроде вибрисс крысопса. А еще Лан заметил похожие на чешую бляшки, покрывающие рожу этого типа замысловатым рельефом. Мутант! А ведь с первого взгляда даже не отличить от нормального человека…
Сложив слюнявые губы трубочкой, воин пронзительно свистнул. Его товарищи тут же прервали «экспресс-допрос» и повернулись на звук, выхватив мечи.
Лан перехватил веревку левой рукой и попытался ослабить петлю, одновременно правой он вскинул пистолет-пулемет. Узкие глаза «крысопса» расширились, когда он увидел нацеленный на него старинный огнестрел. «Кипарис» выплюнул щедрую порцию свинца, пули врезались в кольчугу, корежа мастерское плетение. Лан перевел огонь выше, и лицо воина превратилось в кровавое месиво. В следующий миг Лан бросил пистолет-пулемет и, как был – с веревкой на шее, залег под кустом с готовым к бою «Ремингтоном». Остальные успели подойти без малого вплотную: лучи вечернего солнца отражались на узких прямых лезвиях нездешних мечей.
Крупный калибр показал большую эффективность против доспехов загадочной компании. Три выстрела – три трупа. Лан сделал дело почти на автомате, в конце концов – это ведь на него напали со спины, да и вообще нужно было поторапливаться: хищное дерево продолжало сосать из одинцовского пахаря кровь, подергиваясь от наслаждения.
Лан сорвал с шеи петлю и закашлялся. Ему показалось, будто он провел весь этот быстротечный бой, не сделав ни единого вдоха. Возможно, так оно и было. Горло болело адски, по кадыку словно палкой врезали. Но Лан не концентрировался на своих болезненных ощущениях. Молодой воин знал, что нужно лишь перетерпеть некоторое время, и он снова будет как новенький. Вот и покалеченное в перестрелке с маркитантами ухо зарубцевалось; жаль только, что не отрастет заново.
Он снова повесил винтовку на плечо, на прогалину выпрыгнул с «Кипарисом» в одной руке и мечом в другой. Одинцовский пахарь встретил Лана хмурым подозрительным взглядом. Дескать, хрен редьки не слаще, от чужаков добра не жди. Дескать, лучше сдохнуть в ветвях хищного дерева, чем иметь дело с очередным вооруженным до зубов пришлым.
Лан увидел четырех вороных фенакодусов: они огладывали кровоточащие ветви перепуганного дендромутанта. Порода верховых животных Лану была неизвестна, но морды – чрезмерно широкие, с огромными желтыми клыками и побитой паршой шкурой – производили на первый взгляд неприятное впечатление. У Лана имелся особый талант – домашние животные его любили, и даже самые строптивые и злобные в его присутствии вели себя смирно. Дело было в телепатических способностях Лана, а вот, к слову, Мара – несравнимо более мощный телепат – с животными вообще не работала, объясняя это тем, что у них – слишком маленькая площадь лобных долей мозга.
Лан с ходу постарался успокоить скакунов: послал мысль, что он им не враг. Чужие фенакодусы настороженно двигали мощными челюстями, с хрустом перемалывая подергивающиеся в агонии побеги. Но скакуны – это во вторую очередь, в первую очередь – пленник.
Лан взмахнул мечом и нанес несколько коротких, точных ударов, освобождая одинцовского пахаря из объятий хищного дерева. Мужик не смог устоять на ногах, Лан подставил ему плечо, и тот повис на своем спасителе всем немалым весом.
– Мне нужно в Одинцово, – сразу взял быка за рога Лан. – Я ищу Мару.
Он едва узнавал свой голос. Это было сиплое стариковское кряхтенье, а не речь уверенного в себе воина.
– Я такой не знаю, – ответил мужик едва слышно.
– Кто были эти люди? – Лан кивнул в сторону убитых воинов.
– Они не люди, – возразил мужик. – Они – мутоши, они – злобино отродье.
Лан смутно припоминал, что кто-то – Мара или Титан – говорили ему, что одинцовская община до фанатизма блюдет чистоту крови.
– Мне фиолетово – люди они или нелюди! – просипел Лан. – Что им от вас-то нужно?
– Что-что… – проворчал мужик и потерял сознание. Лан привел его в чувство, встряхнув за грудки. – А что нужно всем мутам? – продолжил он, не потеряв мысль. – Портить жизнь роду людскому. Чинить зло. Сеять смерть.
– Ну, а конкретнее? – Лан встряхнул мужика еще раз.
– Достал, – пожаловался тот обреченно. – Грозятся изничтожить нашу общину за то, что мы отказались платить дань и вообще – послали куда подальше.
– Правильно, что отказались, – одобрил Лан, взглядом выбирая себе фенакодуса. Клыкастые рысаки не очень-то хотели покоряться человеку, убившему их хозяев, но и особой агрессии проявлять не собирались, поскольку были вышколенными служаками. – А сколько их всего? Небось, большая банда? Группировка?
– Орда, – ответил одинцовский пахарь.
Лан призадумался. Орда… Воображение нарисовало многотысячную армию всадников в одинаковых темных доспехах. Даже если вооружены они в основном мечами и луками, все равно – гиблое дело становиться на пути у эдакой силищи.
– Едем в Одинцово! – сказал Лан. – В седле удержишься?
– Я не полезу на вонючего мута… – мужик предпринял вялую попытку отстранить Лана.
– Само собой, ты не полезешь. Я сам тебя посажу. Вот этот, вроде, самый смирный… – Лан, крякнув, закинул пахаря в седло, точно тюк, и чужой фенакодус недовольно защелкал зубами, норовя отхватить дерзкому юнцу пальцы; мощные когти на всех четырех лапах взрыли дерн. Возле седла Лан нашел моток бечевы, и это было кстати: он привязал ноги одинцовского обитателя к стременам.
– Вот ты зараза, – посетовал пахарь.
– Не свисти! Так, по крайней мере, не свалишься.
Фенакодусы вдруг одновременно зафыркали, заводили уродливыми мордами, точно что-то унюхали. Лан достаточно хорошо знал повадки клыкастых скакунов, чтобы понять: они почуяли других фенакодусов.
Лан запрыгнул в седло ближайшего верхового мутанта. Тот приглушенно взвизгнул, замотал головой, щелкая зубами и брызжа слюной. Лан похлопал его по шее ладонью, мол, прости, брат, что не познакомился с тобой честь по чести, а сразу же взгромоздился верхом. Фенакодус прекратил дергаться, опустил голову и сердито запыхтел. Лан сжал его поводья одной рукой, второй – поводья фенакодуса пахаря, наподдал каблуками «берцев» по опадающим и вздымающимся, точно кузнечные меха, бокам. Пара верховых мутантов двинула через прогалину, а затем, проломившись сквозь кусты, вышла на тропинку, по которой крался Лан перед тем, как услышал характерные звуки «экспресс-допроса».