– Вперед! – рявкнул Зигфрид, и все трое, пользуясь возникшей завесой из пыли и гари, полезли прямо в удушливый дымный ад. В дыму за спиной раздались хаотичные выстрелы. Повезло: никого не задело.
Они выбрались в обширное, хорошо освещенное пространство, но сразу же заняли позиции, взяв под прицел вновь образованную дыру, из которой уродливым «букетом» в их сторону вывернуло кольцо ржавой арматуры.
– Сейчас полезут! – нервно пробормотал Книжник, сжимая рукоять пневмомета потной ладонью. – У меня боеприпасов в этой хреновине на пару очередей осталось!
– Так какого ж ты ее на себе волок? – сердито откликнулся Крэйг.
В его руках было кое-что помощнее – тот самый пулемет «FN Minimi» с укороченным стволом, с помощью которого он до этого разделался со штабистами. Чудом сохранившееся компактное и эффективное оружие, несмотря на патрон малого калибра – 5,56-миллиметровая натовская пуля уложит не всякого мута. Но для такого слабого существа, как человек – вполне достаточно.
До стрельбы на этот раз дело не дошло. Острым взглядом Зигфрид заметил трещину над пробоиной и нависший над ней здоровенный кусок бетонной плиты, державшийся на нескольких прутьях арматуры. Подпрыгнув, вест повис на краю огромного обломка и перерубил мечом арматуру прямо над собой. Книжник вскрикнул: казалось, Зигфрида сейчас завалит тяжелыми бетонными обломками. Но воин все рассчитал верно, успев отскочить в сторону. А рухнувший кусок стены плотно запечатал пробоину.
– Думаешь, они сюда не полезут? – с сомнением произнес Книжник.
– Еще как полезут, – заверил Крэйг, опуская ствол пулемета. – Так что идем быстрее.
– Ты знаешь, куда идти?
– Понятия не имею, – честно сказал Крэйг. Усмехнулся. – Но кому, как не вам, знать, что делать в такой ситуации!
– Понятно, – хохотнул Зигфрид. – Языка брать будем.
Отыскать хоть кого-то на этом уровне оказалось не просто. Только теперь, осмотревшись, они поняли: этот уровень не похож на все остальные уровни Термитника.
Во-первых, он был непривычно чист. Во-вторых, сверкал какой-то противоестественной на фоне остального Термитника белизной.
Но главное – он был совершенно пуст. Белоснежный коридор без дверей и пересечений, казалось, никогда не кончится.
– Чертовщина какая-то, – сказал Книжник. – Я просто не понимаю… Где все? Где эти… Лабы?
– Не знаю, – не менее удивленно сказал Крэйг. – Никто не знает, как тут все устроено. Кроме Черной Королевы, наверное.
– А ну, постойте, – сказал Зигфрид.
Подошел к белой стене, провел по ней ладонью. Постучал костяшками пальцев. Книжник фыркнул:
– Проверяешь, созрела или нет?
Вместо ответа Зигфрид просто сделал шаг назад – и полоснул стену наотмашь мечом.
Произошло что-то странное. Глубокий рубец в стене вдруг стал расползаться, по краям набухая красным. Зигфрид повторил удар дважды, прорубив в необычной стене треугольник. Но вместо того, чтобы выпасть цельным треугольным куском, вырубленная часть стала съеживаться и чернеть. Зигфрид толкнул ногой чернеющий треугольник – тот заколыхался, как кусок гнилого мяса, и провалился куда-то во тьму. Следом ловко пролез и Зигфрид.
– Оно что же… Живое? – проговорил Крэйг.
– Похоже на то, – приблизившись к срезу, сказал Книжник. Присмотрелся, осторожно пощупал край. – Видать, ваши лабы времени не теряют, раз вырастили такое. Головастые ребята.
– Не знаю, – проговорил Крэйг. – Разве людям такое придет в голову?
Из треугольной дыры показалась голова Зигфрида:
– Вы что тут, в дверях стоите? Здесь интересно.
По другую сторону «перепонки», как ее назвал про себя Книжник, оказалось обширное помещение, больше всего напоминавшее зоологический музей. Точнее – экзотический музей уродцев. Длинные ряды банок, колб, сосудов, больше напоминавших аквариумы – все это было наполнено существами самого жуткого вида, плавающих в прозрачной пузырящейся жидкости. К сосудам было подведено множество проводов и шлангов, и все это напоминало лабораторию сумасшедшего гения. Самое отвратительное, что эти многоногие, многоглазые, бескожие, покрытые слизью существа медленно или, напротив, конвульсивно шевелились.
– Чем они тут занимаются, ваши лабы? – сплюнув, проговорил Зигфрид. – Таких омерзительных мутов я еще не встречал. А повидал я немало.
– Экспериментируют, наверно, – пояснил Книжник. – Наука всегда идет путем проб и ошибок. Чтобы получилось что-то стоящее, приходится совершать много ошибок. Путь в науке похож на лабиринт…
– Я бы предпочел поскорее выбраться из этого лабиринта, – заметил Зигфрид. – Лабов здесь нет – значит, пойдем дальше.
Можно было продолжить свой путь методом Зигфрида, прорубая в «перепонке» собственные двери. Но, оказалось, был и другой способ. Противоположная стена вдруг вспучилась на уровне головы – и прямо сквозь нее, как сквозь барьер из тонкой резины, полез сюда кто-то, по контуру напоминавший человека. Однако в этом виде, как бы облепленный жидкой резиной, он вызывал одновременно омерзение и страх.
Перепонка лопнула. Незнакомец вышел из стены и сходу направился к одному из стендов с уродцами. В руках он держал стеклянный сосуд, в котором извивалось чо-то розовое и бесформенное – похоже, очередной экспонат этого адского музея. Поставив сосуд на свободное место, он принялся подключать к нему провода и шланги. Вошедший был так увлечен своим делом, что даже не заметил стоявших в стороне чужаков. Так что у тех было время рассмотреть обитателя этого уровня.
Только на первый взгляд лаб (а по всему получалось, что это лаб и есть) походил на обыкновенного человека. При ближайшем рассмотрении становилась заметной гипертрофированно вытянутая к затылку, непропорционально увеличенная голова, искаженные черты лица и огромные глаза без белков. Маленький рот без губ и бесформенный провал вместо носа производили отталкивающее впечатление. И все это – на тощем, почти тщедушном теле с тонкими конечностями. Книжник вдруг вспомнил, где видел подобный облик: в какой-то книге так изображали инопланетян, якобы посещавших Землю. И если историю с пришельцами в свое время разоблачили и высмеяли, то теперь жутковатый «пришелец» стоял прямо перед ними. Впрочем, теперь уже никого не удивишь странным обликом – теперь самые причудливые человеческие мутации встречаются сплошь и рядом. Таковы уж последствия воздействия радиации и Полей Смерти. Впрочем, что-то подсказывает, что в данном случае подобные изменения не случайны. Ведь обитатели этих мест сами занимались искусственным искажением природы.
Зигфрид сделал Книжнику безмолвный знак. Семинарист кивнул и вышел из-за ряда высоких сосудов и медленно двинулся в сторону лаба, продолжавшего увлеченно возиться со своим консервированным монстром. Лишь когда Книжник приблизился к незнакомцу шагов на десять, тот вздрогнул и уставился на него ничего не выражавшим неподвижным взглядом. Улыбнувшись во весь рот, Книжник приветливо помахал рукой:
– Здрасьте! Как дела? Работа спорится? Есть какие-то жалобы, пожелания?
От этой ахинеи от невесть откуда взявшегося вооруженного оборванца лаб немного оторопел, занервничал. Почувствовав неладное, рванулся, было, в сторону, но со спины уже бесшумно подоспел Зигфрид. Схватил уродца поперёк туловища и закрыл тому рот ладонью.
– Не рыпайся, хуже будет, – посоветовал вест.
Лаб дернулся, но скорее рефлекторно, нежели всерьёз пытаясь вырваться. Зигфрид освободил пленнику рот.
– Кто вы? Чего вам нужно? – странным свистящим голосом спросил лаб.
– Как бы тебе сказать, – Зигфрид изобразил задумчивость. – Мы – твоя совесть.
– Что?!
– Забыл, что это такое? Твоя совесть – вроде мутанта из этих банок, такая же мутная и отвратительная. Может, ты и думал от неё избавиться с помощью этих склянок – но от судьбы не убежишь. Короче, где тут у вас химичат?
– Я не понимаю…
– Я думал, вы, учёные, более понятливые. Ник, объясни.
Книжник подошёл ближе. Лаб таращился на него, казалось, ничего не выражавшими глазами. Но семинарист вдруг ощутил исходившую от него волну страха.
«Телепат», – понял Книжник. Значит, нужно держать сознание на замке.
– Где у вас химические лаборатории? – спросил Книжник. – Где производится вещество, снимающее подавление воли?
– О чем ты говоришь? Это не имеет смысла.
– Чем вы снабжает мутаботов, чтобы оградить от них сознание Чёрной Королевы?
– И снова повторю: я не знаю, о чем ты.
Границей сознания, чувствительной к чужому ментальному полю, семинарист ощутил ложь. Этот гад все прекрасно понял.
– Мы теряем время, – вступил Крэйг. Встал рядом с Книжником и заглянул в глаза лабу. – Я боевой термит. Меня обучали ведению форсированного допроса. Знаешь, что такое настоящая пытка?
Он вдруг выбросил вперед руку и схватил лаба за горло. Тот захрипел и конвульсивно задергался.
– Смотри, не перестарайся, – сказал Зигфрид. – Нам он живым нужен.
Вряд ли ещё такая удача подвернется.
– Так будешь говорить? – прошипел Крэйг, чуть ослабляя хватку.
– Она все равно ничего не позволит сделать, – ровно сказал лаб.
– И все же, отведи нас в лабораторию, – дрогнувшим голосом сказал Книжник.
– Хорошо, – тем же тоном сказал лаб. – Идите за мной.
Лаб снова дернулся, и на этот раз воин выпустил его. Только добавил:
– Решишь шутить со мной – убью.
Лаб никак не отреагировал на угрозу. Похоже, он вообще был не особо эмоционален, хоть и имел чувство самосохранения. Он просто направился вдоль стеллажей, потирая придавленную шею, прямиком к стене, противоположность той, из которой вышел. Книжник понял, что сейчас произойдёт, и бросился следом, крикнув:
– А ну стой! Куда?
Лаб не стал оборачиваться – он просто вошёл в стену. Боясь упустить его, Книжник с разбега, зажмурившись, буквально «вляпался» в белую плоскость, которая только притворялась стеной. Сжавшись, он ожидал удара, но ощутил, будто провалился в густое вязкое желе. Похоже, стена по-разному реагировала на металл меча и контакт с чем-то живым. Она сопротивлялась, но не настолько, чтобы остановить его. Секундное неприятное ощущение – и он на той стороне.