Посовещавшись, решили, что за пулемет сядет Серый – у него имелся солидный опыт в обращении с разнообразным стрелковым оружием, в то же время из-за ранения он не был достаточно шустрым. В общем, пусть сидит на верхотуре и стреляет во все, что движется. Там же – на крыше, а еще у верхних окон корпуса планировалось расположить ополченцев с дальнобойными винтовками Мосина. Припой и Слава по боевому расписанию тоже не должны были уходить за пределы промзоны, с учетом их автоматов, уже начинала вырисовываться некоторая огневая мощь, с которой стоило считаться.
Однако не все с энтузиазмом относились к подготовке обороны поселка.
– Нам нужно уходить, – проговорила, заламывая от отчаяния руки, Мара. – Возьмем Сияну и уйдем, пока не поздно!
Они стояли в заваленном ржавым железом и битым бетоном дворе перед входом в корпус. Теплый и обманчиво мирный ветерок гулял между грудами мусора, поднимая пыль.
Лан покачал головой.
– Эти люди на нас рассчитывают, дорогая. На счету каждый обстрелянный боец! Даже Титан… Ты же знаешь норов Титана? Так вот – даже его удалось уломать повоевать за поселок.
– Титан… – Мара поджала губы и покачала головой. – Я знаю Титана, лучше, чем ты! Он – непобедим, понимаешь? Ему скучно! Скучно! Поэтому он и ввязывается во все возможные авантюры. Поворчит-поворчит для вида и вновь – вперед навстречу приключениям! Стиль жизни у него такой!
– Эти парни из Власихи… Палыч, Серый и другие… Они пришли сюда вместе с нами. И уйти сейчас – означает бросить их, предать, кинуть.
– Не сгущай краски. Благодаря тебе и Титану соседи снова имеют дело друг с другом. Это хорошо. Но у нас нет никаких обязательств ни перед Одинцово, ни перед Власихой, мы должны уйти. Я не хочу, чтоб кто-то из моих друзей пострадал, – стояла на своем Мара.
– Нельзя же все бросить просто так!
– Ты плохо знаешь тех, за кого собрался проливать кровь, Лан. Им плевать на тебя! Для них ты – чужак, враг по определению. Если бы они не оказались в безвыходном положении, с тобой бы здесь никто не разговаривал. Тебя бы и к воротам не подпустили: расстреляли бы из луков на подходе, а голову надели на копье. Только из-за этих шайнов, только из-за свалившейся на голову беды, одинцовская община пошла на контакт.
– Ну… Как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло! – Лан попытался улыбкой смягчить сердце Мары. Но та, лишившись способности читать мысли, чувствовала себя нагой и уязвимой, поэтому смягчаться не собиралась. – Слушай… – он смущенно потупил взгляд. – Я же пришел сюда только из-за тебя.
– Прекрасно! А теперь настала пора уйти отсюда – тоже ради меня.
Их беседу прервал низкий протяжный звук: кто-то трубил в рог перед воротами поселения.
– Мара! – Лан положил руки девушке на плечи, но та сразу же отстранилась. – Ступай к Сияне! Ступай, ей может понадобиться твоя помощь и защита!
– Лан, ты совсем меня не слушаешь! – упрекнула его Мара. – Лан, опомнись!
– Лан! Лан! – из ворот заводского корпуса выбежал Глебка. – Враг у стен! Скорее!
– Мы закончим с этим делом, а потом уйдем отсюда все вместе, обещаю! – бросил Лан Маре, и сразу же переключил внимание на Глебку.
– Максут-Хан предлагает провести переговоры! – выпалил скороговоркой бывший приказчик. – Возьмем двух-трех наших, послушаем, что этот упырь мутировавший петь собирается.
– Нужно тянуть время! – кивнул Лан, его уже накрыло с головой возбуждение от предчувствия грядущей битвы. Все-таки война – при всей ее грязи и бесчеловечности – дьявольски увлекательная игра. – Где Титан?
– У машины. Палыч тоже там. Ждем только тебя.
– Идем!
Лан отвернулся и не увидел, как Мара закрыла лицо ладонями, а потом, прижавшись спиной к теплой стене корпуса, опустилась на землю так, будто силы разом покинули ее.
…Они пронеслись через заводской двор, через наполненный тревожными голосами людей и шумом работающего инструмента цех, вышли за железобетонный забор, окружающий промзону, и оказались возле тарахтящей на холостом ходу вундервафли. Свалочник сидел за рулем, Гаврила Никифорович с сосредоточенным видом мочился на заднее колесо машины, Титан придирчиво осматривал автомат, на который он сменил «Печенег», а Палыч курил трубку, мастерски пуская кольца в небо. Сама вундервафля существенно изменилась: потяжелела, обросла снятой с дохлых биороботов броней, обзавелась клинообразным отвалом, вынесенным вперед, как у бульдозера. По отвалу было удобно взбираться на броню, а еще при помощи него можно будет прокладывать дорогу через завалы из вражеских трупов. Лан не переставал удивляться тому объему работы, который удалось выполнить паре-тройке технарей за несущественный промежуток времени.
– Как Мара? – поинтересовался Титан, когда Лан и Глебка приблизились.
– Эх, – Лан лишь вздохнул и махнул рукой.
– Ну, ничего – скоро в бой, а там как-то все правильнее и понятнее, – утешил его киборг.
Гаврила Никифорович затянул мотню, рыгнул, распространив вокруг себя запах пива и чеснока, затем взобрался на раму вундервафли.
– Чего стоим? Кого ждем? – сварливо обратился он к остальным.
Все залезли на авто, расселись на броне. Лан зажал «Ремингтон» между коленями. Шестипал, подставив ветерку лицо, продолжал пыхтеть трубкой.
– Поехали, – сказал Свалочник и вдавил педаль газа.
Они двинули по узкой дорожке мимо огородов. Земля была застелена толстой циновкой пересушенного на солнце сена: теперь хватит лишь искры, чтоб это поле превратилось в огненную ловушку. В самом поселке улицы были перегорожены «ежами», сваренными из заточенной арматуры, сделано это было, чтобы сковать вражескую конницу, которая, как никто не сомневался, рано или поздно прорвется через первую линию обороны. На капище повалили идолов и добавили «ежей» из арматуры, чтобы усложнить врагу возможность маневра.
Они проехали мимо смотрящих в небо деревянных пусковых установок, в гнездах которых находились легкие копья с наполненными черным порохом трубками, закрепленными под наконечниками. К трубкам были подведены бикфордовы шнуры; Лан никогда прежде не видел ничего подобного и смутно представлял, как это должно работать. Очевидно, диковинное оружие было разработкой местных умельцев.
За пусковыми установками разминались, болтали или нервозно переминались с ноги на ногу лучники, их было много – не меньше сотни. Тысячи стрел торчали опереньем вверх из корыт с турьим навозом и из раздувшихся на жаре трупов фенакодусов.
Дежуривший у ворот стражник отдал Лану честь, и тот узнал мужика, которого он спас от плена и пыток. Усиленный стальными скобами засов опустился на землю, створки ворот приоткрылись ровно настолько, чтобы вундервафле хватило места. Ополченцы на забрале и на сторожевых башнях были вооружены трофейными пистолями и мечами, а также – арбалетами и боевыми топорами. Самым надежным и умелым бойцам были доверены ППШ из Власихи: таких счастливчиков легко было узнать по гордо задранным носам.
Вундервафлю затрясло на ухабах дороги, рассекающей поле с люцерной. Стяги неприятеля – узкие и черные, похожие на раздвоенные языки змеи, – отчетливо виднелись на фоне синего неба и размытого жаркой дымкой леса. Вскоре стал различим и неприятельский строй: авангард численностью около полусотни мечей стоял плечом к плечу в две шеренги. Дальше, у кромки леса выстроились в шахматном порядке основные силы, навскидку – не меньше пяти сотен всадников. Все были в одинаковых доспехах и с одинаковым оружием; десяток воинов, выдвинувшийся навстречу вундервафле, отличался лишь наличием косых золотых полос на темных стягах.
Свалочник остановил машину, но двигатель глушить не стал; представители Одинцово проворно спрыгнули с брони и двинулись к всадникам шагом. Шестипал оставил на крыле вундервафли непогашенную трубку.
Шайны тоже придержали фенакодусов, и теперь молча взирали на приближающихся сверху вниз.
В лесу бодро, словно автоматные выстрелы, стучали топоры, ордынцы готовились к бою так же напряженно, как и одинцовская община – к обороне. Лану показалось, что от сдерживаемой сторонами энергии в безоблачном небе с секунды на секунду разразится гроза.
– Максут-Хан! – с вызовом выкрикнул Глебка, а Лан только сейчас понял, что бывший приказчик до сих пор ходит босиком, как и при живом старосте Емельяне. – Максут-Хан! Ты, похоже, не внял нашему предложению убраться подобру-поздорову! Или ты плохо понимаешь по-русски? Правда за нами! Мы на своей земле, она сделает каждого нашего воина в десять раз сильнее! У нас столько старинного оружия, что вся твоя орда превратится в фарш, не дойдя до наших стен!
Один из воинов – с аккуратной бородкой, тонким шрамом, пересекающим щеку, и умными глазами – чуть склонил голову и близоруко сощурился.
– Много старинных стволов? Хорошо, они станут нашими трофеями, – проговорил он хрипловатым голосом. – Ваши воины в десять раз сильнее наших? Прекрасно – им обрадуются на черноморских галерах, – воин выдержал паузу, а потом продолжил, глядя на Глебку и его товарищей, как на насекомых. – Я пришел к вам с войной, и уйду от вас с победой. В традициях моего рода – посмотреть врагу в лицо, прежде чем скрестить с ним мечи. Я хочу знать, есть ли среди вас тот, кто в ответе за смерть моего брата?
– Твой брат напал на нас ночью, и он поплатился за свои намерения! – дерзко ответил Глебка. – Война – знаешь ли, не игра в догонялки. Мальчишка знал, на что шел.
– Это я убил твоего брата, – бесстрастно произнес Титан.
Максут-Хан несколько долгих секунд изучал киборга, затем задал следующий вопрос:
– Среди вас есть дружинник из Кремля?
– Да, – ответил Лан. – Я. Только какое это имеет значение? При чем здесь Кремль?
Хан кивнул, точно мысленно поставил галочку в каких-то своих планах, затем сказал:
– Есть еще одна хорошая традиция, пришедшая из глубины веков: перед битвой дерутся один на один и насмерть самые умелые воины с той и с другой стороны. Что скажете? Похвастаем друг перед другом нашими удальцами?