И тут сквозь окровавленные прорехи моего камуфляжа ударил свет. Ярчайший, ослепительный и холодный, словно закаленная сталь.
Я на мгновение рефлекторно прикрыл глаза, ощущая при этом, как лютый мороз проникает внутрь меня, распространяясь от медальона, висящего у меня на груди. Было полное впечатление, что еще доля секунды – и я превращусь в ледяную статую.
Первым порывом было сорвать с себя княжий подарок… но я не сделал этого. Напротив, я открыл глаза, рискуя спалить сетчатку нестерпимым светом – и не пожалел. Такое надо было видеть!
Свет, льющийся из-под отворота моего камуфляжа, сфокусировался, и теперь бил точно в цель узконаправленным сверкающим лучом. И целью было Дерево Смерти. Вернее, полупрозрачный энергетический кокон, окружающий его, словно футляр, вырубленный из толстого льда.
Сейчас же этот «лед» таял на глазах.
От того места, куда ударил луч, по поверхности футляра расходились снежно-морозные концентрические круги, буквально пожирающие защитное поле скведов… которым это очень не нравилось. Щупальца нервно дергались, свивались в клубки – и явно старались отодвинуться подальше от смертоносного ледяного пламени.
Слепки, толпящиеся вокруг меня, замерли, превратившись в жуткие, гротескные статуи. Понятное дело, кукловодам сейчас было не до своих кукол – у них появились проблемы посерьезнее, чем уничтожение одинокого психа, прущего с ножом против целой армии нечисти.
Впрочем, этому психу сейчас тоже было не до битвы. Я стоял столбом, ощущая нереальную боль в мышцах и суставах от мгновенно-глубокой заморозки, и ничего не мог поделать. Признаться, неприятно это – ощущать себя неким пушечным лафетом, минометной плитой, подставкой для чужого оружия, никоим образом не подвластного твоей воле. Тем не менее, эффект от него был налицо, и это не могло не радовать, хотя от раздирающей боли в теле я был на грани потери сознания. Только бы Никифор со Степаном не подвели…
И кузнецы не подвели.
Как только снежно-морозное пятно коснулось ближайшего щупальца, со стен Кремля ударили пушки. Тяжелые чугунные ядра засвистели в воздухе… но толку от этого было немного. Два-три ударили в основание Дерева, где защитное поле было еще достаточно толстым, остальные пролетели мимо. Эх, пушкари, ругать вашу маму! Каким местом целились, язви вас в душу? Понимаю, что чугунная пушка это не особо высокоточное оружие, но пристрелять местность по секторам – это ж святое, это ж как закусить после первой, если не хочешь после пятой рухнуть под стол…
Между тем луч начал заметно слабеть, бледнеть и становиться тоньше, на глазах превращаясь из неудержимого потока энергии в тоненькую светлую ниточку. А защитное поле скведов, получившее нехилую пробоину в центре, неуклонно начало утолщаться – с краев поблекшего пятна, постепенно наращивая толщину к середине. И значило это только одно: пройдет меньше тридцати секунд, и слепки вновь начнут двигаться… в отличие от меня, которого холод отпускал значительно медленнее, чем регенерировало защитное поле Дерева. И результатом этого движения будут куски свежемороженного мяса, что останутся от меня, сталкера-идиота, решившего в одиночку победить целую армию нечисти…
И тут с крепостной стены рявкнула пушка. Одна-единственная. И я увидел, как черный шар, ударив в центр Дерева Смерти, взорвался, разнеся осколками на части целый пучок ужасных щупалец. Почти затянувшаяся пробоина в полупрозрачном коконе превратилась в зияющую рану, забрызганную темно-красной, почти черной кровью скведов.
Внутри моего черепа раздался многоголосый ментальный вой, от которого захотелось рухнуть на колени и вонзить нож себе в висок, лишь бы не слышать этого разрывающего мозг, ужасного звука. Но в то же время он привел меня в чувство. Кости ломило, мышцы были словно деревянные, но я все-таки нашел в себе силы сунуть «Бритву» в ножны и выхватить из мотоциклетных чехлов свой «Вал» и потертый АК кузнеца Степана.
Израненные щупальца шевелились внутри поврежденного кокона, словно толстые черви в разбитом стакане – экстренно чинили защиту, надеясь взять реванш. И правда, разрыв в коконе снова стал затягиваться, но я вскинул оба автомата одновременно, и притормозил процесс.
Стрелял я экономными очередями по три патрона, не хотел, чтобы отдача сбила прицел и хоть одна пуля прошла мимо. Непростое это дело, палить из автоматов с двух рук, но расстояние до цели было небольшим, а мое намерение – абсолютным. Поэтому практически все пули легли в разрыв кокона, добавив темной крови на коконе и ошметков щупалец, которыми и так была усеяна земля возле Дерева Смерти.
Вой в моей голове неуклонно приближался к наивысшей точке, за которой всё, конец, потому что подобного не выдержат слабые связи нейронов головного мозга, и он просто взорвется внутри черепа, забрызгав кровью и фрагментами серого вещества внутреннюю часть черепной коробки. Во всяком случае, я твердо знал, что будет именно так, но продолжал стрелять, закусив губу до крови, потому что отдача с двух автоматов, бьющая в отмороженные плечи, это, оказывается, очень и очень больно…
А потом кончились патроны, и я все-таки рухнул на колени, потому что не было больше сил стоять на трясущихся ногах, ноющих, словно опоры старого моста, готового вот-вот развалиться на части.
И оказалось, что упал я вовремя, потому что через мгновение над моей головой просвистело ядро – одно из многих, выпущенных с крепостной стены. Получается, пока я в одиночку, рискуя собственными мозгами, расстреливал из автоматов Дерево Смерти, кремлевские пушкари не теряли времени даром. Перезарядили свои орудия, и выстрелили вновь.
Причем на этот раз гораздо прицельнее.
Теперь уже несколько ядер ударили в переплетение щупалец, не защищенное энергетическим коконом – и страшное живое Дерево перестало существовать. Несколько взрывов, прогремевших один за другим, разорвали его посредине, в месте повреждения кокона, и расшвыряли обрывки щупалец по всей площади. Полупрозрачная энергозащита тут же исчезла, так как более некому было ее поддерживать. Большая часть разорванных щупалец упала на разломанный асфальт, судорожно сокращаясь в агонии, но я заметил, что некоторые экземпляры, сохранившиеся лучше других, скользнули обратно в пролом, из которого они вылезли. Поползли подыхать? Слабо верится. Скорее, отступили с поля боя, чтобы подлечиться и с новыми силами продолжить войну с людьми. Надеюсь, это будет нескоро, так как из меня сейчас боец аховый. Похоже, артефакт, дареный князем, энергию для своего удара позаимствовал у меня. Взял, так сказать, что поближе лежало. И сейчас из меня можно запросто веревки плести, а я даже в морду не смогу заехать тому плетуну хрестоматийных веревок…
Позади меня слышались возбужденные голоса людей, а я все стоял на коленях и смотрел, как медленно осыпаются вниз многочисленные слепки скведов, лишенные центра управления. Те, что были созданы в основном из могильной земли, пропитанной разлагающейся плотью, просто распадались на комья влажной грязи. А те, которых кошмарные щупальца сотворили из трупов, не успевших разложиться до конца, сейчас растекались полужидкой гнойной массой, обнажая пожелтевшие от времени кости. Видимо, резкое прекращение воздействия скведов многократно ускорило процессы разложения, и сейчас гнилая плоть буквально на глазах стекала со скелетов омерзительной, полужидкой массой.
Потом меня подхватили чьи-то руки и потащили куда-то. Куда? А какая разница. Главное, что подальше от могильной вони и огромной лужи гнилой плоти, увеличивающейся прямо на глазах…
Это, конечно, приятно, когда тебя на руках носят. Чисто морально, мол, вот я какой замечательный. А на самом деле тряско, особенно когда народ торопится, оскальзываясь на полужидкой, вонючей плоти мертвецов и спотыкаясь об оскаленные черепа. От той тряски у меня через пару минут желудок твердо пообещал – не прекратится этот навязчивый сервис, извергну давеча проглоченную тушенку прямо на спасательную команду. О чем я и проинформировал несунов:
– Хорош, мужики, благодарствую. Дальше я сам.
– Токо быстрее, – не стали спорить тяжело дышащие несуны. – Скведы твари подлые, могут еще чего удумать.
Я поднялся с плотного плаща, на котором меня тащили четверо дюжих мужиков. Еще двое следом катили мой мотоцикл, периодически с опаской оглядываясь назад. Впрочем, до ворот оставалось метров пятьдесят, которые мы преодолели вполне успешно.
Тело мое, частично парализованное ментальной атакой скведов, почти вернулось в исходное состояние, только пальцы рук и ног еще ломило немного. Спасибо несунам, растрясли меня маленько. Видимо, это и нужно было, чтобы прийти в себя.
Только вот грудь саднила, по которой прошлись костяные когти слепка. И это сейчас главная забота. Мертвяк тот из земли вылез, маникюр свой точно не стерилизовал, стало быть, от столбняка и сепсиса я никоим образом не застрахован.
Наконец за нашими спинами захлопнулись ворота и спасательная команда хором выдохнула с явным облегчением. Понимаю их. Приятного мало хлюпать подошвами по гнили, вытаскивая героя, у которого внезапно отказали ноги.
– Спасибо, – произнес я с чувством.
– Тебе спасибо, – пожал плечами старший группы с усами, свисавшими вниз чуть не до пояса, при этом почему-то отведя взгляд в сторону. – Город, считай, спас. Так что вытащить тебя по-любому нужно было. Это, типа, мы тебе Долг Жизни отдали.
«О как! – подумал я. – Про Долг Жизни, похоже, все осведомлены, во всех мирах. Впрочем, чего удивительного-то? Где появляется Зона, там и автоматом ее правила устанавливаются. А тут, считай, весь мир – одна большая аномальная Зона».
Между тем вокруг нас довольно быстро собралась толпа.
Жители Новгорода стояли, глядя на меня, словно на диковинную зверюшку.
И молчали.
Странно. Я ожидал другой реакции. Ну, если не хвалебных песен с овациями, хлебом и солью, то хотя бы по минимуму – дружелюбных улыбок на лицах.
Но нет, ничего подобного. Стоят, смотрят настороженно, у многих в руках оружие. Хорошо, что не на меня направлено, хотя вскинуть на уровень лица копье или меч для тренированных рук дело доли секунды. Спасатели мои, кстати, тоже как-то незаметно растворились в толпе, оставив наедине с народом меня и мой мотоцикл, поставленный на подножку. А из оружия при мне только «Бритва». Пару пустых автоматов мои спасители потихоньку унесли с собой, а одним ножом против толпы особо не повоюешь. Тем не менее, интересно, что это новгородцев так настор