– Это вундервафля, – прогудел всепоглощающий, будто льющийся с небес, голос. – Нравится?
– Ты еще и Свалочника сюда приволок! – изумился Лан.
– Ну… Он настоял, – ответил Титан, вроде как оправдываясь. – Между прочим, этот вонючка может быть очень даже полезным, когда захочет.
Лан увидел громоздкую фигуру, закутанную с головы до ног в плащ-палатку и с похожим на колпак капюшоном на голове. Встретив такую среди московских руин, запросто можно было бы отложить кирпичей, не зависимо от того – ночью происходило ли дело или днем.
– Я никогда не моюсь, – признался Свалочник и распахнул плащ. В свете пожаров засверкал металл его кибернетических рук, забликовали многочисленные объективы электронных фасетчатых глаз.
Одинцовские мужики, которые собирали оружие шайнов и рубили головы мертвым и между делом с подозрительностью наблюдали за встречей друзей, словно взбеленились. В один миг они построились в некое подобие каре и затрясли окровавленными секирами, прикидывая, как они оприходуют это страхолюдное создание, дерзнувшее ступить на землю поборников «чистоты крови».
– Они – чего? – Титан взял пулемет на изготовку. – Белены обожрались? Пусть чуток попустятся!
– Эй-эй! – Лан оказался между ополченцами и Свалочником. – Он – никакой не мут! – тут Лан, конечно, немножко кривил душой, но он не мог допустить, чтоб одинцовские наломали дров. – Он – робот! Точнее, наполовину – человек, наполовину – робот!
Ополченцы переводили взгляд со Свалочника на Лана, с Лана – на пулемет в руках Титана.
– Уважаемые, вы имеете что-либо против человекоподобных роботов? – с угрозой поинтересовался Титан.
– Что ж мы – не понимаем, что ли? Робот – существо полезное, призванное служить человеку, – проворчал, наконец, самый старший в этой когорте – лысый тип с седой бородою до пояса: наверное, местный сотник. – Ребяты, опустить оружие! Роботов мы трогать не будем.
– Так-то лучше… – Титан тоже слегка расслабился.
Лан поглядел на киборга, потом на Свалочника. Стало быть, тяжелую рану Титана удалось подлатать, иначе эти двое появились бы здесь не скоро… И сейчас же Лана озарило.
– Свалочник, братуха! Нужна твоя помощь!
– Чем я могу быть полезен?
Лан отвел Титана и Свалочника к терему старейшины. Глебка был до сих пор здесь: сидел возле бледного, почти воскового Емельяна. На лице приказчика было такое выражение, будто сейчас умирал его отец.
Тут же присутствовали Гаврила Никифорович с парой бойцов: они стояли вокруг шайна, который уже пришел в себя и теперь лишь угрюмо зыркал по сторонам. Рука пленника была сломана и сильно распухла, налетчик наверняка страдал от адской боли, хотя и старался не подавать вида. Бойцы рассматривали, уважительно прицокивая языками, отобранное у шайна холодное оружие – небольшого размера, но тяжелый ятаган и пару ножей.
Возле старейшины за спиной у Глебки переминались с ноги на ногу несколько типов с важными лицами – наверное, местные бояре, а еще – трое длинноволосых молодых людей с заторможенной речью и сонными глазами, что выдавало их пристрастие к психотропным веществам. Лан сразу понял, что эти трое – те самые «Друзья Духов», за которыми посылал Глебка. И как раз парни отрешенными голосами обсуждали стратегию лечения Емельяна.
– Нужно промыть рану крепким пивом, – предложил первый.
– Лучше мочой, – оспорил второй. – Моча – самая чистая жидкость в организме. Ее можно пить, и ей можно лечиться. Мы промоем мочой рану, и она убьет инфекцию. Так завещали Духи.
– Мы промоем рану пивом и мочой, – подытожил третий, – а потом зальем в раневой канал кипящего масла, чтобы быть уверенными, что заражения не случится.
– Ништяк, – согласился, почесываясь, первый. – Моча у нас с собой, а вот за пивом и маслом придется идти в амбар.
– Амбар сгорел, – сказал второй.
– М-м… Тогда совсем не круто… – третий развел руками. – Остается только моча и вера в Деда и Бабу.
Лан и Титан поняли друг друга без слов. Раз-два, и они оттеснили Друзей Духов подальше от раненого. На лицах остальных появилось недоумение.
– Дядька Волк сбежал, – потерянно сказал Лану Глебка. – Дядька Волк знал мощные заговоры и молитвы для излечения ран. А эти еще зелены и не посвящены во все тайные знания… Но иных врачевателей у нас нет.
– Ну, знаете ли… – пробурчал Титан. – Я вас, возможно, удивлю, но крепкое пиво не годится для дезинфекции раны. Если бы у вас был спирт или хотя бы водка… Но по вашим физиономиям вижу, что вы ни в зуб ногой, о чем я говорю.
– Почему же? – обиделся один из «бояр». – Мы не совсем темные! До нас дошли мифы о водке, но секрет ее изготовления давно утерян…
– Как страшно жить, – вздохнул Титан. – Что-то мне подсказывает, что у вас велика смертность среди раненых, и вы недоумеваете, почему так происходит. Ну-ка, дайте профессионалу оценить фронт работы!
К старейшине подошел Свалочник. Он скинул капюшон, выставил из плащ-палатки кибернетические руки. Его страхолюдный вид снова заставил ополченцев схватиться за оружие.
– Спокойно-спокойно! Это свой! – снова пришлось вмешаться Лану.
– Ты не перегибай, малец, – проворчал на него Гаврила Никифорович. – Ты у нас – без году неделя, а уже берешься командовать!
За Лана вступился Глебка.
– Гаврила Никифорович, ты же слышал, что Емельян возложил на него заботу об общине наравне с нами!
Командир ополчения сдвинул брови, скомкал бороду в кулаке, потом посмотрел на застывших, словно в ожидании, «бояр» и сказал:
– Не так все было, Глеб. Емельян говорил лишь о тебе и о нем, – он быстро кивнул в сторону Лана. – Дед свидетель, на ваши плечи он переложил свой груз, и вам решать, как поступить дальше.
Глебка задумался, поглядел снизу вверх на «бояр», а потом с надеждой на Свалочника.
– Он будет жить?
– Сожалею, – ответил Свалочник, распрямляясь и снова пряча голову под капюшон, а кибернетические руки – под полы плаща. – Я ничем помочь не в силах.
– Ты не можешь так говорить! – выпалил Глебка. – Емельян нужен нам сейчас, без него мы не спасем общину!
– Его уже нет, – ответил Свалочник, отступая в тень.
На несколько секунд повисла тишина. Глебка несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, затем положил руку на шею старейшины, пытаясь прощупать пульс. Лану стало жаль парнишку, столь острая скорбь читалась в его глазах.
По очереди заговорили «бояре»:
– Последнее слово старейшины – закон. Емельян был хорошим старейшиной.
– Те, кто хотел сбежать – уже сбежал. Остались те, кто готов до конца служить общине. Мы поддержим решение Емельяна. По крайней мере – пока мы воюем с шайнами.
– Глеб, ты слишком молод, чтоб тебя избрали старейшиной. Но ты можешь управлять вече и обращаться к общине с Видного Пня.
– Когда все это закончится… и если община уцелеет, то мы выберем другого старейшину.
Приказчик с полминуты молча глядел на «бояр». Он был одновременно растерян, подавлен и изумлен. В то же время Глебка осознавал, что возлагаемая на него ответственность – это почетная, но непосильная для него ноша.
– Я всего лишь приказчик старейшины, – пролепетал он. – Я отказываюсь от права какого-либо руководства… Ну, какой из меня вождь, мужики? Спиридон? Новик? Дядя Димитрий? Гаврила Никифорович?
– Так-то оно так, – оскалился командир ополчения. – Но помимо тебя Емельян, неизвестно за какие заслуги, выделил еще и чужака. Откажешься ты, не откажется он, и Одинцово окажется под пришлым. Так что, давай ты не будешь усложнять, Глебка. Еще не хватало, чтоб мы сейчас переругались по поводу того, кто будет руководить общиной во время войны.
Лан неожиданно понял, что теперь он оказался в центре внимания. Кроме одинцовских, с немым вопросом в глазах на него уставились также Титан и Свалочник.
– Интересно, что же заставило Емельяна назвать еще и этого?.. – задумчиво пробормотал какой-то «боярин».
– Его зовут Лан, – вставил второй. – Хорошее имя, мирное. Значит – «земля». Для нас, пахарей, земля так же свята, как Дед и Баба.
– Да он собственноручно отправил к духам почти десяток шайнов! Хороший пахарь! Дед не даст соврать, я сам свидетель тому, как он бился! – проговорил Гаврила Никифорович, причем, по его интонациям было трудно понять – хвалит ли он Лана или же наоборот – ворчит. – У этого юноши – талант калечить людей!
– И все же… Почему именно его выбрал Емельян? – продолжал терзаться первый «боярин». – Было не так-то просто заручиться доверием нашего старосты.
– Но, с другой стороны, Емельян разбирался в людях, – вставил второй.
– Лан пришел из Кремля, – сказал Глебка.
– Да ладно! – в один голос изумились Друзья Духов, которые грели уши неподалеку.
Титан фыркнул и высморкался.
– Погодите… Кремль – разве это не сказки? – оторопело вытянул шею один из «бояр».
– Так для вас и водка – это миф, – не удержался от ремарки Титан.
– Гаврила Никифорович! Гаврила Никифорович, разрешите обратиться! – заголосили из облака дыма, отгораживающего терем старейшины от остального общинного поселения.
– Что еще? – обернулся на крик командир ополчения.
Из дыма вышли четверо одинцовских бойцов во главе с уже знакомым Лану лысым седобородым сотником. Мужики несли на старом холщовом полотнище, держа его за края, чье-то тело. Покойник показался Лану излишне хрупким и малорослым для воина. Неужели девушка? А может быть – Мара, которая пробиралась в Одинцово и попала под шальную пулю? Лан, глубоко вздохнув, двинулся с остальными, чтобы посмотреть на ношу ополченцев.
– Пацаненок какой-то… – пожал плечами сотник. И тогда все увидели, что на полотне лежит убитый подросток. Пулеметная пуля разворотила мальчишке нижнюю часть лица, но ее верхняя половина была чиста, не испачкана ни единой капелькой крови. Широко распахнутые карие глаза глядели в ночное небо – такое же темное и тронутое дымкой. Убитый был одет в шайнский доспех, подогнанный под его рост и телосложение.
– Он был вооружен этим, – сотник показал меч с рукоятью, украшенной самоцветами. – Важная птица, небось. Решил доложить старейшине… – он вздохнул, покосившись на тело Емельяна. – Или тому, кто сейчас за него…