«Зато все твои мысли у тебя на роже написаны. Поспокойнее, Богдан, поувереннее», – посоветовал Лёнька.
Директор молчал. Пауза затягивалась. Мне очень хотелось заполнить ее, продолжить расписывать всю выгодность от союза наших крепостей, но Лёнька зашипел:
«Не вздумай! Все испортишь! Молчи. Пусть он первым заговорит. Ты свое предложение сделал. Теперь ход за ним».
По лицу ниитьмовца впервые за весь разговор промелькнула тень удивления и чего-то еще, я не успел разобрать, чего именно.
«Интереса, – высказался Лёнька. – Кажется, Дан, первый раунд остался за тобой. Теперь не проиграй во втором».
– Вы можете гарантировать, что ваше руководство согласится предоставить Ниитьме учителей по воинскому делу? – заговорил директор. – Что Кремль не захочет захватить нашу крепость, раз у вас так много отличных бойцов? Вы, Богдан, уполномочены говорить от имени Кремля?
– Нет, – искренне признался я. – Не уполномочен. Решения в Кремле принимаю не я, а другие люди. Знаю лишь одно: мы не захватчики вроде Лосей. Мы хотим объединить человечество, а не перебить его жалкие остатки. Уверен, наш князь и бояре думают так же. Меня учили этому с детства. Возрождение человечества. Это наша цель.
Воцарилось молчание. Первым его снова нарушил директор:
– Патетично, но честно, – он достал руку из-под столешницы. В ней и впрямь оказался зажат пистолет. Ниитьмовец защелкнул предохранитель и положил оружие на стол. Затем встал и подошел ко мне уже безоружным. – Знаете, Богдан. Я поверю вам. Отправлю с вами своих послов. Рискну.
«Ну на самом-то деле он ничем не рискует, – разворчался Лёнька. – Если ты обманул, то в лучшем случае просто сбежишь, а в худшем подведешь под удар его посланцев. Но уверен, среди так называемых послов ценных кадров не будет. Так, мелочовка, разменная монета. Ими и пожертвовать не жаль. Зато, если ты не соврал, союз с Кремлем и впрямь может оказаться для Ниитьмы спасением. Да на его месте я бы тоже рискнул поверить тебе».
– Мы начнем подготовку к поездке уже сегодня. Думаю, дня за три управимся. А пока вы – гость в Ниитьме.
– То есть Лосям меня не отдадут? И под замок больше сажать не будут? – прямо спросил я.
– Разумеется, нет. Лоси – вполне решаемая проблема.
«Еще бы! Особенно теперь, когда у ниитьмовцев есть и КВС, и реальная перспектива сотрудничать с Кремлем», – встрял Лёнька.
– Правда, есть одно «но», – продолжал директор. – Видите ли, Богдан, свободного места в Ниитьме не так уж и много… Вернее, его практически нет…
«Это верно», – поддакнул Лёнька.
– Вам, Богдан, придется пожить в той же самой комнате. Но, разумеется, никаких запоров. Вы – гость, – повторил он и как бы невзначай добавил: – Кстати, по поводу вашей татуировки… Вы уже… хм… сделали то, что должны?
– Что именно? – уточнил я.
– А разве вам не давали инструкций? В основном документе они изложены. Вы разве не читали? – Директор говорил таким тоном, будто был полностью в курсе происходящего, но мне почему-то показалось, что он стреляет наобум. Наудачу. А на самом деле знает не больше моего, но очень хочет узнать. Так же сильно, как и я сам.
– У меня нет инструкций. И основного документа я не читал. Только приложение номер два, – темнить не имело смысла.
– Понятно, – ниитьмовец постарался скрыть разочарование. – Значит, в Кремле, как и в Ниитьме, документов нет. Где же они?
Вопрос директора был риторическим и потому повис в воздухе без ответа.
– А как к вам попало приложение номер два? – спросил я.
– Хранилось среди бумаг с незапамятных времен. Вероятно, в предвоенном бардаке что-то перепутали. Забыли собрать полный комплект документов. Или нарочно разделили, чтобы сохраннее было. Кто ж теперь разберет, – вздохнул он и спросил напрямую: – Значит, Богдан, вы не в курсе, что означает ваш феникс? Почему он у вас?
– Понятия не имею, – честно признался я и подумал, что Кощею, похоже, известно больше, чем нам с директором. Намного больше. Вот только вряд ли он захочет этим знанием поделиться…
Поскольку я так и не позавтракал, а за разговором с директором подошло время обеда, Гриша привел меня в общую столовую, где, как я понял, ели по сменам все обитатели подземной крепости. За исключением больных и арестантов, конечно.
– Вот тебе жетон на еду. Ешь, а я побегу на дежурство заступать, – Гриша сунул мне в руку коричневый кругляш и смотался.
Я осмотрелся. Довольно большое помещение гудело народом обоего пола и всех возрастов. За длинными столами сидели люди. Покушав, они не спешили уходить – болтали с соседями. Кажется, столовая – основное публичное место подземной крепости. Небось по выходным тут устраивают танцульки и хоровое пение.
– Вот ты где! – раздался за спиной знакомый голос, а потом Яшка обнял меня за плечи и пошутил: – Освободили или сам сбежал?
– Сбежал, конечно, – поддержал шутку я. – Перебил охрану, взял в заложники директора и…
Яков коротко хохотнул, а потом признался:
– Гришка мне сообщил. Сказал, что тебя отпустили и что ты в столовой. Ну я сразу сюда.
– А Алёна где?
– Сейчас придет. Давай свой жетон, Дан, – в руке у Яшки был точно такой же коричневый кругляш. – Я нам поесть возьму. А ты к столу иди.
Он отошел к окошку раздачи, а я стал присматривать свободные места. Сидящая за ближайшим столом блондинка внезапно улыбнулась мне и сделала жест, словно приглашала сесть рядом.
«Это она приходила ночью! – завопил Лёнька. – Точно тебе говорю. Глянь, как по-хозяйски на тебя смотрит, словно ты ее собственность. Все бабы после близости наглеют. Думают, раз переспали, то можно теперь мужику хомут на шею и в стойло».
Я повнимательнее присмотрелся к девушке. Хороша, ничего не скажешь. У нее только один недостаток…
«Какой? – тут же заинтересовался Лёнька, но мгновение спустя и сам понял ответ. – Она не Алёна».
«К сожалению, нет».
– А ты тот самый Богдан, да? – Ко мне подошла еще одна девушка. Худенькая и чернявенькая. Не красавица, зато ее глаза-вишни не просто смотрели – обжигали.
«Ух, какая! Наверное, в постели просто ядерный взрыв. Дан, это она к тебе приходила, как пить дать», – заявил Лёнька.
«Ты уж определись», – посоветовал я ему и ответил девушке:
– Меня и вправду Богданом зовут. А что значит «тот самый»?
– Ну который сидел под замком. Ты то ли беглый маркитант, то ли кремлевский разведчик и вместе с группой Ивана участвовал в налете на Рижский. Да? – затараторила чернявая.
«Скажи ей, пусть юбку задерет. Посмотрим, есть ли шрам», – посоветовал Лёнька.
– Так ты преступник или разведчик? – не унималась чернявая.
«Брось вилку на пол. Она наклонится ее поднять, а я ей юбку задеру», – вошел в раж Лёнька.
Я несколько ошалел от них обоих и потому, забывшись, ответил осьминожке вслух:
– Отстань с глупостями!
Девчонка, разумеется, отнесла мои слова на свой счет.
– А ты грубый, – черный взгляд обиженно стеганул меня по лицу. – А раньше ласковым казался.
«Ну точно она! Намекает, типа, ночью ты с ней ласковым был. Сейчас посмотрю, есть ли шрам…» – Лёнька слез с моего плеча и мигом скользнул ей под подол.
Она завизжала и принялась отдирать его от себя. Лёнька вынырнул из-под юбки потрепанным, но довольным собой.
«Нет шрама. Не она это», – он, как ни в чем не бывало, залез ко мне на плечо и расплылся невинной зеленой кляксой.
Чернявая в запале хотела стукнуть восьминогого обидчика, но я подставил ей свое предплечье, машинально закрывая Лёньку. Девчонка врезала кулачком мне.
– Ты чего его бьешь? – К нам подскочил Яша.
– Да он мне под юбку залез! – завопила чернявая на всю столовую, от возмущения не пояснив толком, кого именно имеет в виду.
Естественно, все решили, что это я. Яшка уставился на меня слегка ошалевшим взглядом и пробормотал:
– Бывает…
На нас смотрела, кажется, вся столовая. Я был готов от стыда под землю провалиться. Люди заговорили, обсуждая произошедшее. За общим гомоном я расслышал, как та самая блондинка, что приглашала меня присесть, сказала соседке:
– Повезло Катьке.
– Ага. Только дура она, такой визг подняла. Уж если бы мне такой парень под юбку залез, я бы не кричала…
Дальнейших слов я не услышал – поспешил из столовой вон. Хватит с меня на сегодня. Сыт по горло.
В дверях столкнулся с Алёной.
– Богдан? Ты что, уже поел? – удивилась она. – А где Яша?
– Тут я, – брат Алёны ухмылялся во весь рот. – Ты, Сверчок, такое пропустила. Что-то с чем-то! – Он восторженно закатил глаза и сдал меня со всеми потрохами: – Наш Богдан Катьке при всех под юбку полез.
Алёна удивленно вскинула на меня глаза. Пришлось оправдываться:
– Это не я! Это Лёнька, мой осьминог. А я бы никогда!.. Да я к ней и близко не подходил.
Алёна хмыкнула, привычным жестом поправила волосы и хотела сказать что-то язвительное, но не успела. Мы с Яшей во все глаза уставились на ее руку:
– Что это?!
– Где? – Девушка тоже посмотрела и обомлела.
Под нежной персиковой кожей явственно проступили темные серые нити, словно прожилки на древесном листке. Они распространялись прямо на глазах и теперь покрывали не только кисти рук Алёны, но и лицо.
Девушка поспешно сорвала куртку, оставшись в майке. Оказалось, что серыми прожилками оплетены и плечи, и шея, и все остальные видимые части тела.
– Надо в лазарет! – Яшка торопливо набросил куртку на плечи сестры, пряча от любопытных глаз, и почти бегом устремился по коридору, увлекая за собой Алёну.
– Понятия не имею, что с ней такое, – признался грузный пожилой ниитьмовец, который, как я понял, возглавлял лечебницу.
В смотровой лазарета собрались, кажется, все врачи Ниитьмы. Они долго осматривали Алёну, делали анализы и уколы, а потом к нам с Яшкой вышел этот самый главврач.
– Никогда ничего подобного не видел, – заявил он. – Организм словно заразился металлом – крохотными, но вездесущими частицами. Причем они каким-то образом размножаются и замещают собой живые клетки. Мы предположили было, что это новая разновидность железной чумы…