Прожектор осветил стоявший на рельсах поезд, брошенный на пути между станциями. Кстати, я не сразу сообразил, что это такое. Первым впечатлением было то, что мы наткнулись на гигантскую тушу кашалота, буквально «запанированного» в двухсотлетней грязи и пыли.
Я подошёл ближе, провёл перчаткой по широкой «морде» переднего вагона. Под слоем отвердевшей пыли оказалось мутное стекло кабины машиниста. Направив туда луч света, увидел приборную панель, кресло, с обивкой, разорванной в клочья. Кто-то явно точил об неё когти.
Ожили воспоминания детства. Когда-то я любил рисовать на стёклах. Господи, какое беззаботное было время!
Рука Данары на моём плече вернула меня в реальность.
– Командир, что дальше делать будем. Эта хреновина проход на две части поделила. По какому боку пойдём?
Куда любят ходить семейные мужики?
– Налево, – скомандовал я, зная, что если мне доедётся подняться на поверхность и наладить хоть какое-то подобие семейной жизни вместе с Данарой, я никогда не посмотрю в сторону другой женщины. А если и посмотрю, то исключительно в платонических целях.
Разбивать отряд на две части было нежелательно.
Нас ждали. Хорошо, что я догадался провести пламенем по разбитым окнам первого же вагона. Ярко вспыхнули три или четыре живых факела. Какая-то дрянь, вереща, бросилась в мою сторону. От руконогов она отличалась отсутствием панциря. Может, молодь или другая разновидность багов. Даже среди мутантов могут быть свои мутации, какой бы тавтологией это ни звучало.
Я раздавил бага коваными башмаками БК.
Пластиковая обшивка вагонов, кресла – внутри всё занялось чадящим огнём.
Постепенно туннель заполнился дымом. Вентиляция не работала уже двести лет. Даже муты принялись кашлять и чихать, что говорить о Тарасе! Бедолагу скрутило в приступе рвоты.
И всё равно я тщательнейшим образом прочесал каждый вагон, прежде чем разрешил следовать дальше. Теперь позади нас бушевало пламя, одновременно прикрывая тылы и перекрывая путь к отступлению. Наверное, так чувствовал когда-то легендарный Цезарь, переходя через Рубикон. Теперь ни шагу назад.
Бояться нечего, ведь ты не просто воин – ты командир. И потому должен излучать вокруг себя сплошную уверенность. Иначе за тобой не пойдут.
И вот тогда баги хлынули на нас по-настоящему. Они лезли отовсюду: спереди, сзади, сбоку, сверху, из каких-то люков. Мы их жгли, поливали огнём, расстреливали из автоматов, укладывали штабелями. Но они по-прежнему пёрли, и не было ни конца ни начала их атаке.
Огнемёт опустел, вылетел последний магазин автомата, закончилась обойма в «стечкине», началась рукопашная схватка. Энергозапас БК стремительно таял. Истошно трясся сервопривод. Я бил гадов, душил их, рвал, топтал. Дрался руками и ногами. Месил ублюдков как тесто.
Поблизости стремительными тенями мелькали Данара и киборг, где-то запропали муты Секатора, зыргов вообще не было ни видно, ни слышно. Оставалось надеяться, что хоть кто-то из них выжил в этой мясорубке. Я воспринимал происходящее краешком сознания, словно отделившись от себя физического.
Выпад направо, рука хватает за шею руконога, раскручивает. Бросок. Тварь пролетает несколько метров и упокаивается на острие копья другого руконога. Копье! А что, это идея. Вырываю с корнем, то есть с конечностями, длинную арматурину у ближайшего бага, пробиваю хитин панциря. Кажется, ещё повоюем.
С копьём стало веселей. Теперь я мог насадить на него сразу парочку руконогов, а благодаря сервоприводам хитин пробивался и трещал словно яичная скорлупа.
Чёрная фигурка покачиваясь несётся на меня, взмывает в воздух, отталкиваясь пружинистыми конечностями. Я ловлю свободной левой рукой её в прыжке, прокручиваюсь на девяносто градусов и кидаю в мельтешащие тела багов, которых сразу обдаёт жёлтым – будто банку с краской опрокинули.
Внезапно арматура в чём-то застревает, разбираться в чём именно – некогда. Я вновь орудую голыми руками. Обхватываю ладонями уродливую башку «насекомого» и сдавливаю, ощущая, как проминается череп, становясь мягким, словно пластилин.
Удар локтем назад, и очередная тварь расплёскивает жёлтые внутренности по округе. Ощущение странное, я будто внутри чей-то галлюцинации.
Стальной капкан челюстей обхватывает мою ногу, силясь прокусить броню БК. Прости, бро, это тебе стопудово не по зубам. Я стряхиваю бага как надоедливую шавку, вминаю коленом его маску лица и, кажется, повреждаю мозг. Руконог крутится юлой, свободные конечности хлещут до другим багам, нанося им тяжёлые ранения. Твари налетают сворой на подранка и добивают его за меня. Приятно, когда другие выполняют грязную работу. В «благодарность» я опустил тяжёлый кулак на кумпол руконога, возвышающегося над своими собратьями.
В среднем баги вымахивают метра на полтора, но этот тянул на баскетболиста. Его харя была почти вровень с моим лицом. Если бы у руконогов имелись трусы, его башка обязательно бы туда провалилась.
Данара облеплена целым комком шипящих тварей. Кидаюсь ей на помощь, начинаю срывать уродцев с неё. Словно чищу капусту, методично снимая слой за слоем, не забывая при этом шинковать… мечом? Откуда он взялся?
Только что не было.
Понимаю, что это подарочек от Сержанта. Тот улучил мгновение и поделился со мной клинком. Коротко благодарю его по рации, ответа не слышу – занят киборг, а чем – и так понятно.
Радостно вгрызаюсь в ораву багов, рассекаю её на несколько частей и приступаю к избиению. Отрубаю конечности, протыкаю панцири, сношу голову. Баги поступают мне, как на конвейере. Лишь бы хватило сил отстоять «смену» до финального «свистка».
Подбрасываю юркого руконога, успевая пробороздить мечом по его брюшку. А ты куда прёшь, зараза! Рубаю так, как в детстве рубил на даче крапиву. Только жёлтые брызги полетели.
В какой-то момент соображаю, что всё, устал, держусь на тонюсенькой ниточке, которая вот-вот оборвётся, и тут до возбуждённого сознания доходит, что всё, что мы победили. Руконоги внезапно закончились.
В победу не сразу верится. Всё ещё жду, что откуда-нибудь набросится выводок тварей. Проходит минута, никого нет.
Осматриваюсь. Из-за груды тел появляется Сержант. Его БК весь покрыт жёлто-грязной слизью. Понимаю, что и сам выгляжу не лучше.
Киборг пробивает проход. Освобождает его для Секатора, парочки мутов, одного зырга, Тараса… Данара, где она?
Сердце предательски ёкает, но тут же приходит в норму. Данара идёт замыкающей. Её БК весь в крови багов, девушка едва не спотыкается, однако жива и, кажется, не ранена.
Туннель наш, а чуть впереди вырисовывается платформа «Кантемировской», на которой рвёт и мечет зловещая матка. Руконогов. Я вижу её силуэт. Она бегает по платформе и яростно хлещет конечностями.
Сегодня она потеряла практически всех детёнышей. Не знаю, насколько силён в ней материнский инстинкт и насколько тяжело она воспринимает истребление потомства. Не знаю, и знать не хочу.
Тварь должна умереть, и, чем быстрее, тем лучше. Таковы законы этого мира.
Глава 7
Всё когда-нибудь случается впервые. Например, встреча с этим страшилищем вплотную. Какой-нибудь биолог-энтомолог назвал бы её иначе, но для меня эта тварь отвратительнее смертного греха. Высотой с двухэтажный дом, хищная, поросшая густой шерстью. Передвигалась, стремительно перебирая конечностями, и злобно таращила глаза размером с блюдце.
Её голова чем-то напоминала гирю, с помощью которой тяжёлая техника разносит дома. Если не ошибаюсь, строители в шутку называют её «шар-баба». Сразу вспомнился мультик из серии «Ну, погоди!». Волк, сидевший за рычагами автокрана хреначил такой по старым постройкам. Ну, «заец»… погоди!
Длинные, неопрятные волосы на почти человеческой голове. Вместо носа – провал, как у жертвы застарелого сифилиса. Тело раздутое, с внушительным брюшком вечно беременной. Вряд ли живородящая, скорее всего, делает гигантские кладки яиц, умножая и без того великое потомство.
Она увидела нас, распахнула пасть и заверещала не так, как другие руконоги. В этом вопле было столько ненависти, что я невольно замер на месте. Один только её голос способен внести смятение в наши души.
Вот только у меня накопилось слишком много претензий к этому созданию.
Странно, что она позволила нам подняться на платформу. Но пускать дальше не собиралась.
Матка встала у нас на пути, намереваясь убить или умереть.
– Сдохни, сука, – сказал я, двигаясь к ней.
Паучиха взвилась на дыбы, высоко взлетели мохнатые лапы, снабжённые острыми как ножи когтями. Они вошли в бетон, выбивая крошку из того места, где секундой раньше стоял я. Оказывается, за эту самую секунду можно сделать так много… К примеру, отскочить в сторону.
– Не успела!
Тварь крутанулась, поворачиваясь ко мне спиной. Толстый хвост прорезал воздух, словно бита. Вот только я не мячик. В бейсбол мной не поиграешь.
Я рубанул по мохнатому панцирю. Он оказался гораздо твёрже, чем я думал. Лезвие пробило хитин, но глубоко не вошло, несмотря на задействованную мощь сервоприводов.
Грусть-тоска, конечно. Лёгкой победы не вышло. А я так ждал, надеялся и верил…
Матка взвыла как оглашённая. Само собой, кому понравится получить в филейную часть порцию холодного железа. Руконогиха (я ведь могу её так называть?) однозначно была не в восторге.
Однако и я чуток сплоховал, королева багов дёрнулась, меч вырвался у меня из руки. Хорошо хоть, не вместе с плечевым суставом. Сила у твари была потрясающая, как у былинного Змея Горыныча. Ладно хоть голова одна и огнём, как киборг, не плюётся.
Всё же мне удалось зацепить какой-то важный нерв, следующий выпад матки был гора-а-а-аздо медленнее.
Пора перехватывать инициативу.
Разбежавшись, запрыгнул на тварь и приземлился на туловище. Матка оскорбилась и попыталась сбросить меня, но я ухватился за косматую шерсть и сумел устоять. По бокам зашевелились конечности. Но, всё было так, как предполагал – мне удалось оказаться в зоне, куда лапы твари не могли дотянуться. Они просто не сгибались под таким углом.